В воображении обывателя милиционеры — не военные. Но тем не менее, сейчас в зоне АТО находится много милиции. Чем они занимаются и нужны ли там? Об этом «Фраза» беседует с ректором Львовского государственного университета внутренних дел, куратором батальона «Львов», генерал-майором Валерием СЕРЕДОЙ.
— Для чего в прошлом году были созданы добровольческие батальоны МВД? Чем они занимались и что делают сейчас?
— В прошлом году наши вооруженные силы еще не были готовы к защите нашего государства. В результате практически все силовые структуры — и вооруженные силы, и Мминистерство внутренних дел — начали набирать добровольцев. Их в очень короткий срок готовили и отправляли на Восток Украины.
— Короткий срок — это сколько?
— В пределах полутора-двух месяцев. Это очень мало, так как подготовить за два месяца профессионального военного или правоохранителя невозможно. Во времена Союза учились полгода в так назіваеміх учебках.
— Но набирали тех, кто уже служил в армии.
— Нет, это были добровольцы, а среди них и такие, что в вооруженных силах не служили. Там были люди, которые ни разу в руках не держали оружия.
— И чем занимались милицейские добровольческие батальоны на войне?
— Сказать, что год назад они исполняли сугубо милицейскую функцию, нельзя. Потому как 80 процентов заданий, которые выполнял, например, батальон «Львов», это было непосредственное участие в боевых действиях. Мы освобождали Лисичанск, бои продолжались три дня. После этого — окраины Новодружковки, Рубежного и Нафтопереробного. Затем были военные штурмовые операции по освобождению Гирского, Крымского, Тихого,. в том числе и штурм Станицы Луганской, где до сегодняшнего дня батальон нес службу. Фактически это были прямые столкновения с противником, его бронетехникой, пребывание под артиллерийским обстрелом врага. Если же говорить об исполнении милицейской, правоохранительной функции, патрулировании на улицах и дорогах, охране общественного порядка, то этого не было.
— Но ведь делали и это? Стояли на блокпостах, патрулировали в городе, проводили зачистки.
— Блокпост на войне совсем не похож на пост ГАИ, это совсем разные вещи. В то время не было такой ночи, чтобы блокпосты не обстреливали или не пробовали штурмовать. Поэтому говорить, что милиционер нес тогда службу как гаишник, проверял, будет неправильным. Фактически это были окопы, траншеи, блиндажи, различные бетонные укрепления. Единственное, чем мы были похожи на милицию, это вооружением. У нас не было тяжелого оружия, а только легкое. Тем не менее мы побеждали врага, у которого были и минометы, и гранатометы, и другое оружие, и оно становилось нашим. После чего мы шли с ним в бой против врага.
— Но вы же и патрулировали, и проводили зачистки?
— Да, в тех городах, которые мы освободили, мы и патрулировали, и охраняли общественный порядок.
— Только вы этим занимались или же в патрулировании участвовали также военнослужащие вооруженных сил?
— Нет. Вооруженных сил тогда вообще было мало. Например, когда мы зашли в Луганскую область, я видел нашу «восьмидесятку», которая зашла тогда в Луганский аэропорт, была там и житомирская военная часть, было какое-то подразделение связи, артиллеристы стояли в Попасной. Больше военных подразделений не было. Отдельные были, приезжали со старой техникой, которая разваливалась, и они не могли воевать. Было такое, что вот, например, поступил приказ взять дорогу на Бахмутку. Первой прошла «восьмидесятка» с техникой. И они сразу заехали в Луганск. И все, сзади никого не было. Буквально через два дня после этого сепаратисты заняли эту Бахмутку, поставили три своих блокпоста. И мы опять эти блокпосты ликвидировали. Снова были бои. То же самое было с Крымским, где наш батальон понес первые людские потери. Мы заняли эти блокпосты и три дня держали оборону, пока ни подошли подразделения Национальной гвардии. Это было почти одновременно: мы освободили Гирское, Золотое и Бахмутку. Когда через три дня зашла Национальная гвардия, мы разрезали силы сепаратистов. Одних отбросили в сторону Первомайска, Кировска и Донецкого, а часть осталась внизу в Крымском и Сокольниках. Когда Нацгвардия стала на блокпосты, мы, чтобы прикрыть им тылы, пошли на штурм Крымского и Сокольников. И там ликвидировали две группировки.
Сегодня наша функция изменилась, там уже много вооруженных сил. А в прошлом году добровольческие батальоны выполнили два главных задания, которые, может, и не обеспечили мир на Востоке, но сохранили мир в остальной Украине. Остановили врага, удерживая оборону с теми незначительными подразделениями вооруженных сил, которые были там тогда, и дали возможность уже тут, в тылу, сформировать наши вооруженные силы, которые сейчас уже прибыли туда и имеют необходимое вооружение. И сейчас уже они держат оборону гна позициях первой линии.
— А что было в Дебальцево?
— Там было подразделение нашего батальона. Когда их туда отправляли, то объяснили, что они должны выполнять милицейскую работу. Но как можно выполнять сугубо милицейскую работу, просто патрулировать, если кругом действуют диверсионные группы или же регулярные силы противника, в том числе и российские?!! Просто заходят части, штурмуют, идут в наступление. О каком патрулировании может идти речь?!
В Дебальцево на тот момент было много вооруженных частей. Там уже и 128-я стояла, и наши десятники — «восьмидесятка», и Нацгвардия. И бронетехника была. Там действительно можно было исполнять милицейскую функцию. И одно из подразделений батальона «Львов» там стояло для охраны порядка в тылу этих вооруженных сил. Но когда начались реальные боевые действия, когда уже был котел, то хлопцы уже не могли просто патрулировать. Какие зачистки, когда на тебя идут танки и бронетехника?! Когда чечены подошли к их базе и сказали: «Убирайтесь, или мы вас повырезаем»?! А у хлопцев осталось всего по полтора рожка патронов.
— И что они сделали?
— Ночью связались со мной, и я сказал им отступить на позиции батальона «Артемовск», объединиться с ним и выходить. Вокруг них никаких вооруженных сил уже не было, все отступили.
— Они отступали последними?
— Основные силы уже отступили. Последней фактически выходила 128-я. И очень многие из них не вышли, около 900 человек неизвестно где. Или погибли, или...
— А милиция что там делала?
— Воевала, батальон «Львов» воевал. Как и вооруженные силы. Другого выхода не было. У нас тогда было двое погибших. Один вообще в результате прямого попадания из миномета. Какая уж тут милицейская работа, когда тяжелая артиллерия работает?!
— А вы, генерал , чем занимались там?
— Воевал.
— Как и другие, имея полтора рожка патронов в автомате?
— Нет, у меня было чуть больше, я с собой носил восемь рожков.
— Ого! Почему такая несправедливость? Генералу — восемь, а рядовому — полтора?
— Я заряжал постоянно. А по полтора было в Дебальцево, когда у хлопцев, можно сказать, уже ничего не осталось. А так у нас был боекомплект, и сейчас с этим нет никаких проблем.
— А мне рассказывали, что они одалживали патроны у других, да и сейчас их не хватает.
— В начале — да. А сейчас — нет. Проблема у нас была с боекомплектами для бронетранспортера, ДШК, то есть более тяжелого вооружения. А для обычного стрелкового, то есть для автомата Калашникова, боеприпасы есть.
— Ну, хорошо. И чем занимаются генералы на войне? Утром просыпаются, моются в теплой воде, им подают кофе с круассанами?..
— Ну да, утром проснулся. Это если ночью спал. База, где мы жили, менее чем в километре от первой линии. Когда обстреливались первые позиции, то и мы были под обстрелами. Если бы была атака с той стороны, мы бы не сидели, не ждали, что будет, а занимали позиции с нашими военными и держали оборону. Нашей функцией была поддержка военных. Также там активно действуют диверсионные группы. Имеется информация, что в Луганске есть центры по подготовке диверсантов. За время моей ротации было пять явных диверсий по военным колоннам, погибли бойцы. И нашим заданием была борьба с этими группами. Фактически мы обеспечивали безопасность в тылу первых линий. Это — Станица Луганская, потому что она расположена вдоль Северского Донца как раз по линии фронта и в ту сторону аж до границы с Россией, аж до пограничников. Там мы патрулировали. Там леса, чащи. Ми делали зачистки по всем хуторам и селам. То есть не давали возможности спокойно продвигаться этим группам. У нас был один блокпост возле железнодорожного моста. Были и задержки, было всякое.
— Я вас о другом спрашивала.
— Да, помылся теплой водой, потому что холодной там практически не было — температура в тени доходила до 42 градусов. Холодная вода была за счастье. Если ночь была спокойная, то утром приводил себя в порядок, потому что я офицер и обязан выглядеть нормально при любых условиях. Было и такое, что я прожил несколько дней в траншее вместе с бойцами 128-й. И там тоже брился. Они очень удивлялись этому, потому что вначале не знали, что я генерал. Мы там организовывали им антиснайперскую программу и помогали в обороне. И они признали, что мы это делали очень эффективно. Иногда они сами давали знать, что им нужна помощь. Есть такой легендарный блокпост «Стелла». Кто там был, тот знает, что это такое — под постоянным огнем и днем, и ночью. Это самое открытое и незащищенное место. Но там несут службу бойцы. И когда мы на ночь с ними заступали на дежурство, они радовались и говорили: «Этой ночью будет весело». И удивлялись, что милиция может вести фронтальную войну.
— А кушать было что?
— Было. Там есть харчи. Я не знаю, почему так много писали, что нет харчей. Там есть возможность обеспечить продуктами, и волонтеры приезжают. В принципе, харчами обеспечивают волонтеры. А наши львовские волонтеры часто приезжают. И из Харькова были. Там даже местное население помогает. Да, там многие агрессивно к нам относятся. Но есть и люди, которые — позитивно. Они не то чтобы поддерживают Украину, а хорошо относятся именно к нашим хлопцам. С голода там умереть невозможно.
— А остальная милиция чем там занимается?
— Они на передовой службу не несут, а охраняют различные стратегические объекты, стоят на блокпостах. Там есть сотрудники ГАИ, оперативные сотрудники.
— Сотрудники милиции, которые выезжают в зону АТО, подчиняются местным начальникам. Но говорят, что все эти местные начальники поддерживают сепаратистов.
— Возьмем Луганскую область. Я знаю руководителей, фактически вместе с ними Луганскую область в прошлом году освобождал. Можно ли назвать тех людей сепаратистами, которые около двух суток самостоятельно держали Лисичанск? Когда «восьмидесятка» проходила, их завела в Лисичанск, они заняли местный райотдел, взвод «Айдара» занял рядом помещение. «Восьмидесятка» пошла дальше на Луганск, а сепартисты и чечены вернулись. Их окружили, и они держали оборону около двух суток, пока не подошли мы и Нацгвардия. Их можно назвать сепаратистами? Им всем в той луганско-неведомо-какой-республике вынесены смертные приговоры. Они — офицеры, которые не перешли на ту сторону.
— Значит, это неправда?
— Есть разные варианты. В прошлом году было такое, когда экипаж ГАИ завел нас в засаду. Больше мы им не верили.
— А еще милицию обвиняют в том, что они на блокпостах берут взятки.
— Есть такие факты. И это не только милиция. Мы их выявляли. Нам люди жаловались. И в прошлом году мы впервые на блокпост стали и поменяли одно из подразделений, не хочу называть, какое. Ко мне наши бойцы подошли и говорят: «В каждом паспорте лежат 50 гривен». Так, мужчина с семьей едет на базар, мы ему говорим: «Денег не кладите». А он: «Как, ребята, здесь принято было перед вами?!». То есть каждая машина давала. Мы отказались. И тогда этот блокпост селяне взяли на содержание. Они приехали и говорят: «Раз вы не хотите брать денег, мы вам привезли покушать». Это было как раз воскресенье, я приехал на блокпост посмотреть, а парни зовут обедать. Мы им привезли сухпайок, а у них там борщ и вареники.
— Ну, это 50 гривен, а называли суммы в десятки тысяч с фуры.
— Такого я не видел. Поверьте, рядовые на блокпосту десятки тысяч не брали. Там немного другие схемы, и они ведут наверх. И если фуры идут через блокпосты, то водители в кармане таких денег не везут. Ну подумайте логично: я владелец фуры, которая везет дорогой контрабандный товар. И у меня по дороге шесть или десять блокпостов. То мне придется десятки тысяч на каждом блокпосту заплатить? Зачем мне это все? Плюс нет гарантий, что на каком-то блокпосту, пятом или восьмом, кто-то скажет «нет». Такие вопросы, я думаю, решаются иначе.
А через нас фуры не шли. В Станицу Луганскую фуры не доезжают, они в Счастье поворачивают.
— Но через Дебальцево шли. И там тоже стояли ваши.
— Через Дебальцево шли. Но, поверьте, они десятки тысяч не брали. Если им что-то и перепадало, то это сигареты или еще что-то.
— Сейчас много разговоров о том, что добровольческие батальоны МВД расформируют.
— Не думаю. Местная милиция сама не справится с охраной общественного порядка. Возьмем опять-таки Станично-Луганский райотдел. Очень большая территория. И очень сложная, это первая линия. Из местных всего лишь четыре офицера не перешли на сторону «ЛНР». Поэтому там находятся батальоны милиции, сводные отряды. В сводных отрядах есть следователи, оперативники, эксперты-криминалисты. Они занимаются там раскрытием преступлений, выполняют обычную милицейскую работу.
