Воевавшие в Донбассе возвращаются домой с психическими расстройствами. Врачи говорят, что это может остаться на всю жизнь.
В августе, когда объявили третью волну мобилизации и частичную ротацию, сотни армейцев стали заполнять пустовавшие ранее отделения психиатрии в госпиталях. Они воевали в Донбассе полгода и принесли это состояние с собой. Врачи бьют тревогу: половине солдат, вернувшихся из зоны АТО (неофициально — до 80%), нужна госпитализация.
«Комсомолка» наведалась в клинику психиатрии Главного военного госпиталя Минобороны и убедилась: если не расширять государственные программы реабилитации военнослужащих, для тысяч украинцев война не закончится никогда.
«Пацаны забываются, только когда напьются»
Клиника психиатрии находится в глубине территории Главного военного госпиталя. От одинаковых желтых корпусов ее отличают массивные решетки на окнах. На лавочках перед входом полушепотом переговариваются пациенты и их родственники. Солдаты почти не улыбаются, головы опущены. Зато в одежде преобладают яркие цвета, которые стали носить после войны. Это один из способов почувствовать себя живыми.
На одной из лавочек одиноко сидит мужчина лет 45. В дрожащих пальцах дымится сигарета. Подхожу, представляюсь, спрашиваю о самочувствии. Собеседник называет себя: Дмитрий. Говорит тихо и очень медленно, будто с трудом.
Дмитрий попал в больницу с подозрением на инсульт в первый же день отпуска. Это результат стресса, полученного в зоне АТО. Врачи определили в психиатрию.
«Мужики моего возраста еще как-то держатся, жизненный опыт помогает. Сложнее всего пацанам — они забываются, только когда напьются, — вздыхает Дмитрий. — Один из-за ночных кошмаров только днем спать может, а ночью, только глаза закроет, ему танки мерещатся. Мы дремлем, а он ходит по палате, как привидение. Другой по результатам анализов здоров как бык, а никто к нему прикоснуться не может: орет, будто сумасшедший, говорит, больно...»
Дмитрий снова закуривает, давая понять, что разговор окончен. Замечаю ребят-волонтеров, которые огораживают задний двор клиники психиатрии забором-сеткой. Это странно — по всей территории больные ходят абсолютно свободно, пребывание в клинике добровольное.
«Мы решили построить забор потому, что хотим, чтобы люди лечились. Многие из них, как только выйдут на улицу, сразу бегут за территорию — купить бутылочку „конфет“, — объясняет главврач клиники Олег Друзь. — Пусть лучше тут, за оградкой, гуляют. Мы клумбу еще разобьем, теннисные столы поставим».
Алкоголизм — не единственная, но очень распространенная проблема у вчерашних бойцов. Кроме этого, они страдают бессонницей, паническими атаками, повышенной чувствительностью.
Жизнь под «градами»
С еще одним пациентом стационара клиники психиатрии — 33-летним Виталием — мы общались по рекомендации главврача. Бывший зенитчик 72-й бригады — один из немногих больных, которые могут говорить о войне с посторонними. С виду — обычный мужчина, правда, при разговоре немного заикается, подергиваются мышцы лица, дрожат руки.
«Я из села Ревне, что под Борисполем, — рассказывает Виталий. — Вместе с третьим батальоном 72-й месяц стоял под Амвросиевкой. 14 июля нас обстреляли из „Градов“, были убитые, раненые. Один снаряд попал прямо в палатку, там была 8-я рота, сгорело человека три, еще троих разорвало, много тяжело раненных было. Просили для них вертолеты, так не дали, сказали — нет топлива. Те ребята потом до утра умерли... А командир на „вертушке“ летал каждый вечер и утром возвращался».
По словам Виталия, бойцы передали в штаб АТО, что их обстреливают, и попросили разрешение сменить дислокацию.
«В штабе сказали — оставаться на местах. На следующий день все уже ждали обстрела, прятались в блиндажи, и все равно, когда начали стрелять „Грады“, было несколько тяжело раненных. Потом мы поехали в Солнцево и написали рапорта на отпуск, — вздыхает Виталий. — Воевать, если честно, больше не хотелось».
Вернувшись, наш собеседник прошел обследование и по результатам попал на стационар в клинику.
«Хотелось бы забыть это все, но не получается. Обида давит, страх. У многих ребят сейчас так», — говорит боец.
Война для солдат продолжается даже в мирное время. Фото: REUTERS
Десантник, боящийся высоты
Один из тяжелых пациентов клиники — киевлянин Александр — до службы в АТО воевал в Афганистане, работал в нескольких силовых структурах. С таким опытом его сразу взяли в снайперы, а вот взял — и сломался.
«Саша всегда был спокойным и уравновешенным человеком, — рассказывает близкий друг Александра, волонтер 72-й бригады Андрей Ганопольский. — Его ничто не могло вывести из себя. А теперь мы его с трудом узнаем».
Александр своим поведением настолько шокировал жену, что она вызвала скорую в тот же день, когда он вернулся домой. Вот уже месяц мужчина находится в клинике. Из-за полученного стресса у него отнялась правая рука.
«Саша ни с кем не разговаривает, держится отстраненно, чуть что — начинает кричать, — вздыхает Ганопольский. — Иногда сидим, общаемся, слышим какой-то шум, ну, например, машина заводится. Казалось бы, ерунда, а Саша съеживается весь, отворачивается, только слезы текут. Врачи говорят, ему этот шум танки напоминает и как его товарищи под ними гибли...»
«Для многих участников АТО невыносимым становится даже поход в кино или магазин, — объясняет Друзь. — Разобьется в кинотеатре бутылка пива — солдат падает, автоматически откатываясь в „безопасное место“. Лопнет у ребенка воздушный шарик — он шарахается, закрывая голову руками. Человек, работавший таксистом, отказывается водить машину — дорожный трафик вместе с гулом выносить не может».
По словам врача, подобные расстройства наблюдались у украинцев еще со времен Афганистана и получили название «афганского синдрома».
«Мой знакомый был в Афганистане десантником, имеет более 100 прыжков с парашютом. Внешне выглядит абсолютно нормальным — семья, работа, машина, но есть некоторые нюансы. Например, он боится высоты. С той войны прошло уже больше 20 лет, а он до сих пор боится. Еще боится замкнутого пространства, из-за чего не может ездить в лифте и метро. Спуск по эскалатору сразу вызывает у него болезненные воспоминания, — рассказывает Друзь».
КОММЕНТАРИЙ СПЕЦИАЛИСТА
«Они отдельно, мы — отдельно!»
По словам профессора кафедры военной терапии Украинской военно-медицинской академии Олега СЫРОПЯТОВА, помимо травм психики у участников АТО есть еще одна проблема: они чувствуют себя не такими, как остальные люди, и часто осуждают всех, кто не воевал.
«В такую же ситуацию попали солдаты, вернувшиеся из Афганистана, только в случае с АТО есть нюанс: операция проходит только в Донбассе, в других регионах жизнь не изменилась. И солдатам становится обидно. Получается, он и его товарищи прошли ад, тогда как „эти“ ходили на работу и развлекались, как и раньше», — говорит Сыропятов.
Профессор прогнозирует, что из-за этого общество может расколоться на два лагеря — «мы» (воевавшие в зоне АТО) и «эти» (те, кто на войне не был).
«Это непонимание и разделение я наблюдаю уже сейчас. Например, возле метро „Печерская“, недалеко от военного госпиталя, всегда стоят люди, общаются, веселятся. Идут участники АТО и с ненавистью смотрят на гражданских, а некоторые даже высказываются. Мы их спросили: в чем дело? А они прямо говорят: „Мы там проливали кровь, страдали, а для „этих“ здесь войны не существует“. В этом разделении заложено противостояние и агрессия, которые в будущем могут создать нам большие проблемы», — считает Сыропятов.
Как синдром АТО может отразиться на жизни бойцов, их семьях и обществе в целом, что нужно делать, чтобы избежать трагедии целого поколения, читайте в ближайших номерах «КП».
