Почему Украина развивается медленно?

Сумбурное начало 90-х, когда нас сравнивали с Францией, и начало 2000-х, когда стали приводить в пример Польшу, — сегодня кажутся смешными заблуждениями. Хотя бы потому, что Франция и Польша — суверенные государства на протяжении многих веков, из двух лишь Польша теряла независимость надолго.

Украина — государство очень молодое, а его государствообразующая нация — это «граждане УССР образца 91-го», а не какие-то древние племена с венценосными вождями. Поэтому, как это ни парадоксально, но «граждане Украины всех национальностей» (а именно так определяет носителя суверенитета — «народ» — Конституция) есть молодая нация — ровесница государства.

Если отталкиваться от этой реальности, а не от этнокультурных мифов, используемых (а отчасти и разработанных) политтехнологами, многие белые пятна украинских политических событий становятся более прозрачными.

Взгляните на США — первые двадцать, а то и более лет своей истории американцы провели в склоках между штатами, доходивших до настоящих вооруженных конфликтов, в банкротствах, в условиях блокады со стороны бывшей метрополии. Польша, несмотря на свою многовековую средневековую историю, после восстановления суверенитета в итоге первой мировой войны, погрузилась в анархию, время от времени возвращавшую Пилсудского в диктаторское кресло.

А ведь это мы говорим о давно сложившихся нациях. Причем США, для сравнения, незнаком внутренний межкультурный конфликт, доминанта была и остается англосаксонской. Индейцы в политическую нацию не входили, а по сути — не входят и сейчас, преимущественно совершенно ассимилировавшись.

Следует сказать, что прямой корреляции между молодостью нации и темпом развития созданного ею государства не существует. Это понятие — «нация» — тождественно «народу», но не является синонимом. Нация является политической концепцией, нечто вроде «совета акционеров государства», «общества» а народ — некая переходная форма, между населением территории и политической структурой, на которой стоит государство.

В этом отношении украинский случай экзотичен — в последний период существования СССР на его территории практически сформировалась советская нация. Безальтернативный кандидат Михаил Горбачев именно из рук этой нации получил жезл суверенитета. Нация эта стояла на универсалистской идее (как США), на русской культурной доминации (как США — на англосаксонской), была спаяна кровью войны за освобождение и войны за справедливость.

Только в обратной, нежели у США, последовательности. У советских — гражданская и Великая Отечественная. А у американцев — за независимость и гражданская война.

Сходство, конечно, только внешнее. Но оно демонстрирует важную деталь, или родовую черту постсоветских государственностей: распад СССР привел к расчленению живого национального организма. К примеру, Римская империя расходилась на запад и восток многие десятилетия, если не века: восток эллинизировался, а запад германизировался. Здесь же все рухнуло в одночасье.

Заметьте, как напоминают отношения между верхушками постсоветских государств,отношения между наследниками гигантской, но недолговечной империи Македонского, — то они вспоминали, что они греки, и сражались в одной армии (принадлежали к одной партии — КПСС), то свирепо сталкивались между собой в самоубийственных войнах, сражаясь за интересы собственных суверенитетов.

Сегодня, конечно, все проще — гуманитарные технологии позволяют создать государство на «раз-два», это своего рода нотариальный вопрос. Но, как и технологии коммуникации, за темпом которых не способна угнаться человеческая психика, исходя из ее биологической природы, так и инерция масс растягивается на годы.

Глубина депрессии 1991-1998 отчасти являлась порождением угасания экономики СССР, начавшейся еще в конце 70-х, неуклюжих реформ Горбачева (шаг вперед — два назад), а отчасти — ценой, заплаченной за утверждение нового государства. Если бы Украина была не просто территорией, а частью ядра империи, этот процесс мог даться ей легче. Но случилось так, как случилось. Хребет новой хозяйственной структуры появился лишь к концу 90-х, тогда как ни одной из стран Варшавского договора не приходилось заново строить государство, параллельно — ковать новую нацию, да еще и проводить рыночные преобразования и внедрять демократию европейского типа.

И если мы глянем на постсоветский ландшафт (без стран Балтии), то увидим, что за 22 года с первой задачей справились все, но пять прошли сквозь войны и территориальные расколы.

Со второй задачей — только моноэтничные общества и, в ином ключе, Белоруссия (но что произойдет после ухода Лукашенко?).

С третьей — Грузия, Россия, Украина, Казахстан, Молдавия, Азербайджан, возможно — Армения.

С демократией дела обстоят более или менее нормально в Молдавии, Грузии, Украине, Киргизии и Армении.

Так что за 22 года задачи, поставленные историей в 1991 году, Украина выполнила примерно на 75%.

Медленный прогресс — обратная сторона тектоники возведения совершенно нового здания, что осознавали и осознают далеко не все представители «управляющего контура». И, заметьте, во всех новых отраслях прогресс достаточно быстр — балластом служат как раз острова проржавевших конструкций, оставшиеся нам в наследство: в практиках чиновничества, бюджетных систем ЖКХ, устройства большинства городов и сел, огромных производственных пространств, которые сегодня используются примитивно.

Ведь для нужд империи, грозящей стальным кулаком Западу, они больше не нужны.

Когда-то в 2000-м на одной дипломатической вечеринке чешский знакомый сказал мне, что Украину будут принимать в ЕС в 2020-м году. Тогда я очень обиделся, а сегодня думаю, что он был большим оптимистом.