Воскресное сообщение о том, что в Китае могут отменить ограничение на количество каденций главы государства, что, по сути, зафиксирует вероятный пожизненный статус нынешнего лидера Си Цзиньпина, было ожидаемым после того как Си не смог указать на преемника во время октябрьского съезда Коммунистической партии Китая. И все же это стало шоком для страны, в которой коллективный принцип управления, заложенный при Дэн Сяопине в 1980-х годах, до сих пор считался непоколебимым. Си, как и каждый лидер после Дэн, олицетворяет все три ветви власти в Китае: он является генеральным секретарем партии, председателем Китайской Народной Республики и главой Центрального военного совета. Но, как и каждый лидер со времен Сяопина, ожидалось, что спустя десятилетие он передаст полномочия, позволив новому поколению руководителей плавно сменить старое.
На сегодняшний день практически невозможно измерить общественное мнение в Китае, особенно в условиях усиливающейся цензуры, в том числе в интернете. Но среди китайцев, которых я знаю, в том числе тех, кто склонен выступать в защиту китайской системы власти, этот шаг вызвал тревогу и множество мрачных шуток об «Императоре Пухе» и «Западной Корее».
Выборы президента США Дональда Трампа в 2016 году аналогичным образом вызвали критику и размышления о сути американской демократии. Но китайский случай заслуживает гораздо большей озабоченности. При всей эрозии норм при Трампе он, несмотря на опасения многих, все же вряд ли сможет коренным образом изменить способ управления Соединенными Штатами. Между тем Си, похоже, полностью трансформировал китайскую политическую систему из коллективного авторитаризма в то, что все больше выглядит как единоличное правление. Эта перемена должна сильно обеспокоить наблюдателей как внутри, так и за пределами Китая. Страна, которая когда-то производила впечатление пусть неуклюже, но все же двигающейся к новым свободам, вдруг превратилась в самую настоящую диктатуру, да такую, которая может привести к опасным и непоправимым ошибкам.
Сама по себе Конституция Китая является исключительно формальным документом, гарантирующим каждому свободу слова, свободу совести и неприкосновенность частной жизни. В нее часто вносятся поправки, предложенные комитетом «экспертов», которые затем утверждаются Всекитайским собранием народных представителей — созываемым раз в год и таким же формальным парламентом Китая. Серьезные усилия по приданию Конституции подлинного значения были пресечены, так же как и любые другие попытки ограничить партийную власть в первые годы правления Си.
Но самое последнее предложение сигнализирует о чем-то гораздо более глубоком, чем верховенство партии над законом; оно подчеркивает серьезную неустойчивость всей политической системы. В течение последних двух десятилетий сторонники Китая указывали на то, что так называемое коллективное господство и плавная смена лидеров являются признаками того, что страна решила проблему, которая доконала другие авторитарные режимы, такие как Советский Союз. Новое руководство начинало готовиться за пять лет до прихода к власти, что позволяло сохранять преемственность без проблем, связанных с выборами. Передача власти от Ху Цзиньтао к Си Цзиньпину стала образцово показательным проявлением этого правила, без головной боли и борьбы, которыми сопровождались несколько лет после того, как Цзян Цзэминь неохотно передал власть Ху в 2002-м.
Возможно, система всегда была обречена при условии появления достаточно хитроумного лидера, хотя Си был не только умен, но и удачлив, использовав для укрепления своего превосходства падение одного из наиболее вероятных соперников — Бо Силая. Грустно наблюдать, как теперь мудрые аппаратчики будут менять свои предыдущие аргументы о коллективном господстве на навеянные временем тезисы о том, что единственным теперь является право силы. Так, Крис Бакли из New York Times указывает на то, что такой последовательный и открытый сторонник китайской власти, как Ху Аньган, поставил коллективное господство во главу своей книги о превосходстве китайской политической системы, опубликованной в 2013 году, вскоре после прихода Си Цзиньпина к власти.
Одним из самых ярких проявлений наметившихся изменений стало усиление за последние два года пропаганды Си. Контраст особенно усиливается на фоне его предшественника — Ху Цзиньтао, — которого превозносили скорее по привычке. Достоинства же Цзиньпина подчеркиваются при любом удобном случае не только государственными СМИ, но и бизнесменами, представителями местных властей и знаменитостями, всеми теми, чье процветание зависит от того, насколько хорошо они проявят способность следовать за лидером. Сицзиньпизм неизбежен; в Тяньцзине на этот Лунный Новый год традиционный цветочный зодиакальный календарь заменили восхвалением в адрес китайского лидера.
Любые искажения образа Си, тем временем, строго преследуются. Китайские СМИ пока еще не достигли уровня румынских газет времен диктатуры Николае Чаушеску, когда редакции нанимали людей, единственная работа которых заключалась в том, чтобы не допустить ни единой опечатки в имени президента, однако китайские редакторы теперь вынуждены дважды перепроверять каждую строчку, дабы не допустить чего-то такого, за что можно схлопотать серьезный штраф или взыскание по службе. Ролик с ведущим, который случайно ошибочно произнес «Цзинпьин» вместо «Цзиньпин», был полностью вычищен из китайского сегмента интернета.
Между тем, окончание периода коллективного правления в верхах привело к уничтожению коммуникаций для высказывания претензий или предложений снизу. Наиболее очевидным проявлением этого процесса стало гигантское давление на СМИ и интернет. Тезисы, вполне допустимые в 2009 году, стали невозможны в газетах 2014 года: о том, что Китай может чему-то научиться у других стран; о возможности политической реформы; о том, что плюрализм, гражданское общество и соблюдение закона — это, на самом деле, очень хорошо.
Существенно ограничились и возможности для журналистских расследований, до этого допустимых хотя бы на местах. Была уничтожена относительно свободолюбивая атмосфера в Weibo — китайском аналоге Twitter. Его заменили приватные группы в WeChat, однако и они были подвергнуты жестким преследованиям прошлой осенью, когда администраторам таких групп стали угрожать реальными сроками за любые высказывания «против партии». Автор умеренно оскорбительного упоминания о Си в групповом чате на два года угодил за решетку. В то время как адвокат, который защищал его в суде, был отстранен от деятельности. Университеты, еще недавно допускавшие некоторую открытость в дискуссиях, сегодня должны проявлять исключительную идеологическую строгость.
Однако еще хуже, чем ликвидация открытых платформ для общественного обсуждения, является разрушение каналов выражения альтернативных точек зрения внутри самой партии и правительства. Даже документы для внутреннего пользования предваряются хвалебными песнями в адрес Си. Политические чистки, инициированные Си под видом усилий по борьбе с коррупцией, закрыли рот чиновникам даже за закрытыми дверями своих кабинетов, лишь бы не дать поводов соперникам.
Официальное информационное агентство Китая Синьхуа всегда давало как открытую информацию — для целей пропаганды, — так и внутренние отчеты, распространяемые на разных уровнях власти. При этом, чем уже была аудитория, тем беспристрастней становились сообщения. Однако, по словам представителей местных властей и журналистов Синьхуа, за последние несколько лет им пришлось стать гораздо более осторожными в своих оценках даже для внутренней аудитории. Китайский аналог «канала разногласий» Госдепартамента США, когда даже дипломаты сравнительно невысокого ранга имеют возможность отправлять отчеты напрямую министру, был закрыт в 2013 году.
Все это не способствует принятию Китаем оптимальных решений как внутри страны, так и на международной арене. Предыдущая система была жестокой, репрессивной и коррумпированной, но она также показала реформы, как политические, так и экономические, которые позволили изменить жизнь к лучшему. Самое главное, что она позволяла избегать непредвиденных ошибок. Во внутренней политике — повторения разрушительного идеологического безумия маоизма; перемены осуществлялись медленно, тщательно обкатываясь на местных уровнях, прежде чем стать частью национальной политики. Во внешней — со времен катастрофического кратковременного вторжения во Вьетнам в 1979 году Китаю удавалось избегать потерь и кровопролития в международных конфликтах, проявляя миролюбие, о котором Соединенные Штаты и Россия могут только мечтать.
Сведения о механизме принятия решений в Китае за эти десятилетия весьма скудны. Но коллективное правление, возможность вести споры внутри партии и даже иногда прислушиваться к мнениям со стороны, несомненно, сыграли огромную роль. Теперь же, когда власть сосредоточена в руках одного человека, которому никто не хочет бросать вызов, вероятность пагубных решений выросла. Первая большая катастрофа эпохи Си, возможно, уже началась; тюремный архипелаг из Тибета и Синьцзяна может легко дать метастазы в остальные части страны, что в лучшем случае ограничит экономический рост и нанесет серьезный удар по интеллектуальному развитию государства.
А страх, который заставил замолчать столько голосов в китайском обществе, будет только шириться. Во время празднования Лунного Нового года в этом месяце Пекин запретил традиционные фейерверки — вплоть до хлопушек, которые так любит малышня. Само по себе это можно представить как разумное требование в сфере безопасности и охраны здоровья. Однако опасения перед массовыми собраниями оказались столь серьезны, что никто даже не попытался должным образом организовать показ фейерверков. Впервые за многие десятилетия небо над столицей Китая наступившей весной было мертвым, черным и тихим.
