Активные общественные протесты в китайском Гонконге поднимают многозначительный вопрос о будущем Поднебесной. Спустя 17 лет с момента передачи острова Великобританией в состав КНР, мало кто выражал сомнение в том, что сосуществование двух диаметрально противоположных социально-политических укладов невозможно в пределах КНР.
В обоих частях Поднебесной гомогенная рыночная экономика, один этнос. Ну а региональные социокультурные различия не являются острой проблемой в эпоху глобализации. Казалось бы, континентальному коммунистическому Китаю ничего не стоило переварить либерально-демократический Гонгонг в составе специального административного района (САР). Но всё оказалось намного сложнее.
Причина недовольства гонконгских китайцев кроется далеко не в запрете на использование популярных в народе социальных сетей. Это лишь верхушка айсберга разногласий, которые привели к охлаждению отношений с официальным Пекином.
Российские аналитики уже успели разыскать след Запада в массовых волнениях в Гонконге. Дескать, официальный Брюссель и Вашингтон не устраивает чрезмерное заигрывание Китая с РФ в газовой сфере. Хотя есть ли смысл США и ЕС плевать в колодец, из которого можно ещё долго пить?
Даже сам факт передачи Гонконга Великобританией в 1997 г., а Португалией — Макао годом ранее свидетельствовал о желании Европы раз и навсегда решить территориальные споры с Поднебесной в пользу активизации двусторонних торгово-экономических отношений с КНР и получения преференций в его прибрежных свободных экономических зонах (СЭЗ). Не говоря, о том что КНР является одним из основных кредиторов США, обслуживая треть государственного долга страны. Дестабилизация Китая западным странам ни к чему. Особенно нежелательна эскалация напряжённости в Гонконге, который играет роль финансового и биржевого центра Азиатско-Тихоокеанского региона (АТР).
Скорее всего, корень проблемы кроется в неприятии гонконгцами чисто континентального командно-административного подхода в управлении островом. Ведь во время передачи острова в 1997 г. Лондон и Пекин достигли договорённости о предоставлении Гонконгу широкой автономии в вопросах внутренней политики. Постепенная централизация управления островом должна была совершаться спустя 50 лет переходного периода. Китай гарантирует безопасность острову и ведает вопросами внешней политики, а Гонконг полностью управляется местным населением. Вот только как будет проходить избрание новой власти острова? Несмотря на желание гонконгского общества не торопить события и развиваться в условиях привитой Великобританией атлантической модели, компартия Китая (КПК) решила заблаговременно повернуть Гонконг в русло централизации и политической инкорпорации с континентальной частью. Экономическая гомогенность должна дополняться административно-территориальной однородностью. Гонконгу предложили сохранить право избрания местного самоуправления из числа заблаговременно согласованных Пекином кандидатов.
Свою роль видимо сыграло и желание КНР предотвратить потенциально возможные сепаратистские тенденции островитян. Об этом заставляют призадуматься прецеденты распространения центробежных настроений среди граждан в украинском Крыму и британской Шотландии в эпоху информационного общества. Свои неспокойные регионы есть и в самом Китае, включая Синьцзян-Уйгурский (Туркестанский) автономный район и Тибет.
Возможно, это и побудило КПК принять решение о введении запрета на использование в Гонконге ряда популярных социальных сетей и постепенно заняться идеологической обработкой общества.
Вот только не одно поколение гонконгцев, воспитанных на демократических ценностях, восприняло в штыки подобного рода ограничение свободы слова, СМИ и права на самостоятельный выбор местной власти. Сложившаяся конфликтная ситуация может стать предпосылкой к зарождению сепаратистских тенденций в Гонконге. И это выглядит вполне реалистичным в случае силового подавления демонстрантов и инициации адресного террора по отношению к особо отличившимся гражданским активистам. Получается, что жизнь для Гонконга была куда более свободной под властью британской короны, нежели в лоне с континентальными соплеменниками. Тем более настроения в пользу создания независимого государства уже имели место среди части гонконгцев во времена нахождения в составе Великобритании.
Станут ли волнения в Гонконге прецедентом для аналогичных протестов среди китайских граждан, проживающих в других районах страны, в пользу более широкого самоуправления — вопрос, на который пока нет однозначного ответа.
С одной стороны, со времён подавленной в 1989 г. революции на площади Тяньаньмэнь, антигосударственные выступления, за исключением районов с традиционно центробежными настроениями некитайского населения, не имели места в Китае. С другой стороны, «революция зонтиков» в Гонконге может стать сигналом для аналогичных выступлений в Макао, который может пожелать независимости и стать тихоокеанским Монте-Карло, в прямом смысле. Об утерянной независимости может вспомнить Тибет — несогласный с коммунистической идеологией и необходимостью бюджетных отчислений в Пекин. И что тут скажешь о Синьцзян-Уйгурском автономном районе — колыбели исламского экстремизма и сепаратизма в Китае.
Не исключено, что сбой в китайской модели «одна страна — две системы» приведёт к новой волне сепаратизма в АТР. Центробежные тенденции ещё не изжили себя на Филиппинах, в Индонезии и в ряде других стран...
Чтобы Китай не стал ещё одним отдалённым эхом «арабской весны», Пекину выгоднее придерживаться британского подхода в управлении Гонконгом, не рискуя инкорпорировать остров в централизованную систему административно-территориального устройства КНР. Ведь до тех пор, пока не поднимался вопрос о централизации и ограничении демократических прав и свобод, никто в Гонконге и не думал о выступлениях против центральной власти. Приемлемый уровень жизни на острове не создаёт социально-экономических предпосылок для сепаратизма. Однако дальнейшее развитие конфликтной ситуации в Гонконге и перспектива фрагментации системы международных отношений будут зависеть от адекватности действий китайского руководства.
