9 мая — День победы над нацизмом, День памяти и примирения. Я могу понять, почему 9 мая — является Днем памяти: потери Советского Союза в той войне — 42 миллиона живых людей. О них нужно помнить. Но я не могу понять, при чем здесь примирение? С кем и чем примиряться? Нацизм и фашизм — тот нацизм и фашизм, возникшие в начале ХХ века, — давно уничтожены. Примиряться с ними нет смысла.
Может, это день примирения с Германией? Да, вроде бы, тоже нет. С Германией мы уже давно примирились. Тогда, с кем же мы должны примириться в этот день — 9 мая?
Не знаю, сказал ли об этом Президент Петр Порошенко в своем помпезном выступлении 8 мая... Увидев его в кадре, я выключил звук телевизора.
Меня накрыла волна ненависти и раздражения. Я говорил себе: твои эмоции — это не профессионально, ты должен послушать его выступление. Но не смог. Не поддался на свои уговоры.
Не сомневаюсь, Президент сказал правильные слова. Наверное, они даже прозвучали сильно. Люди, пишущие ему тексты, не зря же получают деньги и удовольствие от работы. Но мне почему-то кажется, что Президент так и не смог объяснить, с чем и кем мы примиряемся.
Мне также неизвестно, что имели в виду клерки из ООН, предложившие праздновать День примирения. Но скромная мотивация наших идеологов очевидна — примирение постсоветских обывателей с ОУН-УПА, воевавшей против Советской власти. Но причем здесь 8 и 9 мая?!
Для нацистских оккупантов ОУН-УПА — это было что-то вроде, говоря современным новоязом, «террористической организации». Какие-то украинцы, люди второго сорта, призванные быть рабочим скотом, взяли в руки оружие, и ушли в леса. ОУН-УПА не была союзником нацистов. Да, были полицаи и коллаборационисты. Были батальон «Нахтигаль» и дивизия СС «Галиция». Но их было несравнимо меньше, чем в той же России, выставившей армию Власова.
Так с кем же мы должны примириться? С горсткой людей из «Нахтигаль», ввязавшихся в войну по глупости, не имевших никаких политических убеждений, а желавших только выжить под оккупационной властью и потому вступивших в части Вермахта? Как по мне, это — не серьезно.
Тогда откуда же взялось название? Да всё оттуда же, из «русского мира», из российской пропаганды. Независимая Украина — это то, за что боролась ОУН-УПА. Государство не может существовать без идеологической базы. И нравится это кому-то, или не нравится, но и Вячеслав Лыпинский, и Дмитрий Донцов, и Степан Бандера — предтечи-основатели независимой Украины. Что случилось с Украиной и как мы в ней живём — это уже другой вопрос.
Всю четверть века независимого существования наши штатные идеологи затушёвывали роль ОУН-УПА в борьбе за независимость Украины. Выбросить их из истории — было невозможно. Ввести их на страницы истории и национальной памяти через парадный вход — было неловко (слишком много вони поднялось бы в Москве). Вот и начали протаскивать ОУН-УПА «контрабандой», под бампером официальной истории и официальных празднеств. Но историческая наука не делается на Малой Арнаутской. Последствия идеологических игрищ — мы видим сейчас в Крыму и на Донбассе.
Граждане страны становятся патриотами на уроках истории. Учитель истории — из очень разных детишек, из богатых и бедных семей, из украинцев и гагаузов, русских и крымских татар, детишек талантливых и не очень — воспитывает патриотов, людей способных защищать свою страну. А наш учитель истории 25 лет хвостом вилял.
Вот такая она предыстория названия нашего праздника — День памяти и примирения. Мы хитрили 25 лет, примирялись 25 лет. Поставили День примирения в один день с праздником победы над нацизмом, и таким образом, поставили знак равенства между ОУН-УПА и нацизмом. Наши идеологи, по своей глупости, подыграли идеологам российским. Последствия мы теперь расхлёбываем.
Но я хочу сказать и о том, что мы действительно празднуем 9 мая — в это горький и светлый день. Не к чему лукавить, 9 мая (или 8 мая — непринципиально) — это, прежде всего, День победы над нацизмом и фашизмом. И об этом надо помнить. Это победа не над Германией, а победа именно над идеологией, запустившей в мясорубку миллионы и миллионы.
Мой дед, топавший со своей пушкой до Вены, и полковник Вермахта Клаус фон Штауффенберг, подложивший бомбу в кабинете Гитлера, — борцы с нацизмом. Это — их День победы. Штауффенберга повесили. Мой дед выжил. И вот, я пишу этот текст. Читатели, ваши отцы, деды и прадеды выжили.
И вот, вы читаете этот текст. И поэтому, 9 мая — это и наш праздник, и наш День Победы.
Но я хочу спросить и о том, о чём спрашивали уже сотни, если не тысячи раз. Хочу задать вопрос, ответ на который уже давали умные люди, и делали это тысячи раз. Почему нацизм пришел к власти? Почему фашизм пришел к власти? Почему марксисты-большевики пришли к власти?
Почему тоталитаризм пришел к власти и создал то, что и было его неприкрытой целью — ГУЛАГ, Освенцим, Бабий Яр, тысячи памятников по всей Украине, на которых высечены имена миллионов, погибших во Второй мировой?
Неужели не понятны были их цели и методы? Неужели кто-то прятал «Манифест Коммунистической партии», «Государство и революция» или «Майн Кампф»? Их идеология построения человеческого муравейника и радикального антигуманизма — ни для кого не была тайной. Так отчего же им позволили прийти к власти, если их цели и методы были известны?
Мартин Хайдеггер, как утверждает большинство критиков, — «выдающийся философ». Это «выдающийся философ» нацепил нацистский значок и вычеркнул из второго издания «Бытие и время» посвящение своему учителю — Эдмунду Гуссерлю. Причина? Гуссерль — еврей. Но это не мешало ему, уходить из спальни жены, и писать длинные письма своей ученице — Ханне Арендт. И то, что она еврейка, его не смущало.
Я физически неспособен читать этого «выдающегося философа». От каждой его строчки веет заносчивостью и тщетными попытками совладать с личностной неудовлетворённостью. Этот человек — предатель, предавший всех и всё — и учителя, и любовь, и философию. Что этот прыщ может сказать о времени и бытии? Всё, на что он способен, быть иллюстрацией предательства — быть притчей о рождения конформизма. Так и нарождался нацизм — из зависти, ненависти и предательства собственного человеческого достоинства.
Лени Рифеншталь была красивой женщиной. Очень красивой и очень талантливой.
Как-то Гитлер пришел в ее квартиру, и увидел испещрённый пометками экземпляр «Майн Кампф».
— Лени, ты читаешь мою книгу? — в его голосе звучало нескрываемое удивление.
— Да, читаю. И, Адольф, должна тебе сказать, что я категорически не согласна со многими твоими суждениями, в частности о евреях.
Гитлер улыбнулся.
— Лени, я пришел сюда не для того, чтобы обсуждать политические вопросы.
А затем они пили кофе.
Было бы занятно написать рассказ об этой встрече. О чём могли говорить эти два человека — Лени Рифеншталь и Адольф Гитлер? О чём!? О живописи? Говорить с Гитлером о живописи, учитывая его архаические представления об искусстве? — да это же смертоубийство. О кинематографе? Что Гитлер мог сказать Лени о кино? Об архитектуре?.. Нет, это абсолютно невозможно. Тогда о чём? Честно скажу, не знаю. Понятия не имею, о чём может говорить красивая и умная женщина с полнейшим придурком и извращенцем.
Но они говорили — в её квартире, в его квартире, гуляя в лесу, гуляя на берегу моря.
Однажды, это было поздней осенью, они были одни на пустынном берегу. На мысе, уходящем в море, видны были отблески маяка.
Она хотела, чтобы он её поцеловал.
— Лели, — произнес он, — я предан только одной женщине. И эта женщина — Германия.
О, если бы я только знала! — говорила впоследствии Рифеншталь. — Если бы я только знала, что этот человек продал душу Дьяволу!.. Она говорила об этом абсолютно серьезно.
Рифеншталь сняла фильм «Триумф воли». Его фрагменты мы видим во всех документалках, посвященных истории нацизма. Почему? Почему она сняла фильм, ставший «фишкой» нацистской пропаганды, фильм — сломавший ее жизнь? О, если бы она только знала...
Рифеншталь не носила нацистский значок и не разделяла политические взгляды своего друга-Адольфа. Она просто хотела снимать кино, делать то, что умела лучше всего. Да и только. А последствия нам известны.
Они ошиблись и Хайдеггер, и Рифеншталь.
Снимать кино хотели Довженко и Эйзенштейн. Они — пропагандисты сталинизма — не оказались под судом трибунала только по той причине, что вход в этот суд был загроможден трупами 42 миллионов, погибших во Второй мировой. Но ошибались они не в меньшей мере, чем Хайдеггер и Рифеншталь.
Цена человеческой ошибки велика. И есть непоправимые ошибки.
В 1918 году Украина яростно боролась против большевизма. Но не до конца. Многие тогда устали. Говорили, что им уже всё равно, что белые, что красные, что желто-синие. Самые талантливые писали тогда пронзительные стихи, оплакивая погибших под Крутами. А затем сломались. Они просто хотели жить — дышать, видеть облака над головой, гулять улицами Киева. Они сломались, чтобы жить.
В 1918–20 годах многие ошибались и многие ломались. Украина расплатилась за их усталость, боль и страх в 1933 году — страшным голодом, унесшим жизни миллионов; расплатилась Бабьим Яром; расплатилась и миллионами, жизни которых унесла Вторая мировая.
Вы думаете, откуда взялась эта цифра — 42 миллионов трупов? Это цена ошибки. Голодомор — цена ошибки. ГУЛАГ — цена ошибки. Это расплата — за Октябрьский переворот, за Донецко-Криворожскую республику, з восстание на заводе «Арсенал». За глупость, трусость и политическую близорукость. За усталость и дегенеративный пацифизм.
Мы в расчете? Мы рассчитались с историей? Дебет и кредит сошелся? Цена ошибки и цена расплаты соизмеримы? Не знаю.
Я спрошу по-другому: мы поумнели? Мы осознали степень собственной ответственности? Мы понимаем, что за наши ошибки история взыщет трупами наших детей?
И некому будет дышать. И некому будет смотреть на облака, проплывающие над землей.
