Недавно в ограниченный американский прокат вышел фильм «Мэгги», в котором Арнольд Шварценеггер впервые за свою карьеру исполнил по-настоящему драматическую роль. В планах украинских дистрибьюторов картины нет, она не выглядит особо привлекательно ни для массового зрителя, ни для взыскательного и действительно смотрится без энтузиазма.
Полтора часа на экране девушка-подросток испытывает последствия заражения некро-вирусом (говоря человеческим языком, постепенно превращается в зомби), а любящий отец с болью и бессилием за этим наблюдает. Однако, несмотря на сюжетную вялость, «Мэгги» — любопытная история. Во-первых, с точки зрения нового ракурса зомби-жанра; во-вторых, с позиции отношения общества и родных к человеку, умирающему от неизлечимой заразной хвори.
(Если что, фильм уже легально есть в Интернете).
Итак, в Америке разрастается эпидемия вируса, превращающего людей в живых мертвецов. Введен комендантский час, полиция круглосуточно патрулирует улицы и дома и вывозит лишь тех инфицированных, что уже достигли финальной стадии обращения. Таковые перевозятся в госпиталь, в карантинное отделение, где врачи наблюдают за их состоянием якобы до самой последней секунды. Другие же заболевшие, еще не достигшие критической точки (момента, когда запах человеческой кожи напоминает им запах жарящегося стейка), остаются с родными и доживают последние «человеческие» дни в кругу самых близких.
У девочки-тинейджера Мэгги — укус на руке. У нее есть несколько недель, чтобы проститься с отцом, друзьями и привычным ей миром...
Лента дебютанта Генри Хобсона получила от профессиональных рецензентов средние оценки, но образ прощающегося с дочерью отца многие назвали лучшей ролью Шварценеггера. Не то чтобы Арни сделал заявку на «Оскар», вовсе нет, но впервые металлическое лицо изобразило неподдельную щемящую эмоцию. И это тронуло толстокожих критиков.
Как обычно работают зомби-фильмы? Америку либо весь мир накрывает пандемия, в мгновение ока превращающая человечество в ходячих мертвецов, поедающих живую плоть. Группка выживших пытается либо найти антивирус, либо просто оградиться от тотального нашествия мозгоедов, параллельно кромсая разгуливающие разлагающиеся трупы всевозможными способами и орудиями. «Мэгги» же впервые демонстрирует самый что ни на есть правдоподобный ракурс зомби-жанра, где так называемый некро-вирус предстает в качестве чумы, холеры, гриппа, СПИДа. Авторы не вдаются в подробности и глобалистику: все ли штаты заражены, весь ли континент, вся ли планета? Действие не выходит за рамки одного дома и нескольких улиц, целиком сосредоточиваясь на трагедии внутри одной семьи.
По сути, «Мэгги» гораздо ближе находится к категории фильмов про умирающих от рака, нежели к категории фильмов Z. Только вместо выпадения волос и потери веса у героя — почернение плоти и потеря человечности. Если бы на нас и впрямь обрушился зомби-вирус, это выглядело бы именно так, как показано в «Мэгги»: врачи пытались бы тщетно поставить диагноз и выписывали бы всевозможные бестолковые лекарства, стражи порядка отлавливали бы тех, кто уже «перешагнул черту», а члены семей, в которых случилось несчастье, держали бы за руку того, кому уготовано стать «монстром». И никакой бы дурак не бегал по улицам, изображая супергероя и расплющивая желейные головешки мертвяков, как гнилые помидоры.
В одной из сцен уже инфицированная Мэгги смотрит на играющего малыша, улыбаясь ему без всякой задней мысли. Когда же мать ребенка замечает на руке Мэгги почерневшую под бинтом кожу, то «тактично» шарахается и уводит малыша куда подальше. Момент брезгливого отношения общества к заразным, один из видов социальной фобии. Этот вопрос поднимался, к примеру, в «Филадельфии» и «Далласском клубе покупателей», когда больному СПИДом гею (в первом случае) и больному СПИДом трансвеститу (во втором) гнушались или дрейфили (не знаю, что тут ближе к истине) пожать руку. И хотя якобы всем известно, что СПИД не передается тактильным путем, но есть ведь одна миллионная вероятность, что у больного окажется на ладони микроскопический порез и у здорового, пожавшего ему руку, тоже будет порез, и вирус благополучно распространится. В таком случае справедливо ли обвинять человека в стремлении обезопасить себя?
Если бы создатели «Мэгги» были посмелее и поизобретательнее, они вполне могли снять нечто наподобие аллегорического кафкианского «Превращения», поставив человека в оболочке мертвеца вне общества. Но их хватило лишь на то, чтобы провести размытую грань между «я еще человек» и «я уже жук», то есть «я еще человек» и «я уже зомби».
В реальной жизни зомби-вирус имеет (пока что) всего одну ипостась — зомбирование посредством медиа. Как и в «Мэгги», этим недугом может заболеть близкий нам человек: наслушаться в телевизоре ахинеи и превратиться в мозгоеда, пожирающего собственные мозги. И что тогда делать? Искать панацею или смириться и проститься?..
