Мыкола Вересень: В Киеве кризис еще не нюхали

Украинский теле- и радиожурналист — о вранье Януковича, недальновидности Каддафи, продуктах для выживания и сходстве свободы с первым сексом.

Мыкола Вересень — не только один из самых известных журналистов страны, но еще и один из самых импозантных. Яркая внешность, напоминающая то ли дядюшку Фестера, то ли Брюса Уиллиса, глубокий бас с завораживающим тембром, эффектная манера ведения диалога — аналогов в отечественном эфире не имеется. А еще с Вереснем интересно — у него всегда в запасе парадоксальное суждение, актуальный анекдот, забавная история.

— Ты преподавал в институте, работал на радио, на телевидении, играл в театре. Какой из этих видов деятельности тебе ближе всего?

— Я еще был моряком дальнего плавания и археологом, раскапывавшим Херсонес. Поэтому к аннексии Крыма у меня особое, очень личное отношение.

— Путин нам рассказал, что Херсонес — это город русской славы и духовных скреп.

— Я вообще-то думал, что Херсонес — город греческой славы. Кстати, это выражение в отношении Севастополя вызывает у меня даже не иронию, а чистый сарказм. Дело вот в чем: не было ни одной попытки захвата Севастополя, которая окончилась бы неудачно. Все войска, его осаждавшие, всегда его захватывали. Какой же это город славы, а?

Что касается моих занятий, то я, во-первых, трудоголик, а во-вторых, абсолютно всеядный человек. Мне нравится все, что я делаю, а еще мне всегда интересно что-то новое. Я бы мог, например, пойти стать шахтером. Не знаю, сколько это бы продлилось, но какое-то время я бы поработал. Я и путешествую так: пять звезд — замечательно, палатка — прекрасно.

— Русские люди интересуются: потеря Крыма, война на Донбассе, падение гривны, экономический кризис — стоило ли ради всего этого затевать Майдан?

— На этот вопрос нет ответа, потому что Майдан никто специально не организовывал. Люди вышли сами — сначала десятки, потом тысячи, потом сотни тысяч. Лидеры оппозиции были совершенно растеряны, и честно в этом сознавались. Более того, если бы там действительно кто-то руководил, Янукович до сих пор был бы при власти. Потому что политические деятели-то как раз договорились с Януковичем, а вот сотники Майдана сказали «нет».

То есть это такая философская дискуссия. Если люди выходят на улицы, значит, у них есть общий знаменатель, и все последующие действия уже нельзя оценивать по шкале «нужно — не нужно». Можем ли мы так оценить Тахрир? Нет. А Февральскую революцию 1917-го и потом Октябрьский переворот? Тоже нет. Просто людям надоел царь, и все. Для меня как для журналиста последней инстанцией, извините за пафос, является народ. Люди собрались и сказали: «Все, зае...ли, нам так больше не нравится».

— Но ведь можно пытаться как-то противостоять столь болезненным общественным потрясениям?

— Западное общество придумало прекрасный способ противостояния. Причем достаточно простой: как только возникает общественное напряжение, правительство уходит в отставку.

— И это ровно то, чего у нас не произошло.

— Правительство уходит в отставку — и все, напряженность падает. Ты можешь быть самый лучший в мире премьер, хоть Витте, Черчилль и Гладстон в одном лице, но если сотни тысяч людей требуют твоей отставки, ты должен уйти. Если мы посмотрим на весь ряд нынешних революций, мы увидим: чем быстрее власть уходит, тем спокойнее развиваются события. Как раз сейчас разрешилась ситуация в Тунисе — там выбрали и президента, и парламент. Их президент удрал практически сразу, месяцок покрутился и свалил. А Каддафи не свалил — и мы знаем, что с ним стало. Асад до сих пор не свалил — и мы видим, что творится в Сирии.

— На днях наш сбежавший снова выступил в российской прессе, и некоторые с виду вменяемые россияне перепостили его интервью в соцсетях с комментарием, мол, надо выслушать противоположную сторону. С какой целью сейчас можно слушать Януковича?

— У меня два ответа. Во-первых, Янукович сейчас мой герой. Это ведь такая «Осень патриарха», для описания которой нужно перо большого художника. Каково ему жить, сознавая, что каждую секунду его могут убить, уничтожить совершенно бесследно?

— Янукович утверждает, что его, наоборот, хотели убить здесь.

— Одно дело вопрос высокой литературы, а другое — януковичевского маразма. То, что он сказал в интервью, сплошная глупость и неправда. Вообще история про Януковича это такая русская сказка: захотел быть владычицей морскою и теперь сидит у разбитого корыта. Но поскольку он человек «відлюдькуватий» (есть такое хорошее украинское слово) и малопьющий (это я знаю точно), он даже не может забухать, забыться в пьяном угаре от всего этого ужаса.

Второй ответ о том, следует ли «слушать противоположную сторону». В 2004-м какой-то русский канал, чуть ли не ОРТ, спросил у меня, почему «5 канал» не дает высказаться другой стороне. Я сказал, что, во-первых, это неправда, я постоянно приглашал представителей Партии регионов. Но если подойти к вопросу широко, то можно ответить так: конечно, Гитлер убил шесть миллионов евреев, но с другой стороны, какие прекрасные автобаны он построил, правда?

В истории есть моменты настолько очевидные, что не о чем говорить. Стоит ли обсуждать убийства американскими и советскими солдатами немцев в 1945 году? Там можно найти множество каких-то нехороших вещей, но с другой-то стороны абсолютное зло.

— Сейчас много спорят об отключении электроэнергии Крыму и отказе от финансирования оккупированных территорий. Одни говорят — правильно, так и надо, другие возмущаются: там же люди, они страдают, бабушки голодают-замерзают. На чьей стороне правда?

— На обеих. С Крымом вообще-то вопросов нет. Если Россия считает его своим, то почему Украина должна снабжать его электроэнергией — может, нам еще Воронежскую область и Краснодарский край снабжать? Что касается Востока... Надо сказать честно: бабушки-то как раз голосовали и за Януковича, и на этом псевдореферендуме. Конечно, их жалко, надо им как-то помочь, но как? Вот мы загружаем машину деньгами, отправляем ее в Луганск, но по пути ее останавливают мужчины с автоматами, и никакие деньги до бабушек уже не доходят.

— Внутренние вызовы в Украине сейчас не менее суровы, чем внешние. Экономическая ситуация просто аховая.

— Чем более жесткие, резкие, безоглядные реформы будут проведены в стране, тем быстрее наступит оздоровление. Да, шоковая терапия, но я всем говорю: два мешка картошки, капуста, лук, самогон — и мы выживем. Говорят, ой, кризис, кризис... Нет еще никакого кризиса! По крайней мере в Киеве его даже не нюхали. С чего мы разговор начали — пробки у нас, доехать трудно. То есть деньги на бензин есть, все едут в магазины покупать новогодние подарки.

— Прогнозы на будущее есть?

— Прогнозов у меня много, но я все-таки стараюсь быть журналистом, а не Павлом Глобой. Я вот что думаю. Когда-то, еще после первого Майдана, у нас с Подервянским возникла такая концепция, такой образ: свобода — это как секс. Вернее, как первый секс. Если у тебя его еще ни разу не было, и ты не знаешь, как он выглядит, ты можешь терпеть. А вот если ты уже вкусил, то все.

— И как это связано с нашим светлым будущим?

— В 2004-м была очень сильная прививка свободы, а уж в этом году и подавно. Поэтому даже неудача с реформами не станет окончательной. Свобода — это важно, ужасно важно. И стремление к ней уже никуда не денется. В этом смысле я оптимист, вопрос только в моем возрасте. Но даже если не доживу я, Украина доживет обязательно.