Понятие «глобализация» настолько истерлось многоразовым употреблением, что превратилось в публицистический, а порой и — увы, научный «штамп». Иными словами, этот термин призван объяснять чуть ли не любые политические, культурные и социально-экономические явления.
В то же время возникает впечатление, что в сверкающей дымке, окутавшей это понятие-«заклинание», смазываются рациональные подходы к анализу этого процесса, «глобализация» превращается в некую «вещь в себе». В том смысле, который этому понятию придавал Иммануил Кант в «Критике чистого разума».
Однако осмелюсь предположить, что это не так.
При этом, разумеется, отбросим разнообразные теории заговора, основной причиной возникновения которых является банальная малограмотность и разнообразные фобии и комплексы неполноценности их авторов. Процессом «глобализации» никто конкретно не «руководит» в привычном представлении об управлении — об управлении вертикальном, иерархическом.
Однако, опыт украинской Революции Достоинства и последовавшего за ней строительства государственной машины практически с «нулевого» уровня, организации глобальной поддержки Майдана и изоляции опрокинувшейся вовнутрь, в архаику, территории бывшей РСФСР — накапливает сегодня свидетельства об ином типе управления общественно-политическими процессами — ноосферном.
Нельзя исключать, что украинские события — отзвук, отражение некой глобальной трансформации — пусть пока что и наиболее яркое и свежее. Тем не менее, возникновение и развитие ноосферного управления и переход к определенной форме технократии, как глобальной системе управления в эпоху пятого технологического уклада — тема, косвенно связанная с вопросом, которым мы задаемся в этой статье.
Прежде всего, коснемся сомнений в отношении того, а «продвигается» ли глобализация? Безусловно. Апрельская поездка Барака Обамы в Юго-Восточную Азию, кроме обсуждения вопросов безопасности, вынужденно поставленных на повестку дня агрессией России против Украины — завершает многолетнюю эпопею с Транстихоокеанским торговым сообщением (TPP). В Токио президент Обама и премьер-министр Японии Абэ приняли решение о подготовке финального документа Пакта. Этот огромный пакт — зона свободной торговли между странами Северной и Южной Америки и странами региона ЮВА призван в краткосрочной перспективе сдержать внешнеэкономическую экспансию Китая, жестче привязать его к рынку США, а также переориентировать экспансию на север (Россию и Центральную Азию) и запад в Евразии.
Одновременно, 7 мая, «ядерной пятеркой» был подписан дополнительный протокол к Договору о нераспространении ядерного оружия — о превращении стран Центральной Азии в безъядерную зону. Это развязывает руки Китаю для установления протектората над богатым энергоносителями, но конфликтным регионом, — отшатнувшимся от Москвы, скандализировавшей Астану и другие столицы Центральной Азии шовинистическими заявлениями и разжиганием войны в Европе. Протокол также парализует деятельность ОДКБ.
Обращает на себя внимание и то, что новый премьер Казахстана Карим Масимов является политиком, тесно связанным с интересами американско-китайского экономического симбионта. В среднесрочной перспективе — ТРР позволяет сместить ответственность за стабилизацию конфликта в АфПаке от США к другим странам-членам пакта.
Между тем выпадение территории бывшей РСФСР из международно-правового поля в связи с украинскими событиями и вызывающие иронию попытки Эдварда Сноудена заключить сделку с американским правосудием привели к определенным последствиям.
Варварские действия Москвы не просто цементируют трансатлантическое партнерство в аспекте безопасности и обороны — они, фактически, разгружают перспективу подписания Трансатлантического торгового соглашения. Вероятность подписания обоих пактов до завершения второго срока президентства Обамы серьезно выросла. В то же время Украина (и, соответственно, Молдова и Грузия) получили перспективу полноценного членства в ЕС, а репрессии российских оккупантов Крыма против крымских татар вынуждают Турцию отказаться от расширения сотрудничества с Россией и усилить связи со США (Турция — член НАТО) и ЕС.
Между тем в «зеленом поясе» бывшей РСФСР, главным образом в Дагестане, Чечне и в Поволжье, началась эскалация напряженности — отдельные группировки в исламе не рассматривают руководителей этих регионов бывшей РСФСР как «настоящих мусульман»...
Что же все это означает, даже если мы не будем обращать пока что внимание на явления второго, внешнего плана?
К примеру, на вновь растущую роль Всемирного Банка и других Бреттон-Вудских организаций в Восточной Европе?
На утверждение постреволюционных режимов на севере Африки и Ближнем Востоке?
На усиление глобального и регионального давления на Дамаск после провала лживых «перемирий» с участием Москвы?
На нарастающую автоматизацию производств, распространение «облачных» технологий, победный марш цифры, новой энергетики и биотехнологий, резкую специализацию национальных хозяйств планеты, чуть ли не по Рикардо?
На разгром большинства офшорных юрисдикций?
И на дюжину других факторов?
С точки зрения развития процесса глобализации совокупность перечисленных явлений и процессов в сфере мировой политики и торговли означает завершение создания системы региональных блоков с западной — преимущественно, американской доминантой — которая при этом формирует, путем политики Федеральной резервной системы и механизмов ВТО, симбионт с китайским промышленным комплексом.
В то же время Россия и ряд ее сателлитов — некоторые, такие как Венесуэла, Беларусь и Армения, временно — остаются вне этой системы. Хотя еще несколько лет назад платформа для обеспечения перехода к пятому технологическому укладу виделась с участием России. Однако провал модернизации вытеснил Москву и ее «клиентов» на периферию.
С учетом всего сказанного можно утверждать, что глобализация объективно продолжается, однако ее преимущества распространяются неравномерно. Оставим за кадром мальтузианскую теорию — она не оправдалась. Количество землян постепенно стабилизируется, а в 2030 году также постепенно начнет снижаться. Тем не менее, если судьбы глобализации не вершит Бильдербергский клуб, то почему возникает неравномерность распределения благ и рисков?
Причина — традиционные местные элиты, трясущиеся над своими официальными и неформальными привилегиями, порождаемые ими высокие транзакционные издержки.
Трансакционные издержки (операционные издержки — transaction costs) — это издержки в сфере обмена, связанные с передачей прав собственности. Категория трансакционных издержек была введена в экономическую науку в 1930-е гг. Рональдом Коузом и ныне получила широкое распространение. В своей статье «Природа фирмы» Коуз определил трансакционные издержки, как издержки функционирования рынка.
Рассмотрим возможные альтернативы, предоставляемые нам повседневной жизнью. Типичный пример — ремонт квартиры. Вы можете делать его сами, если умеете и если у вас к этому есть интерес. Или вы можете организовать весь процесс, нанимая на рынке работников для каждой конкретной операции, закупая краску и рассчитывая, сколько ее надо, и т. д. В этом случае вы пытаетесь встать в такой ряд трансакций, который будет чисто рыночным и исключит ваше взаимодействие с одной фирмой. Ведь фирме вы заранее не доверяете, считая, что у нее есть собственный интерес, а вы сделаете ремонт дешевле. Однако если вы — человек занятый или достаточно богатый, вы для ремонта квартиры нанимаете фирму, потому что ваши альтернативные издержки времени выше, чем издержки, которые вы потратите на организацию этого процесса. Чаще всего это связано с «эффектом богатства» — «wealth effect». Впервые этот термин ввел тоже Коуз.
Разумеется, сказанное — большое упрощение. Издержки порождаются силой «социального трения». Та же коррупция является, по сути, вазелином для сделок во враждебной институциональной среде — то есть, в условиях запутанного и отсталого законодательства, создания «ниш выживания» (термин украинского философа-экономиста Валентина Ткача). Так называемая теория «новой институциональной экономики» посвятила фолианты (и ее достижения были признаны чередой Нобелевских премий по экономике), стараясь объяснить, как все это работает во всех мыслимых сферах человеческого общежития. Институционалисты — это исследователи, которые задают очень странные вопросы...вроде «А как связана прибыль сельской овощной лавки с политической системой государства?»
Признаться, автор начал писать на эту тему большую работу — а именно, как соотносятся между собой процесс глобализации, ноосферный тип управления и формирование мирового правительства.
В общих чертах, идея состоит в том, что глобализация снижает транзакционные издержки, а сетевое интеллектуальное управление позволяет избежать строительства громоздкой иерархии мирового правительства. Ведь такая иерархия — в значительной мере, почти беспомощная ООН является примером бюрократической иерархии, прореженной специальными интересами — повышает транзакционные издержки до максимума. Гибкая, сбалансированная, более гармоничная, «мозаичная» структура сетевого мирового правительства — выход из тупиковой ситуации.
Тем не менее, глобализация, вполне вероятно, сама по себе генерирует некие новые издержки и риски. К примеру, гигантский пассажирооборот Дубая заставляет ежедневно заменять сотни моторов, вращающих багажные ленты. Где этот факт создает рабочие места и налоги, и какого они качества — не возникает ли где-то дисбаланс? А имитация отсталыми странами продвинутого европейского законодательства скорее создает еще большие трудности для внутреннего и внешнего инвестора, обогащая коррупционеров. Как раз это наблюдалось по мере имитации беглым экс-президентом Януковичем «продвижения в Европу».
Четкого ответа на этот и многие другие вопросы пока нет. Именно поэтому — несмотря на огонь войны вокруг, а скорее, вопреки ему — автор и решил заняться этой областью знания.
Так что продолжение следует...
