Украинской правозащитник Евгений Захаров пользуется несомненным авторитетом в кругу своих украинских и зарубежных коллег он. Начав свою деятельность еще в 70-е годы прошлого столетия, в начале 90-х он стал организатором известнейшей Харьковской правозащитной группы, а с 2004 г. возглавляет Украинскую Хельсинскую группу по правам человека. С конца 1980-х годов являлся редактором ряда правозащитных изданий и стал автором более 150 работ на соответствующую тематику.
Логичным венцом такой бурной деятельности должен был стать пост омбудсмена в украинском парламенте, на который Захарова в феврале 2007 г. выдвинули около 300 общественных организаций. Однако голосов поддерживавших его блоков Юлии Тимошенко и «Нашей Украины» тогда не хватило.
В интервью «Фразе» Евгений Ефимович поделился своим видением проблем свободы слова в Украине, деятельности Национальной экспертной комиссии по вопросам защиты общественной морали и общего состояния отечественной журналистики.
В одной из недавних статей Вы указали, что едва ли не главным разочарованием ушедшего года в сфере свободы слова в Украине стала деятельность Национальной экспертной комиссии по защите общественной морали. Скажите, Вам как правозащитнику как-то приходилось сталкиваться с деятельностью этой комиссии?
Да, я видел несколько ее дел. Одно из них касалось журнала «Блик». Сейчас он защищает себя в судебном порядке, подал иск против комиссии. И, должен сказать, что заключение комиссии в данном случае выглядит смехотворно.
Вы его видели?
Да, они обратились ко мне лично, прислали письмо со всеми этими документами. Я им позвонил и выяснил, что адвокат у них уже есть, так что все нормально.
Второе дело касалось «Инфостора». Там история более сложная. Владелец сайта – достаточно проворный молодой человек. Я ему написал, что, если ему нужна помощь, адвокат, то готов помочь. Он ответил, что помощь не нужна, адвокат есть, спасибо, все в порядке.
Сейчас я просто вижу, что это желание государственных органов ограничивать свободу журналистов в том, что писать, как писать, и что печатать, опять стало зашкаливать. Это делается с благими намерениями, но известно, куда они ведут.
По Вашему мнению, деятельность Национальной комиссии отображает общую тенденцию к желанию власти как-то ограничить свободу слова или скорее личная инициатива отдельно взятого чиновника выслужиться перед властью?
В данном случае Костицкий просто выполняет свои функции. Так, как он их понимает. Было немало страхов, что эротические сцены в фильмах, эротические книги, издания, которые часто называют порнографическими, очень вредят воспитанию молодого поколения и с этим надо бороться. У нас довольно много людей считают такие вещи аморальными.
Например, что касается представителей сексуальных меньшинств. Доходит до смешного. Есть вот клуб этих людей. У них есть свой журнал, они его выпускают в закрытом конверте, по списку рассылки, в продажу журнал не поступает. Чего к ним прицепились? Какой в этом смысл? Я лично ни малейшего не вижу. Если они в своем узком кругу это делают, то пускай. Этот журнал как-то попал в Комиссию, в нем усмотрели признаки порнографии, и сейчас стоит вопрос о его закрытии. Хотя, по моему мнению, при таких условиях закрытости внутри определенного круга, такое вмешательство неоправданно.
Каковы способы защиты от подобного чиновничьего произвола? Тем более, когда речь заходит не только о материалах некоего сексуального характера, а о цензуре. Например, субъективных высказываниях в адрес Президента или других представителей власти...
Я считаю, что украинское законодательство в этой сфере вполне позволяет воевать за свободу слова, подавать иски и ограничивать чиновников в их желании делать все так, как им хочется.
Если даже во времена Кучмы удавалось многое отстоять, очень многое (я тогда более активно этим занимался, потому что это было актуальнее, чем сейчас), то нынче нужно признать, что можно довольно свободно высказывать свои мысли, публиковать их, были б деньги.
Другое дело, что, на мой взгляд, сам уровень журналистики не очень высокий, и эта свобода как бы никому не нужна. Это очень печальное явление. Сегодня практически нет журналистов, которые занимаются расследованиями, которые хотят раскопать какие-то нелицеприятные действия власти, общественные явления, а кидаются на всякую «клубничку».
Каковы, по Вашему мнению, перспективы принятия новой редакции Закона «О защите общественной морали», подготовленной Национальной экспертной комиссией?
Никаких. Он очень слабый, совсем плохой. Там перемешаны вместе вещи, которых вообще в одном законе быть не должно. Очень плохо выписана терминология. В общем, с точки зрения юридической техники, настолько слабый, что его, как говорится, очень быстро «забодают».
Дело в том, что в отрасли медиа все-таки за прошедшие годы, с середины 90-х до 2004 г., была проведена большая работа. Нужно было ограничить судей в делах, связанных с диффамационными исками, потому что вначале это была «игра в одни ворота», все удовлетворялось. Нужно было научить судей и адвокатов вести эти дела, чтобы практика исков о защите чести и достоинства стала более цивилизованной. Клевета еще была уголовным преступлением и дел таких было много, на самом деле. Просто об этом мало кто знает.
Я это веду к тому, что именно потому, что много было такой работы и много приходилось воевать, в стране сложилась довольно сильная компания медиаюристов и адвокатов, которые хорошо эти вещи знают и понимают. Я думаю, что те структуры, которые они создали и с ними создали (это и совет по свободе слова при Президенте, и общественный комитет при парламентском комитете по свободе слова), за такими вещами следят, и откровенной глупости просто не пропустят.
То есть в целом у нас со свободой слова все в порядке? А то среди украинских правозащитников как-то все больше принято рассуждать о состоянии дел в пенитенциарной системе, о расизме, ксенофобии, и свобода слова при этом как-то все время отходит на второй план.
В целом да, сейчас гораздо лучше, чем было раньше. Но, как я уже говорил, эти достижения, по моему личному мнению, нивелируются общим невысоким уровнем журналистики. Из-за чего эта свобода, я бы даже так сказал, не используется. Ну, скажите, где у нас журналисты-аналитики? Их же практически нет. Я имею ввиду, политическую журналистику. У нас все журналисты «приклеены» к той или иной политической силе и только и ждут, чтобы им сказали, о чем писать, и платили за это. Это их вполне устраивает.
А людей по-настоящему независимых – раз-два и обчелся.
Вам известен успешный опыт сосуществования комиссий, подобных украинской, с гражданскими обществами демократических стран Европы и вообще мира?
Да нет. В мире есть другое – профессиональные ассоциации журналистов, которые за такими вещами следят. То есть развита саморегуляция. У нас ее, к сожалению, нет. Той корпоративной солидарности журналистов, той журналистской взаимопомощи, которая должна быть, и которой было бы достаточно для создания структуры, к которой бы все относились с уважением, я у нас, к сожалению, не вижу. А те, что есть, состоят из людей, к которым самим были претензии.
Хотя отдельные очень порядочные журналисты в Украине, конечно, есть. Я, правда, могу многих не знать, но от того, что я вижу, у меня складывается именно такое впечатление.
