Поток политических новостей из некоторых стран Запада может натолкнуть на мысль, что общество в этих государствах движется к фашизму. Во-первых, происходит слияние ультраправых и старых ультралевых групп (палеокоммунистов) на почве антиглобализма и интерпретаций фактов в стиле «теории заговора».
Первые тщатся защитить лавочника, вторые — рабочие места на устаревших промышленных предприятиях. Можно вспомнить, что в Германии 20-х тоже было непросто понять, почему «рабочая партия» мало чем отличается от ревизионистов итогов Первой мировой. Тогда правые со своим «простым немцем» оказались убедительнее левых с их «пролетарием-космополитом» и переняли у левых риторику о вреде эксплуатации.
Во-вторых, это разношерстное движение как в Западной Европе, так и в США (трампизм) консервативно в своем представлении о правильной картине мира: дескать, до глобализации были некие «добрые старые времена», в которые и необходимо возвратиться.
В-третьих, нет-нет да и проскальзывает у этих политиков не просто ксенофобия, а самый что ни на есть расизм. У Трампа злоумышляют латиноамериканцы (конкретно — мексиканцы), которых он обещает выслать из страны. Может быть, это эпатаж, ну а вдруг он в это по-настоящему верит? В роли Франции 30-х у Трампа выступает Китай, подавляющий американскую промышленность, хотя на самом деле экономики двух стран переплелись до состояния симбиоза.
О Борисе Джонсоне, свежеиспеченном английском министре иностранных дел и говорить нечего. Ведущий американский сайт Politico и либеральная «Гардиан» сделали подборку его выражений, за которые, правда, он впоследствии невпопад извинялся: «Евросоюз — это проект Гитлера... Во Франции (Олланда) — тирания и террор, каких не было с 1789 года, страна захвачена санкюлотами... Хиллари Клинтон выглядит, как медсестра-садистка в психиатрической больнице... Обама убрал бюст Черчилля из Овального кабинета, потому что он наполовину кениец и кровно ненавидит Британскую империю...». Можно было бы подумать, что это вещает Мария Захарова, но в отношении природы российского режима никто уже не заблуждается. Вот тебе и «Правь, Британия, морями», и традиционный англо-американский атлантический альянс, и все то старое-доброе, к чему якобы можно с гордым видом вернуться.
Еще одно сходство между фашизмом и нынешним рессентиментом Запада — это использование трибунами «роспуска» глобализации (причем как будто это возможно) обычной лжи и самой натуральной напраслины или пафосное выдавание ими своих домыслов и заблуждений за истину в первой инстанции. У западного обывателя к этому низкий иммунитет — есть такой отличный фильм «Изобретение лжи» Рики Джервэйса о рациональном мире, в котором ложь неизвестна, и вот ее изобретатель становится всемогущим основателем религии...И все же это не фашизм.
Во-первых, фашистские движения не возлавляют богачи и аристократы. Неформальные, тайные богатства — это одно, а публичная демонстрация богатств и снобизма — это слишком много для человека массового, которого эти вожди выводят на политическую авансцену. В этом смысле несколько более органична Ле Пен, побирающаяся у Путина. Да и сам Национальный фронт — классическая французская ультраправая партия, чьи корни растут из так называемого пужадизма. Пьер Пужад — это крайне правый французский политик, «национал-синдикалист», который в 1940-1942 годах поддерживал коллаборационистское правительство Виши. К «Свободной Франции» Пужад присоединился только после полной оккупации Франции немцами. Он был одним из наиболее ярых критиков неэффективного парламентаризма Четвёртой республики и в 1953 году основал «Союз по защите владельцев магазинов и ремесленников» для отстаивания интересов мелких предпринимателей. Парламентская версия этой организации -- «Союз французского братства», организованная в 1956 году, участвовала в парламентских выборах и получила 52 места в последнем созыве Четвёртой республики (примерно столько получает и Фронт, разве что за счет семей алжирских колонистов). Пужадизм стал впоследствии означать восстание против толстосумов, фискалов и аристократии. Он отторгает интеллектуалов во имя «здравого смысла» и защиты «маленького человека». Таким был идол молодого Жан-Мари Ле Пена (выжитого из партии дочерью за антисемитизм, хотя на данном фланге это просто хороший тон).
Тем не менее программа Пужада вполне апеллирует к тем слоям, которые поддерживают Трампа, Джонсона или Хофера. Но это — не фашизм, фашизм тяготеет к коллективизму, а вот это такой извод провинциального консерватизма, метросексуальный консерватизм всегда связан с церковью, в первую очередь Римо-католической. Это сегодня в ней у руля Папа Бедных, но так было далеко не всегда.
Во-вторых, ни Гитлер, ни Муссолини, ни Франко никогда не производили впечатления болванов. Они действовали сознательно и рационально, можно было их любить или ненавидеть, но подозревать их в глупости или видеть в них комических персонажей мало кому приходило в голову (намеренное высмеивание -- это другое). Никто из лидеров нынешних «рассерженных обывателей» никогда не был на войне и вообще живет достаточно беззаботной жизнью. Кроме австрийца Хофера. О нем мало известно, а все, что известно, — обычная бюргерская допропорядочность.
Трамп и (де Пфеффель) Джонсон -- откровенные фрики и не скрывают этого. Хотя, в отличие от Трампа, журналист Джонсон в политике всю жизнь.
Вероятно, если спросить их, зачем именно они сказали или сделали что-то конкретное, они ухмыльнутся и скажут: I did it for lulz (я сделал это ради смехуечков). Это тролли, раздобревшие до масштаба претендентов на престол Запада, и именно это вызывает тревогу, поскольку поколения мирной жизни и правда сильно деградировали: один недалекий Кэмерон или скользкий Олланд чего стоят (впрочем, президент Олланд — герой- любовник, ему нечего сублимировать в президентском кабинете, отсюда и его вечно виноватое выражение лица). Безответственность роднит их всех — этим тролль-популисты и отличаются от Клинтон, Меркель и Мэй.
В-третьих, никакой программы у этих ребят нет (да ничьи они и не агенты влияния), просто их вынесло наверх мутной волной посткризисного недовольства нейтральными лицемерными технократами. И, похоже, как вынесло, так и унесет. Это, вероятно, последний мировой опыт с массовой демократией.
Что же будет после того, как пена схлынет?
Некий намек содержится в том, как организуется Трансатлантическое торговое соглашение. Например, Вашингтон не намерен уступать в вопросе замены частных арбитражных судов при рассмотрении торговых и инвестиционных споров прозрачными национальными торговыми судами. Власть будет все больше деперсонализироваться и децентрализироваться (местами доходя до анонимности), а индивидуумы получать все больше прав и все больше изолироваться друг от друга, благо технологии все это позволяют. Но речь не об атомизации человечества, его распаде и вымирании.
Меняется тип организации.
Президент Чехии Вацлав Клаус в 2005 году в своем выступлении в Варшаве на саммите Совета Европы заявил, что «приходит время противостоять опасности „постдемократии“. В жизнь государства и общества всё более активно вмешиваются всевозможные неправительственные организации, которые, не имея мандата избирателей, оказывают возрастающее влияние на жизнь каждого гражданина». Вероятно, постдемократия вберет в себя лучшее из демократии, но безжалостно отвергнет все неэффективное и отжившее свой век (плоды референдумов мы уже видели). Демократия будет "съеживаться" по мере проявления реальных плодов экономической глобализации. Повсеместное ослабление национальных государств (вот Британия попыталась остановить этот процесс) является косвенным подтверждением исчерпанности демократии как некой панацеи от всех внутренних и внешних вызовов.
Философ Александр Неклесса акцентировал внимание на общемировых тенденциях: «Мы наблюдаем деградацию, частичный распад, „таяние“ недавно усвоенного политического языка, мутацию „классической“ политико-правовой культуры, причудливые артефакты квазипартийных химер, драматичные трансформации недавних идеалов, перерождение социополитических институций и концептов: публичной политики, представительной демократии, среднего класса, гражданского общества».
За этими тлеющими развалинами модерна терпеливо ожидает класс-гегемон нового века, которому не нужны государственные заказы, чтобы жить, бюджетные школы, чтобы учиться, и традиционные партии для того, чтобы управлять.
Это люди Сети.
