Сейчас в каждой киевской школе учатся десятки детей из зоны АТО. Одни приехали вместе с родителями, других вывозили волонтеры. Одни ждут, когда все нормализуется и они смогут вернуться домой, другие обживаются на новом месте и в глубине души понимают, что дороги назад может и не быть.
Сколько сейчас в Киеве детей, которые выехали из зоны АТО, вам уверенно не скажут даже в волонтерских центрах, так как цифра постоянно меняется. И независимо от того, как они выезжали, всех их объединяет одно страшное обстоятельство: они собственными глазами видели войну.
Они знают, что такое обстрел; знают, как выглядит настоящее оружие; знают, что такое страх за собственную жизнь, и безошибочно по звуку отличают «Грады» от минометов.
О том, как живет сейчас Луганск, почему не все мирные жители уезжают, что может заставить переселенцев навсегда отказаться от мысли о возвращении домой, и многом другом в эксклюзивном интервью «Фразе» рассказал старшеклассник одной из киевских школ, который вместе с родителями выехал из Луганска.
Одним из условий интервью было полное сохранение конфиденциальности нашего собеседника в целях его безопасности. «Фраза» выполняет это условие. Информация о нашем собеседнике не публикуется и не передается третьим лицам.
Скажите, пожалуйста, как к вам обращаться?
Для начала давайте просто на «ты», мне всего 15 лет (смеется). А на счет имени... не нужно никаких имен, пожалуйста. Называйте как угодно, но только не настоящим именем.
Хорошо, как скажешь. Откуда ты?
Из Луганска.
И как давно вы уехали?
В начале прошлого лета, так что можно сказать, что уже давно. Мы уехали, когда в городе начались жестокие бои, сразу после того, как истребитель ударил по ОГА.
Вы с родителями сами приняли решение уехать или тогда централизованно вывозили часть города? Как это происходило?
Мы уезжали сами. У нас есть машина. Просто собрали вещи, закрыли квартиру и уехали... В какой-то момент мы поняли, что уже пора, все бросили и уехали. Понимаете, у нас не было другого выхода, там нельзя было больше оставаться, просто нельзя.
Тяжело было границу пересекать?
Психологически тяжело, конечно, и очень страшно. Но когда выехали из зоны, знаете... было какое-то облегчение. Мы понимали, что теперь мы в безопасности и что здесь уже никто не расстреляет нашу машину.
Ты смог бы описать свои первые эмоции, когда впервые увидел вооруженных боевиков в родном городе?
Ну а какие могли быть эмоции? Если коротко и одним словом, то плохие. Если не коротко... знаете, наверное, слов не хватит.
Это нельзя описать, и это нельзя ни простить, ни забыть. Просто невозможно забыть.
Вы планируете вернуться в Луганск, когда закончится война?
Если там не будет Украины, однозначно нет! Это и мое решение, и решение моих родителей. Я не буду жить в Луганске ни под российскими флагами, ни под флагами «Новороссии», ни под флагами ЛНР. Луганск — это Украина! По-другому быть просто не может.
Хотя знаете, чем больше проходит времени, тем сложнее любому переселенцу ответить на вопрос о том, готов ли он вернуться назад.
Еще полгода назад я однозначно сказал бы, что да, как только закончится война, я, конечно, поеду домой. Но мы уже год, как уехали. Начинаем здесь обживаться, нам помогают, я хожу в школу, родители нашли работу, у нас появились новые друзья. И, что самое страшное, война-то не заканчивается.
Поэтому, если честно, я даже не знаю, вернемся ли мы, если Украина отвоюет эти территории. Это очень тяжело и очень больно. Пока мы просто ждем, а что будет дальше, покажет время.
Хорошо, а если там будут нормальные условия для жизни, нормальные цены в магазинах и, самое главное, там будет мир, но только это будет российский мир? Получается, тогда вам придется выбирать между флагом, под которым вы хотите жить, и родным домом?
Да нет, выбирать мы ничего не будем. На семейном совете выбор уже сделан, причем давно. Мы — украинцы и жить в российском Луганске не будем. Я не могу говорить от имени всех переселенцев, но для меня, для моей семьи это важно.
Скажи, пожалуйста, ваш дом в Луганске цел?
У нас не дом, у нас квартира. Да, цел. По крайней мере, был цел, когда мы уезжали.
А сейчас?
Мы перезваниваемся с соседями и знакомыми, которые там остались. Говорят, пока все цело.
В Луганске осталось много твоих знакомых или родственников?
Да нет, основная масса все-таки выехала, хотя, конечно, есть и те, кто никуда уезжать не собирается.
Знаете, я недавно ездил на Донбасс. У меня там бабушка осталась, в 30 километрах от Луганска.
И что рассказывают те, кто там остались?
Плохо там. Люди хотят, чтобы все было, как раньше. Уже даже не страшно, люди привыкли. Даже к войне привыкли, но жить там очень тяжело. Я уже молчу о сумасшедших ценах, просто психологически там очень тяжело.
Ну вот вы представьте, что в вашем родном городе периодически слышны перестрелки, по улицам ходят военные с оружием, по центру города ездит бронетехника. Ну как там может быть?!
И чем руководствуются те, кто не хотят уезжать?
Чем руководствуются? Во-первых, страшно все бросить. Бросить все, что у тебя есть, бросить дом или квартиру, понимая, что ее могут разбомбить, разворовать. Страшно уезжать в неизвестность, понимая, что могут не то, что не выпустить, а просто взять и расстрелять. Ладно, если боевики просто не пропустят на блокпосту и заставят повернуть назад, а если откроют огонь? А ведь если люди уезжают, то в машине сидит вся семья. Вот они и боятся.
Кроме того, не зря ведь говорят, что дома лучше. Даже если там сейчас война, то все равно там наш дом, а бросить родной дом на растерзание боевикам и просто уйти, пусть даже ради спасения своей жизни, очень тяжело и больно.
Кроме того, у многих страх просто не прижиться на новом месте. Ведь беженцы едут не в гости, не к друзьям на шашлыки. Они едут туда, где нет войны, и совсем не факт, что там, на новом месте, они будут чувствовать себя как дома. Конечно, самое главное — чтобы просто не стреляли, но ведь найти заменитель родному дому очень сложно.
Вы просто сорвались с места и уехали в никуда или здесь есть люди, на помощь которых вы рассчитывали?
Мы просто хотели переждать в Киеве пару недель. Думали, что все закончится, и мы вернемся домой. А все не заканчивается, и мы уже целый год здесь...
Вам помогали обживаться, когда вы приехали в Киев? Вы ведь тоже со справкой переселенцев, правильно?
Да, конечно. Всех деталей я не знаю, потому что оформлением документов занимались родители. Но первое время мы получали и продуктовые наборы, и еще что-то, я, если честно, уже и не помню. Постель и посуду мы не брали, вот продуктовые наборы точно были.
А как вы решили проблему жилья?
Просто сняли квартиру, знакомые помогли. А так как там практически все было — и постель и посуда, мы ничего в волонтерских центрах, кроме продуктов, не брали. Сейчас родители нашли работу, так что мы и за продуктами туда уже не ездим.
А переселенческие?
Кажется, получаем, но, честно говоря, я в этот вопрос как-то не вникаю. Всем этим родители занимаются.
Что из того, что ты видел перед отъездом, запомнилось больше всего?
Очень врезались в память проукраинские митинги. Помню, как эти митинги потом разгоняли сепаратисты. Тогда оружие в ход еще не шло, но уже было понятно, что ничем хорошим все этоне закончится.
То есть это было еще до провозглашения «ДНР» и «ЛНР»?
Да, еще до того.
В прессе не раз писали, что хваленую российскую гуманитарку жители Донбасса на самом деле не видели и не видят, а ее благополучно продают на рынках. Это правда?
Да, правда. Мы уехали еще до всех этих конвоев, но знакомые, которые там остались, рассказывают, что российскую гуманитарку в Луганске продают в магазинах. Говорят, людям что-то выдают на руки, но очень мало.
А информация о мародерстве — это правда?
К сожалению, да. Боевики могут прийти, выбросить на улицу, забрать квартиру, вынести все, что в ней есть. В первую очередь они это делают по отношению к проукраинским активистам. У них отбирают все, что только можно: и квартиры, и машины, и все на свете.
В нашем доме боевики полностью обчистили все квартиры до пятого этажа. Они вынесли из квартир абсолютно все, оставив там только стены. Нашу квартиру не тронули лишь потому, что до нее не дошли. Они остановились на пятом этаже, а наша квартира выше. А знаете, почему они остановились на пятом этаже? В городе были бои, не было света, и в подъездах не работали лифты. Им было просто тяжело пешком спускать награбленное добро с верхних этажей!
И сколько луганчане так жили: без света, без воды?
Почти два месяца. Не было ни воды, ни газа, ни света. Готовили на кострах возле подъездов. А какой тогда был выход? Приготовить что-нибудь дома было невозможно. Если воду еще как-то можно принести в ведрах, то что делать с неработающими плитами? Тогда костры были единственным выходом из ситуации.
Какая российская пропаганда запомнилась больше всего?
Запомнилось, как отключили все украинские телеканалы. Транслировали только российские. Везде были листовки боевиков. Жутковато было, если честно.
А цены? Говорят, они взлетели просто с космической скоростью.
Да, все очень подорожало. Помню, как начались перебои с продуктами. Это было.
Перед интервью ты попросил не указывать твое имя и не фотографировать тебя. Почему?
Потому что есть боевики, есть пророссийски настроенные помощники боевиков, есть «шестерки» боевиков. А чтобы выслужиться или просто выжить, люди способны на многое. Если меня кто-то узнает по фото и боевики потом вычислят, то запросто могут сжечь нашу квартиру. И возвращаться нам тогда уже точно будет некуда.
Сейчас через наше издание ты можешь обратиться ко всем жителям Донбасса, которые остались в зоне АТО. Что бы ты хотел им сказать?
Что не нужно бояться уезжать. Я верю, что наступит мир, что Украина победит. Верю, потому что по-другому быть просто не может. Но сейчас на Донбассе опасно, и быстро это все не закончится. Не нужно бояться переезда, нужно просто все оставить и уехать. Хотя бы ради того, чтобы выжить.
А мир обязательно наступит.
