20 лет назад, 8 декабря 1991 года лидеры России, Украины и Беларуси объявили о прекращении существования Советского Союза. Геннадий Бурбулис был участником Беловежских соглашений, ближайшим советником Ельцина, первым и единственным государственным секретарем РСФСР.
В киевском бюро РИА «Новости» состоялся видеомост с Москвой, посвященный теме утраченных интеграционных возможностей на постсоветском пространстве. Главным участником этого мероприятия стал Геннадий Бурбулис. «Почему интеграционные процессы на постсоветском пространстве проходили вяло? Почему СНГ так и не заработало в полном объеме?» — такие вопросы задавал модератор участникам дискуссии. Нам показалось интересным, что сказал Бурбулис, поскольку его мнение во многом созвучно с мнением украинских историков, да и участников Беловежской встречи, и очень отличается от трактовок иных российских политиков про «развал в Беловежской пуще великой державы». Мы приводим текст выступления господина Бурбулиса и ответы на те вопросы, которые нам удалось задать.
— Мы за двадцать лет так и не осмыслили и не поняли, что тогда с нами было, сказал господин Бурбулис. — Я переживаю и осознаю свою личную ответственность за то, что интеграционный потенциал СНГ не был реализован. Но надо давать четкий отчет, что весь 1991 год был годом мучительного и трагического распада советской тоталитарной империи. Распада, переполненного не только экономической разрухой и утратой каких-либо рычагов власти и управления, не только кризисом коммунистической идеократии и добровольного отказа Горбачева и ЦК от своих полномочий. Не только глубочайшим национальным кризисом с подчас кровавыми столкновениями в разных регионах СССР. Но в первую очередь, это был кризис духовный, нравственный и культурный. И он в полной мере требовал от нас своевременного и правильного выхода.
Напомню, что мы пытались проводить процесс мирной трансформации империи в союз независимых образований. Но 19 августа прошел путч ГКЧП, из-за чего 20 августа нам не удалось подписать подготовленный проект договора СНГ. Авторы и зачинщики путча отстаивали свои убеждения, но они и лишили нас логики мирной и регулируемой трансформации советской империи. Нам не удалось сделать и вторую попытку такой мирной трансформации с сентября по ноябрь, когда тоже был подготовлен полноценный проект нового Союза как чистой конфедерации демократических и независимых государств. И в этой ситуации неуправляемого распада Советского Союза (а я напомню, что в декабре ни один институт государственной власти не функционировал) ответственность за это ложилась на руководителей республик, и нельзя было продолжать эту неопределенность.
В конечном счете, мы сумели 8 декабря принять это решение. И я считаю, что это было логичным и вынужденным завершением Новоогаревского процесса. Беловежский консенсус (слово «консенсус» точно обозначает сущность этого события мировой истории) был необходимым, мужественным и вынужденным. Но ресурс подписанного документа содержал реальную стратегию солидарного становления новых государств.
А не получилось реализовать эту стратегию, поскольку мы получили тяжелейшее наследство. По крайней мере, про Российскую Федерацию я говорю с ясным знанием дела и полной ответственностью. У нас была разрушенная экономика, угроза голода, нехватка хлебопродуктов, мучных запасов, непонятно было, как сохранять жизнеобеспечение страны, элементарные хозяйственные связи. И такая же ситуация была у всех республик в этом пространстве рухнувшей империи, начиненной ядерным оружием, переполненной проблемами, которые не решались десятилетиями, когда энтузиазм перестройки Горбачева был полностью утрачен. Нужна была консолидированная вдумчивая работа по существу. А она была сорвана.
Почему 20 лет прошло, а мы грустим по утраченным возможностям? Можно было бережно, прагматично и эффективно отнестись к этим соглашениям. Если бы мы все имели силы и желание иметь содружество, то у нас бы получилось его сохранить. Я могу извиниться, что мы этого не сделали, но я помню, что мы по двадцать четыре часа в сутки думали, как решать проблемы наши, внутрироссийские. То же самое делали Украина и Казахстан.
8 декабря было принято решение о создание СНГ, которое подписали главы трех держав и соучредителями которого позже стало еще восемь республик бывшего СССР.
Почему в вашем выступлении чувствуется ностальгия? Может, на вас повлияло российское телевидение, которое пропагандирует мысль, что в Беловежской пуще «развалили великую страну»?
Что касается моей ностальгии по советской системе... Она в большей степени познавательная и мировоззренческая. С точки зрения оценки, это был преступный режим и никакими благами цивилизации, которые важно развить, это объяснить и простить нельзя. Советская тоталитарная империя была уникальна в мировой истории по степени насилия над собственными народами и по тем разрушительным последствиям, к которым этот режим привел.
Кроме того, важно реально оценивать, в какой мы были ситуации. При всех радужных показателях советской экономики, мы оказались страной банкротом. СССР и банки были должниками по своим обязательствам. Перекосы, связанные с гонкой вооружений и борьбой двух систем, создали невыносимые условия для массового и бытового потребления. Это был ключевой момент истории. Но, невзирая на все очевидные издержки авторитарных режимов, которые являются очевидными как в России, так и в Беларуси и Казахстане, при том, что это является колоссальным препятствием и для модернизации, и для интеграции, у нас сложился особый слой людей. Слой «достижительных» людей, основа среднего класса. У них есть нравственная брезгливость ко всему, что касается обслуживания действующей власти. Они базируют свою жизненную стратегию на профессионализме, если угодно, на корпоративной солидарности и добропорядочности, и, если нам удастся создать условия, чтобы эти люди не покидали наши страны, это будет успех. Нерешаемых проблем нет. Есть нежелание и неспособность правильно и точно поставить проблему, а также организовать работу. И я хочу, чтобы все поняли: процветающего будущего без взаимного сотрудничества у нас нет.
Мы никак не учимся мыслить комплексно, стратегически и ответственно. Главное, чтобы был диалог между властью и демократическими институтами. Ключ к нашему будущему — свободный человек. Пора тем, кто олицетворяет политические режимы, заботиться об этом самом важном аспекте интеграции.
В России после недавних парламентских выборов на улицах происходят страшные вещи, насилие над протестующими. Вот если бы Россия шла путем демократии, с ней можно было бы интегрироваться. А сегодня граждане Украины мысленно «интегрируются» с теми, кого ваша полиция пакует в автозаки.
Беда в том, что в России 2011 года где-то прямо, где-то опосредованно воспроизводится стилистика имперской власти. Меня очень беспокоит, что современный политический режим в России не способен к реальному, плодотворному, жизненно необходимому диалогу и консенсусу. Я думаю, что акт Беловежского консенсуса 1991 года с четким и системным пониманием, что на самом деле произошло с нашей родиной 20 лет назад, может помочь перейти к конституционному консенсусу в нынешней России. И я надеюсь, что режим сумеет осознать пиррову победу прошедших парламентских выборов и избежать эскалации расправы над теми, кто занимает другую позицию.
Но суть моей боли и в том, что я против того, чтобы оппозиция в своих часто справедливых требованиях и претензиях не осознавала угрозу распада российской государственности в ХХІ веке. Для меня важно сохранить уроки парламентских выборов и консолидировать людей, для которых нормы права и человеческого достоинства являются базовыми ценностями. Нельзя допустить опасного раскола в российском обществе на одних и других. Нас должна объединить новая российская государственность, и мы должны суметь преодолеть пока неконструктивную позицию власти и собственную нетерпимость. Уроки того, почему не удалось управляемым образом трансформировать Советский Союз в новые полноценные и успешные государства, должны остановить нас от конфронтации и презрения друг к другу.
