Как известно, церковь в Украине отделена от государства. Во всяком случае, так гласит Конституция. До поры до времени эта «отделенность» соблюдалась хотя бы формально. Члены Синода не рассказывали депутатам о том, как нужно голосовать, а те в свою очередь воздерживались от советов, как лучше «кадить». Митрополит не обращался к президенту с просьбой предоставить какой-либо территории особый статус, а президент не играл в «статусные игры» с церковью.
Но в нынешние времена слияние церкви и государства происходит по скрытым неформальным каналам. Как это модно нынче говорить — гибридно. Особенно в странах, где институты гражданского общества либо подавлены (РФ), либо находятся в стадии анархо-архаики (Украина). В таких условиях лидеры нации, в кавычках и без, чувствуют себя излишне ветхозаветно, относя свое властное возвышение на милость Божию, а неудачи и невосприятие в народе — на исключительную провидческую роль, открытую лишь нескольким советникам, допущенным «в телевизор».
В апреле сего года президент Петр Порошенко после встречи с главами парламентских фракций заявил, что намерен обратиться ко Вселенскому патриарху Варфоломею с просьбой признать автокефалию Украинской православной церкви. Через несколько дней Верховная Рада выступила с таким же заявлением, которое было лишь дублем номер два предыдущего обращения двухлетней давности. Примечательно, что ни во время встречи президента с депутатами, ни во время обсуждения в парламенте не было сколь-нибудь представительного присутствия церкви. Хотя столь важное событие предполагало проведение хотя бы парламентских слушаний, не говоря уже о соборах православных церквей, которые могли бы рассмотреть вопрос автокефалии и составить свои обращения ко Вселенскому патриарху. О чем это говорит? Прежде всего о том, что идея была, так сказать, «спущена в низы», а не наоборот — поднята наверх. Самыми ярыми сторонниками автокефалии Украинской православной церкви, как правило, выступали явные атеисты либо представители других конфессий.
Тем не менее отмашка была дана, и понеслась «благодать» по трубам, то есть в эфире. Эксперты, которые еще вчера путали томос и термос, а Фанар с фонарем, начали рьяно обсуждать, издаст ли τόμος об автокефалии Украинской православной церкви Вселенский патриарх. Даже исполняющая обязанности главной по здоровью Ульяна Супрун отметилась селфи с патриархом Варфоломеем в Стамбульском аэропорту, мол, работаем над автокефалией, все пучком, держите за нас кулаки.
Как это обычно бывает, любая идея, зачатая в состоянии политической интоксикации, чревата либо выкидышем, либо экспонатом кунсткамеры. Ведь все это «планов громадье» конструируется в воспаленном разуме политтехнологов и не более. Взять саму идею автокефалии. Здесь у любой страны есть, по сути, два пути: московский (заточить Вселенского патриарха и не выпускать, покуда не издаст томос) или общепринятый (путем внутрицерковного диалога), тем более что в УПЦ МП существует достаточно активная и влиятельная фракция сторонников автокефалии. То, что происходит сейчас, — это попытка мобилизовать полпроцента своего электората путем реализации известного принципа Миколи Хвилевого «Прочь от Москвы» и «Ориентация на психологическую Европу».
В этой связи автокефальная церковь рассматривается не как живой организм приближения человека к Богу, а как обычный политический инструмент по отдалению паствы и электората от Москвы. А еще лучше — не просто от Москвы, а прямо в члены одной политической партии.
Естественно, при таких раскладах никто не обращает внимание на такие мелочи, как конституционные и экономические основы автокефалии. На последнем остановимся более подробно.
Церковная экономика на сегодня представляет собой некую «вещь в себе» или суслика, которого не видишь, но он есть. Один знакомый специалист по церковной истории на вопрос о принципах построения церковной экономики, назвал и такой: «у попа сдачи не бывает». Как бы то ни было, построение автокефальной церкви без экономического фундамента невозможно. На сегодня в Украине есть несколько православных церквей, каждая из которых финансируется, в том числе, разными политическими силами и бизнес-кругами. Экономически эти церкви слишком мало зависят от паствы, а вот в плане взаимодействия со спонсорами — даже очень, ведь они ценны для оных своей «целевой» аудиторией. Следовательно, вынуждены двигаться в контексте и духовного, и политического мейнстрима. В этом заключена и их духовная устойчивость: необходимость заигрывания с паствой делает невозможным огульное поддерживание любых действий власти, а следовательно, внутри церквей еще теплится жизнь. Взаимосвязь между паствой и церковнослужителями хоть и ослабла, но не обрывается. Создание автокефальной церкви в подобных условиях неминуемо приведет к появлению новой церковной структуры, закольцованной на государство. Кроме того, автокефальная церковь, выполняя функции национально-государственного строительства «в миру», уже не может зависеть от какой-либо одной партии. В противном случае это будет партийная автокефалия, а участие церкви в общественной жизни будет лишь искажать избирательный процесс в пользу главного спонсора.
Таким образом, главный вопрос «от сохи»: кто будет финансировать автокефальную церковь, если это будет действительно всеукраинская структура, объединяющая основные православные приходы? Только не нужно думать, что прихожане. Сегодняшний рядовой прихожанин может профинансировать лишь малую толику затрат своего прихода. А ведь на автокефальную церковь сразу возложат и дополнительные функции: образовательные, патриотически-воспитательные, социальные. Только при выполнении всех указанных опций в стране может появиться автокефальная церковь, которая будет выполнять роль арбитра в обществе по самым сложным вопросам государственной жизни.
Но для этого автокефальная церковь должна получить часть существующей экономической системы во «временное пользование».
В РФ структура доходов РПЦ выглядит следующим образом: 53% — доходы от работы собственных предприятий, 39% — дотации из бюджета и спонсорская помощь, в основном крупного бизнеса, 8% — доходы от приходов. Уже из этой пропорции видно, что РПЦ — наполовину автономное экономическое образование (при этом зависит от существующей модели распределения доходов в экономике) и на вторую половину структура, зависимая от государства. От своей паствы церковь зависит лишь на 8%, то есть никак. Этим и объясняется, почему в России церковь не осуществляет глубокое социальное проникновение, как это делали «братья-мусульмане» в Египте, раздавая хлеб жителям Каира, или тот же Черновецкий и его церковь в Киеве, открывая столовые для бездомных. Если бы православная церковь произвела социальную инверсию, она бы могла сконцентрировать вокруг себя до 40-50% населения и стать доминирующей политической силой в стране. Но она этого не делает, потому что ей за это не платят. Точнее платят, чтобы она этого не делала.
Примечательно, как формируются 8% доходов от приходов. Более 34 тыс. приходов с ежемесячным доходом от 5000 до 3 млн руб. отдают 10-50% своих заработков 293 епархиям, а те в свою очередь — 15% высшим структурам управления РПЦ. В начале нулевых среднегодовой доход РПЦ составлял не менее 500 млн долл. в год. Сейчас эта сумма в разы больше. В 2012-2015 годах РПЦ получила в виде государственных субвенций 14 млрд руб., ежегодно на нужды различных церковных программ выделяется 2,6 млрд руб. Например, по программе «Культура России церковь получила 10,8 млрд руб, начиная с 2012 года.
Сегодня РПЦ принадлежат торговые дома, телекоммуникационные компании, банки, промышленные предприятия, строительные фирмы, гостиницы. За период с 2012 по 2016 год, по данным РБК, в реестрах недвижимого имущества в пользу церкви были зарегистрированы 270 новых объектов. Церковная экономика в России включает в себя такие сегменты реального сектора, как производство лекарств, ювелирных украшений, арендный бизнес и даже ритуальные службы по всей стране. Для иллюстрации: Екатеринбургская епархия владеет гранитным карьером, Вологодская — заводом ЖБК. Церковь выступала и акционером банка «Пересвет», который стал неплатежеспособным и не смог вернуть значительную часть вкладов населения, поверившего в надежность православного банкинга (накануне кризиса в банке хранились вклады юридических лиц на сумму 86 млрд руб. и физических — более 20 млрд руб.). Среди направлений вложений — инновационные проекты в «Сколково» и «Роснано».
Несколько иная модель функционирования церковной экономики на Кипре, где, по данным статистической службы, почти 90% населения считают себя православными и лишь 4% не посещают богослужения. Церковная экономика на Кипре базируется на том, что церковь является одним из крупнейших землевладельцев на острове, а земля там — самый дорогой ресурс. Кроме того, церковь имеет долю в туристическом бизнесе. Во время кризиса 2008 года Кипрская православная церковь приняла решение передать часть своих активов в залог кредиторам государства, а часть продать, с тем чтобы вырученные средства вложить в государственные облигации Кипра и помочь стране преодолеть кризис. Перед выборами все кандидаты в президенты, включая представителя коммунистической партии, встречаются с Архиепископом в Никосии. Как правило, побеждает тот, кому симпатизирует иерарх.
Что касается армянской церкви, то ее роль закреплена в Конституции, согласно которой «Республика Армения признает исключительную миссию Армянской Апостольской Святой церкви как национальной церкви в духовной жизни армянского народа, в деле развития его национальной культуры и сохранения национальной самобытности». Государство оказывает церкви существенную поддержку, взамен та реализует образовательные и общественно значимые проекты, а также проводит политику консолидации армянской диаспоры в политических интересах Армении по всему миру.
Почему мы взяли для анализа церкви РФ, Кипра и Армении? Дело в том, что лишь в этих странах роль православной церкви распространяется не только на духовную часть жизни общества, но и на спектры национального и государственного строительства, включая существенный политический компонент. Именно по такому пути вынуждена будет пойти и Украинская автокефальная церковь в случае ее создания. Все остальные автокефальные церкви (Болгария, Сербия, Румыния) пребывают вместе с государственной системой в состоянии гомеостаза, то есть неподвижной саморегуляции и динамического равновесия. У этих стран нет внешнего фактора, грозящего дисбалансом всей системы, в то время как у трех вышеуказанных есть: у Армении — Азербайджан и проблема Нагорного Карабаха, у Кипра — Турция и проблема северной части острова. У РФ — весь западный мир.
Таким образом, развитие церковной экономики в стране, которая не может похвастать состоянием гомеостаза, возможно при появлении следующих факторов: наличии у церкви части экономических активов в общей структуре экономики; системной дотации со стороны государства; создании стимулов для спонсорства со стороны большого бизнеса; формировании особых льготных условий ведения экономических операций церковными предприятиями. Только в таком случае автокефальная церковь сможет выполнять свойственные ей общественные функции: образовательные, патриотически-воспитательные, диаспорные (связанные с продвижением национальных интересов в других странах).
Здесь важно учитывать несколько важных вводных. Первое — в современном секуляризованном мире прихожане уже не могут содержать автокефальную церковь за счет своих средств, а вот церковь должна обладать экономическими активами для помощи прихожанам. Автокефальная церковь может быть непризнанной, но она не может быть бедной, в противном случае она либо маргинализируется, либо сократится до катакомбного уровня. Если у государства нет инструментов для создания богатой автокефальной церкви, то не нужно и начинать этот процесс, ведь это не игры по исторической реконструкции.
Если все эти вводные удастся обеспечить, то государство может получить мощный идеологический инструмент. Вот только нужен ли он Украине, в которой сильны традиции православных братств и народных священников времен казачества. У нас всегда плохо приживался опыт сращивания церкви и государства, а также не было той религиозной закваски, которая всегда присутствовала на Кипре и в Армении и которая вызревала там в условиях постоянной мусульманской угрозы.
Создание полицейского государства вкупе с контролем над единой церковью — это пятый элемент политической стабильности, апробированный в России. Применение его в Украине невозможно по ряду фундаментальных причин. Тем более что у нас пока нет свободных активов для эффективного развития церковной экономики, равно как и отсутствуют источники для государственных дотаций. Зато есть территориальные общины, готовые финансировать свои приходы. Но, как мы уже определили, на этих ресурсах автокефальную церковь не построишь. В общем даже в таком деле, как церковная организация, в Украине наиболее эффективна децентрализация, чем любой «демократический централизм».
