Что ждет путинскую Россию в будущем, и будут ли против нее продлены санкции? Что изменилось в отношении европейцев к Украине, и получится ли у Кремля в полной мере воспользоваться своим лобби на Западе? Какие общие ориентиры должны быть у современного искусства, и как можно легко бросить курить, не совершая подвиг? На эти и другие вопросы «Фразы» отвечает политтехнолог, галерист и артпродюсер Марат Гельман.
Сегодня можно выделить три сценария дальнейшего развития политико-экономической ситуации в России: скорый коллапс, «вставание с колен» и растянутая на десятилетия деградация. Что вам из этого кажется наиболее реалистичным?
С одной стороны, все указывает на то, что российское общество готово еще долгое время терпеть ухудшения. Но многое будет зависеть от того, как власть станет реагировать на конкретные вызовы, которые будут возникать при упадке. Одна история — если в духе Ельцина. То есть приезжать, уговаривать, хитрить, подкупать и так далее. Во что мало верится. Другой сценарий — если Кремль будет все спихивать на происки «пятой колонны».
Например, недавно самарский губернатор, отвечая на вопрос работницы «дочки» «АвтоВАЗа», когда выплатят задолженности по зарплате сотрудникам предприятия, обвинил женщину в том, что ее подогревают американцы, и посоветовал ей обращаться с этим вопросом к ним.... Если подобная неадекватность будет системной, настанет сначала локальный, а затем перманентный кризис, который может вылиться в революционные протесты.
Еще один аспект — отток предпринимательского класса. В России он небольшой, но важный. Даже не потому, что предприниматели создают рабочие места. Власть им говорит, что страна нуждается в их энергии и пассионарности, но вместе с тем они «вымываются» как класс. Остаются исключительно иждивенцы. Это означает, что у чиновничьего аппарата добавляются заботы об этой категории населения, которая становится все шире.
Это — факторы, способные повлиять на базовый сценарий. А он заключается в том, что люди пока что терпят, Кремль находит все новых и новых врагов, чтобы оправдать ухудшения. Ситуация медленно идет к тому, что лидер уйдет естественным путем. Здесь можно провести аналогии с Испанией, которая начала по-настоящему вливаться в нормальные европейские процессы после смерти Франко.
Кремль действительно верит в то, что такими вбросами, как «теракты в Крыму», можно дискредитировать Украину в глазах Запада и добиться снятия санкций?
У Путина были по поводу этого определенные надежды. С одной стороны, они необоснованные. С другой — произошли некоторые изменения, которые дают ему основания думать, что они обоснованные. Единый фронт всех западных сил, осуждающих российскую агрессию и поддерживающих молодую украинскую демократию, начал немного крошиться. Это проявляется в европейских СМИ, где говорится, что Путин — возможно, сволочь, но в чем-то он прав.
При этом отмечается, что Украина, конечно, жертва, но, мол, посмотрите на то и на то — наверное, ее впускать в Европу не будем. Это не то чтобы стало каким-то политическим мейнстримом или значимой тенденцией, но раньше этого не было, а теперь есть. Видимо, это дает Кремлю повод для надежды. На мой взгляд, абсолютно ложной.
Как только Путин захочет в полной мере воспользоваться своим лоббистским механизмом на Западе, ему сразу дадут отпор. Как бы ни оценивали украинскую власть в Европе, она для них «своя». А российская, несомненно, «чужая». Я плохой прогнозист, но по вопросу санкций я готов сделать ставку, что в декабре-январе они будут продлены. В то же время экономика в чистом виде, на мой взгляд, Путина не снесет. Будет сползание, но экономические трудности не будут конвертироваться во внутриполитические. Или будут, но не революционно.
А вот при неадекватных реакциях на вызовы — вполне. По моему мнению, хозяин Кремля уже давно не в себе и живет какими-то историзмами, думая, то ли он будет, как Юлий Цезарь, то ли — как Александр Македонский... Почти два года назад плохая демократия в России превратилась в «хорошую» диктатуру. Не исключено, что после 2018 года начнется какая-то другая метаморфоза. Например, Путин, не желая передавать кому-либо тот объем власти, который есть у него сейчас, решит пойти на глубокую политическую децентрализацию.
Вы недавно были в Киеве. Чувствовали себя здесь «своим» или «чужим»?
Моя поездка была в рамках проекта, связанного с украинским искусством 1990-х годов. Мне очень понравилось. Я, конечно, не чувствовал себя киевлянином, но город прекрасный. Если я решусь переехать в какую-нибудь большую столицу, возможно, это будет Киев.
В Москву я не хочу возвращаться, даже если изменится власть. То, что произошло в России, с уходом Путина не исчезнет. Коррозия в людях и человеческих отношениях, подлость, совершаемая ради якобы высоких целей, — все это просто так не изменится. Например, пятьсот моих коллег подписались в поддержку Кремля. Среди них не менее половины тех, к кому я неплохо относился. Они это сделали по разным причинам: ради сохранения своих институций, театров, оркестров, чтобы дальше снимать фильмы с госфинансированием и так далее. Но ведь дальше они с этим жили несколько лет, а не уважать себя они не могут — следовательно, им нужно было как-то себе объяснить, почему они поступили правильно.
Я никого из них не осуждаю, просто понимаю, что это не пройдет бесследно. Нужно время, чтобы все радостно, открыто смотрели друг другу в глаза, обнимались при встрече и общались без задних мыслей.
Над какими культурными проектами сейчас работаете?
Как минимум, один из них будет связан с Киевом. Это очень важный для меня проект. Называется он What Where World. Мой последний проект в России «Культурный альянс» предполагал работу в одиннадцати городах, где есть интересная культурная жизнь, но мир об этом ничего не знает, потому что нет соответствующих афишных журналов. У меня была идея создать «Живой Журнал», который бы создавался силами самих организаторов культурных событий. Но с реализацией этого проекта возникли проблемы, поскольку «Гельман — враг Путина».
Потом я уехал и забыл об этом. Позже один мой знакомый предложил обратиться с этой идеей к Facebook. Мы написали проект, сделали работающую модель, и Facebook это заинтересовало. Проект позволяет создавать сетевые журналы с привязкой к небольшим городам и практически может изменить культурную карту мира. У нас уже есть культурные афиши примерно 50 тысяч городов мира. Официально проект запускается с 1 октября, пока работаем в тестовом режиме. Он больше ориентирован на США и Восточную Европу, в том числе и Украину.
Также сейчас мы готовим большую художественную программу в Лондоне к 100-летию революции. Она называется Art is Riot и будет проходить в галерее Саатчи. Там будут представлены работы разных художников — среди них, к слову, Арсен Савадов из Украины.
А первый и главный мой проект, которым я сейчас занимаюсь в Черногории, — это «Дом художника» в городе Котер. Там я делаю институцию нового типа, которая призвана помочь культурной среде выйти из институционального кризиса. При этом проект служит весьма прагматическим целям для Черногории: увеличение туристического сезона, повышение известности страны, ремесленные рабочие места и так далее.
Как вы считаете, стоят ли перед современным искусством какие-то особые нравственные задачи?
С одной стороны, существует так называемая постмодернистская ситуация, когда нет общих, а есть частные задачи у художника или группы художников. Если в эпоху модернизма можно было сказать, что искусство решает такие-то задачи, то сейчас Иван Иванович Иванов решает такие-то задачи. Безусловно, у художественной среды должны быть какие-то общие ориентиры. Я вижу три главные вещи.
Первое — солидарность. Чтобы ни происходило и как бы ты ни относился к творчеству Pussy Riot или Павленского, когда над ними нависает угроза неправедного суда или убийства, культурное сообщество должно их защищать, а уже потом, когда опасность уйдет, можно разбираться, хорошее это искусство или плохое.
Второе — интернациональность. Любая художественная среда, которая заявляет, что она хочет быть изолированной (мол, мы тут в России, у нас тут свое), погибает. Искусство может строится на национальных основах, но по интенции оно интернациональное, глобальное.
И третье — это взгляд в будущее. Я не знаю ни одного хорошего художника, который бы сказал, что он отказывается от поиска, а будет повторять какую-то традицию. Традиционные художники — по сути, не художники, а ремесленники, которые растворились в какой-то традиции и постоянно ее воспроизводят. Они могут быть очень талантливые, но искусство — это всегда какой-то взгляд в будущее, эксперимент, поиск.
Вы часто пишете в Facebook о том, как вам удается не курить после прочтения книги Аллена Карра «Легкий способ бросить курить». Можете прорекламировать главную идею этой книги для тех, кто ее не читал, но хочет бросить курить?
Я курил 40 лет. Если бы я знал, что можно так легко бросить, я бы это сделал гораздо раньше. Мне казалось, что для этого нужно огромное усилие воли, сконцентрироваться, собраться — в общем, совершить подвиг. Никакого подвига я не совершил. На самом деле есть несколько простых вещей, которые Карр демонстрирует во время чтения книги.
Первое: он развенчивает позитивные стороны курения, показывая, что настоящее удовольствие начинается тогда, когда ты бросил курить. Отдельно он останавливается на ситуации, когда человек бросил курить, но потом снова начал — в этом самая главная проблема. Автор учит очень важной вещи: не бывает одной сигареты. Он четко показывает, как работает этот механизм. 4 месяца я не курил, но было несколько моментов, когда почти на автомате захотелось закурить. Но как только ты вспоминаешь, что за этим начнется все заново, желание оказывается весьма слабым...
