Только в Западном регионе Украины военная прокуратура проводит досудебные расследования более чем 870 случаям самовольного оставления военнослужащими своих воинских частей. Как утверждает адвокат Олег Мицик, в дезертирстве обвиняют мобилизованных военных первой волны мобилизации, которые в зоне АТО прошли Зеленополье, Саур-Могилу и другие котлы лета-осени 2014 года. И дезертирами они почему-то стали не там, под пулями и «градами», а уже тут, в тылу. И то, не по своей воле.
— За последние два года я провел приблизительно двадцать таких дел. И лишь один человек действительно удрал с фронта. И то после того, как его командиры допустили тотальный бардак и люди вынуждены были спасать свою жизнь. Все же остальные обвиняемые совершили уклонение от службы невольно, по определенным причинам. А причин таких множество, и все они очень разные.
— Каковы причины невольного дезертирства?
— Наиболее безобразным был такой случай. Приехал ко мне военнослужащий, старший лейтенант. В свое время он учился в гражданском вузе в России, ему присвоили звание офицера запаса, а когда мобилизовали в 2014-м, то тут же назначили командиром батареи. Мы с ним разговариваем, а у него каждую минуту звонит телефон. Я требую, чтобы он выключил мобилку, ведь не дают поговорить. А он в ответ: «Не могу. Это мои подчиненные из казармы, из Яворова, звонят. Они знают, что я поехал к адвокату. Нас обвиняют в том, що мы все вместе самовольно покинули воинскую часть».
— И за что их обвинили?
— Он мне рассказал, что они стояли на линии столкновения недели две. Понятно, что за это время враг определил их координаты и в любой момент мог расстрелять из «градов». И вот он мне рассказывает: «Мы подходим к командирам и говорим: уже местные шепчут, мол, «вас срисовали, по вам скоро будут стрелять». Спрашиваю его: «Вы чего с местными общаетесь?». А он: «Да я каждый вечер ведро молока у них за свои деньги покупал, чтобы у хлопцев было что поесть. И эти местные нам кое-что рассказывают. И однажды вечером я чувствую, что что-то будет. Прихожу, а начальства нет! Рация шипит, а командиров нет. Мне бабка, которая продавала молоко, сказала: удирайте, так как вас сегодня в 11 часов разбомбят. Да, разбомбили. Не в одиннадцать, а в двенадцать. Мы под машинами в лужах лежали. Боеприпасы наши очень долго рвались. И после этого все сели и поехали». А я его спрашиваю: «Как вы знали, куда нужно ехать?». «А мы по гусачкам, по следам первых машин ехали», — відповідає.
— А что было дальше?
— Они вернулись в Яворов и поняли, что их командиры от них отреклись. Мне сложно представить, что их должны осудить, потому что они самовольно покинули зону боевых действий.
— И что с ними сейчас?
— Я его успокоил. Мы обсудили, как пояснить причину их действий.
— И что с ними будет?
— Этот случай схож с тем, когда рота отступала через Россию. И их сейчас судят во Владимире-Волынском. Но они действовали в состоянии крайней необходимости: или погибнуть, или двигаться дальше.
— Но это же абсурд! Они должны были там погибнуть?
— У меня за это время были люди, которых обвиняли в том, что они Саур-Могилу сдали, и люди из Волновахи. Это же ужас какой-то, свидетельствующий о неорганизованности нашей армии. Командиры высшего уровня не хотят принимать решения, поскольку их могут обвинить в том, что они, дескать, приняли решение, не имея на то прямого указания. А война — это дело мобильное, решения приходится принимать моментально. Иногда, спасая людей, необходимо рисковать, даже зная, что тебя впоследствии обвинят в неправильном управленческом решении.
— В списке обвиняемых в дезертирстве нет высших офицеров.
— Да, дезертир — это тот, кто самовольно покинул воинскую часть. Генералы и высшие офицеры не удирают из воинских частей, им нет смысла это делать с точки зрения логики. Дезертирство — это оставление воинской части без цели вернуться.
-- А как они могут туда вернуться, если тот населенный пункт находится уже на неподконтрольной территории?
— У меня был парень, выживший после расстрела под Зеленопольем. После того он был еще в двух котлах. Потом их привезли в Яворов. Часть солдат отправили в госпиталь, у каждого из них были травмы и контузии. А когда их выписали из госпиталя, то возвращаться им было некуда. Их командиру дали нових мобилизованных. А тут есть офицер, который не твой, не из твоего подразделения. Твоего подразделения нет, ибо пока ты был в госпитале, оно отправилось на фронт. И в казарме уже живут другие военнослужащие. И парень рассказывает: «Нас один раз построили. Потом сказали приезжать раз в три дня. Потом — раз в неделю. А потом — "да вам позвонят". Так они сидели по домам. Ведь чтобы ежедневно ездить в Яворов, необходимо потратить до ста гривен в день, а еще нужно что-то есть, поскольку там не кормят.
— Как это не кормят?! Они же должны быть на довольствии.
— Это делалось умышленно. С этими людьми не знали, что делать. Они без формы, потому как она сгорела, у них нет военных билетов, так как документы тоже сгорели во время обстрелов. Ими и так пренебрегли. А потом еще и военная прокуратура приехала с проверкой. И тут командир пишет рапорт: все они -- дезертиры. Хотя фактичиски их всех отпустили, поскольку никто не сумел с ними работать. Это же не солдаты срочной службы, это мобилизованные. А что с ними делать в тылу, если боевая подготовка не проводится?
— И это так со всеми мобилизованными?
— Это теперь уже боевые бригады после отвода с фронта выводятся на определенные полигоны для отработки слаженности действий и обучения. А тогда привезли и приказали ждать. И многие из этих людей невольно отлучились. Они же не знали, что был написан рапорт об их отсутствии.
— Что они вам рассказали о том, чем занимались, ожидая звонка?
— У каждого из них своя история. Один руку сломал, по больницам лежал. Другой мне честно сказал: «Забухал». Однако ни один из них не удрал с поля боя, не оголил линию фронта. Все они стали дезертирами в результате "безалаберщины", полного развала, когда их привезли и отпустили. Им четко не определили обязанности в определенный момент явиться. У мене был один парень, который пробыл на линии соприкосновения пять месяцев, вернулся сюда, поехал на политгон и удрал. Поясняет это так: его поселили лицами, которыеи отбыли наказания, и они подсмеивались над его манерами и неумением жить. Я спрашиваю: «А на фронте этого не было?». А онт говорит: «Там бы они не посмели, у меня там оружие было». Что б вы знали, дедовщины в Афганистане не было никогда, она была тут, в тылу. До конца он мне так и не признался, что именно его побудило удрать. Впрочем, очевидно, это была обида.
— Были и другие пояснения?
— Был случай, когда человека зарегистрировали дезертиром, но послали на фронт. Он возвращается, а ему говорят: «Нас не интересует, где ты был, ты у нас по документам дезертир».
— Я слышала о многочисленных случаях невольного дезертирства в рядах 24-й отдельной механизированной бригады имени Даниила Галицкого. И совсем не слышала о подобных случаях в 80-й отдельной аэромобильной бригаде.
— Это потому что в восьмидесятой больше порядка. А знаете, где самый большой беспорядок? В батальоне территориальной обороны. Там вообще полный хаос. У меня были люди, вернувшиеся с фронта в конце августа 2014 года, и их до января 2015-го никто не искал. Все они по документам являются дезертирами с 8 января 2015 года. Ибо командование было занято другими вопросами. А так как их 8 января 2015 года отправляли на очередную ротацию, всех, кто не явился, записали в дезертиры. И никого из этих людей повторно не вызывали. Они бы прибыли, если бы с ними работали.
— Это только в Западном регионе подобный бардак?
— Нет, такова общая картина по всей Украине.
— И что с ними теперь будет?
— Было распространено ошибочное мнение, что, дескать, пройдет год, и дезертиров просто уволят со службы. Однако нельзя уволить военнослужащего, который уклонился от воинской службы, без соответствующего решения на то органов управления. Некоторым обещали помочь комиссоваться. Но никто не комиссует дезертира. У меня был один военнослужащий с многоосколочным переломом челюсти. И он надеялся, что ему помогут комиссоваться. Потому и не являлся в часть в течение пяти месяцев.
— Дела уже в судах?
— Да, массово. Но и судья, и прокурор, оценивая поведение человека, исходят из того, что он был на востоке. Сейчас сформировалась примерно такая судебная практика: прокурор идет на заключение соглашения. Если человек является фактическим участником боевых действий, то наказание ему определяют по минимальной планке. Суд утверждает это соглашение, и человека легализуют. Ведь не может же он всю жизнь быть на нелегальном положении, находиться в розыске.
— А какое это наказание?
— Два года лишения свободы с одним испытательным годом. Сидеть они не будут. За дезертирство предусмотрено наказание от двух до пяти лет лишения свободы. У судьи в Яворове свой взгляд на воинскую службу, и он предупреждал, всех дезертиров будет лишать свободы. Но когда послушал моего клиента, как тот рассказывал, что он в одних трусах вышел из Зеленополья, а когда вернулся в Яворов, то для него не нашлось ни койки, ни стола, то судье стало очевидно, что этот военнослужащий не виновен. А в законе об этом ничего не написано.
— В законе много чего не написано...
— Еще одна казуистика нашого законодательства. 15 марта 2015 года вышел закон, в который добавлена часть "Дезертирство или самовольное оставление части в особый период". И все эти наказания стали намного жестче. И поэтому военнослужащие должны понимать: на тех, кого обвиняют в дезертирстве до 15 марта 2015 года, данный закон не распространяется. Значит, не следует бояться, нужно возвращаться в части. Доходит до парадокса: человек в другом регионе работает, чтоб его никто не нашел.
— Ну хорошо, реально они сидеть не будут, но клеймо осужденных им обеспечено.
— Я полагаю, что они заслуживают амнистии. Еще в 2014 году я говорил, что Президент должен инициировать закон об амнистии не по отношению к сепаратистам, а относительно военнослужащих, совершивших такого рода формальные преступления. Я однажды увидел в реестре судебных решений приговор об осуждении военнослужащего за утрату военного имущества. Он потерял бронежилет и несколько рожков в бою. И его осудили за утрату имущества. То есть государство ему этого имущества не предоставило, но при этом осуждает за его утрату . У меня до сих пор в ушах фраза одного генерала: «Броники раздобудете в бою». И подобные приговоры встречаются в реестре.
Поэтому я считаю, що необходим закон об амнистии военнослужащих, которые совершили преступления, не повлекшие за собой тяжких последствий.
