— Что ты тут мокнешь?
— Смотрю на небо.
— И что ты там видишь?
— Как когда... Облака, звезды...
— Ты мокрый и чокнутый.
— А ты?
— Нормальная, серая...
— Серая?
— Да... Только вот прячусь в цветные тряпочки...
Это прекрасный фрагмент из советского фильма Михаила Калика и Инны Туманян «Любить» 1968 года. Сложно сказать, что именно подразумевала героиня под словами «нормальная, серая»: серость конкретно советской жизни или серость человеческого существования в целом. Скорее обыденность, заурядность, безликость самой человеческой природы. А под «цветными тряпочками», понятно, — пеструю, красочную одежду, которая помогает скрыть и разнообразить наше серенькое, однообразное нутро.
«Встречают по одежке, а провожают... тоже по ней». Вообще одежда играет куда более значительную роль в нашей жизни, чем кажется. Она способна соединять и разъединять людей, менять характеры в лучшую и худшую стороны, обманывать и изобличать, созидать и разрушать, наконец, прикрывать и оголять не только физическую, но и душевную форму. В ней можно быть тем, кем ты не есть на самом деле. И наоборот, только с ее помощью можно стать собой.
Австралийская гротескная вендетта «Портниха» с Кейт Уинслет не добралась до украинского проката и вряд ли уже доберется. Впрочем, едва ли это можно считать большим упущением прокатчиков: фильм по меньшей мере странный, неестественный и бардачный. Тем не менее наталкивающий на некоторые мысли. Авторы этой истории прячут в цветные тряпочки не серое общество, а черное — злобное и прогнившее, подлое и лицемерное, эгоистичное, лживое и жестокое, лишенное шанса на выздоровление. Одежда же способна все это прикрыть, но точно не вылечить.
«Я вернулась, ублюдки» — с этой эффектной реплики начинается куда менее выразительное повествование, тонущее в сумбуре несовместимых жанров и поверхностных фальшивых эмоций. Действие разворачивается в 1950-х в вымышленном провинциальном городке Дунгатар. На пыльной автобусной станции возникает роскошная гламурная женщина в элегантной широкополой шляпе, с сочной красной помадой на в меру пухлых суровых губах и компактной швейной машинкой Singer в руках, облаченных в белоснежные изысканные перчатки. Это Миртл «Тилли» Даннэдж вернулась в родную деревню спустя двадцать пять лет скитаний. Будучи ребенком, она была сослана из городка за то, что убила местного мальчика... Тилли не помнит, как совершила убийство, зато прекрасно помнит, как все без исключения горожане травили ее и ее несчастную, теперь уже выжившую из ума мать. Так что единственная цель очень серьезно настроенной возвращенки — сладкая месть.
Однако серьезный настрой героини испепеляется в считанные минуты. И вот уже она вовсю пытается задобрить и подружиться с теми, кого еще вчера считала заклятыми врагами, подкупая дремучую пуританскую деревенщину модными выкройками с откровенными декольте, перьями и пайетками. То, что могло оказаться «Визитом дамы» (аллюзией на гениальную пьесу Фридриха Дюрренматта о мести, любви, алчности и гуманности), поначалу напомнило «Шоколад», в котором героиня Жюльет Бинош умасливала недружелюбных жителей города изобретательными конфетами. А затем превратилось в примитивную водевильную версию «Догвилля».
Фарс, буффонада, сатира, черная комедия, драма, мелодрама, трагедия, назидательная байка... «Портниха» теряется в собственных жанровых перипетиях и преломлениях. Впрочем, самое нелепое в фильме — не нагромождение стилистических форм, а диссонансный актерский тандем Кейт Уинслет и Лиама Хемсворта, изображающих влюбленную пару. Мало того, что Уинслет практически годится Хемсворту в матери, так она еще и начисто расплющивает его профессиональной и половой зрелостью. Он даже рядом с Дженнифер Лоуренс в «Голодных играх» казался ватой и недорослем, что уж говорить о Кейт... Хотя две сомнительные пользы от наличия Хемсворта все же есть: пока камера фокусируется на его бицепсах и трицепсах, можно почитать книжку или просмотреть ленту Фейсбука; а еще можно узнать, что такая сельскохозяйственная культура, как сорго, имеет свойство зыбучего песка.
Но вернемся к одежде. Не мы даем установку тряпочкам, а тряпочки дают установку нам. Героиня, убитая горем из-за смерти близкого человека, надевает на похороны черное платье и крикливую леопардовую шляпку-таблетку. То есть горе не помешало ей сварганить перед зеркалом модный «лук». При этом она не циничный, а глубоко положительный персонаж и сразу же после похорон снова впадает в плач и кручину.
Портниха пытается разукрасить черные души своих соплеменников ярким декором, но в итоге понимает, что черные души должны гореть в аду, а красную дорожку к пеклу она с удовольствием выстелет. Чем меньше и провинциальнее общество, тем концентрированнее в нем желчь. А провожать все-таки стоит если не по уму, то по... хотя можно не провожать...
