Моя история началась два года назад. Тогда я еще была успешным журналистом — с карьерой, перспективной работой и прочими благами социума. Я жила, как все: работа-дом-работа, частенько вечерами пиво для снятия стресса. А потом мне предложили уютный домик с гектаром приватизированной земли в цивилизованном селе недалеко от трассы...
Первую часть читайте здесь
...Сознательный отказ от хуторской жизни и потеря задатка за дом, пусть небольшой, но суммы денег, дались мне нелегко. С другой стороны, оставаться там было не безопасно, поскольку доброжелатели в соседнем селе начали уже советовать отнести всю наличность в банк, а карточку спрятать. Плюс машина, множество бытовой техники — в общем, выносить есть что. Да и пошли слухи, что я приехала с чемоданом денег. Ну, конечно, дама сама за рулем, одета прилично, породистая собака во дворе, даже кошки не просто так, а тоже породистые. Успокоение принес бы висящий на стене огнестрел, но его и в помине не было.
Еще до переезда мы несколько раз приезжали в дом на выходные, чтобы, так сказать, прочувствовать его на себе. Ночевали в палатках, ведь родственники покойного не оставили даже хромоногого табурета. Место выглядело шаманским. Тогда-то я почувствовала некие необъяснимые странности на грани мистики, которые я списала на диких животных. Впрочем, об этом позже. Зато там был старый сад с виноградником и плантация клубники.
Вообще, когда посредники продают дом, по вполне естественным причинам «забывают» уточнить очень важные нюансы, которые всплывают в самый неподходящий момент. К примеру, только после отказа от дома на хуторе я узнала, что четверть населения близлежащего села составляют бывшие осужденные. Конечно, я понимаю, что можно однажды оступиться, — ведь от сумы и тюрьмы не зарекайся. Так гласит пословица. Но такое соседство мне лично не по душе. «Порадовал» также факт отсутствия Интернета. И даже если повесить модем на самую высокую ель, это не решило бы проблему. Также зимние заносы и дорога, которую никто не чистит. Выбраться можно только на лошади. С грустной улыбкой вспоминаю, как мне довелось забирать из соседнего села очередного гостя. До места встречи я доехала без проблем, а по пути назад дорогу преградило упавшее дерево. Ну, мужчины, ехавшие со мной в машине, дружно «ухнули» и дерево оттащили. А если бы я была сама? Ко всему прочему, хуторские соседи жаловались, что после вьюги приходилось сидеть без света по две недели — бригада из РЭС физически не могла к ним добраться. Однажды прелесть отсутствия электричества мы все прочувствовали на себе. Я считала, что переехала подготовленной — даже с морозильной камерой на 170 л, которая после отключения света держит мороз еще шестнадцать часов, и только потом начинает размораживаться. Это и спасло скоропотящийся провиант.
Но, что сделано, то сделано, и о прошлом сожалеть не стоит. Надо было готовиться к новому переезду. Серьезной проблемой оказался поиск грузового транспортного средства. Но и этот вопрос был решен. Самое смешное — переезд из Киева в село обошелся мне в $100. И точно такую же сумму пришлось выложить за доставку вещей на десятикилометровое расстояние. Переезжали в течение двух дней. Не то, чтобы вещей было много, но за это время мы успели обзавестись некоторой сельскохозяйственной живностью и прикупили кое-какие строительные материалы. Новый дом ждал очередных обитателей нетопленным, опустевшим и одиноким, в течение полутора лет. Дети забрали стариков в город, а за домом присматривал сосед-фермер, который этот дом и показал. Спасибо тебе, Иван Андреич!
За то время пока новый дом стоял нежилым, не было даже попытки взлома и проникновения. Вещи в сараях, оставленные нам хозяевами, в частности, бочки, сундуки, телега, цепи, ведра, остались нетронутыми. Значит, жизнь в этом селе относительно спокойна. Оставили нам также два стареньких, но вполне пригодных, дивана, обеденный стол и пару стульев. И много-много ковров на пол.
В первый день переезда троюродному брату пришлось уехать ночевать на хутор, дабы оставшиеся там вещи были в целости и сохранности. На следующее утро я увидела его с выпученными глазами, в которых стоял страх, животный панический страх. Брат мой — не из робкого десятка, не верит ни в черта, ни в дьявола, ни в какую мистику. Но кое-что заставило его изменить свое мнение.
«Ночевать я решил в летней кухне, — рассказывал он после, немного успокоившись. — Протопил последними дровами кухоньку и улегся на раскладную кровать, предварительно заперев дверь изнутри. А собранный в мешок стекляный и пластиковый мусор поставил возле стены кухни снаружи, чтоб с утра не забыть выбросить. И тут я услышал шаги. Подумал, ёж. Но что-то шаги были слишком тяжелыми и громкими. Наверное, какой-то ёж-мутант. Шаги слышались уже под самым окном и даже как-будто что-то заскребло по стеклу. Я не поленился, хотя по коже пробирал мороз от страха, взял полено потолще, фонарь и вышел на улицу, резко распахнув дверь. Никого. А ночью был первый заморозок и на земле лежал иней. Следов не было: ни человеческих, ни звериных». Далее он включил уличный фонарь и вернулся в летнюю кухню. И вновь шаги и скрип по стеклу. И вдруг загрохотал мешок с мусором, послышался звон стекла и треск ломающегося пластика. Он снова вышел на улицу. И снова никого, а мешок стоял на том же месте, цел и невредим, с банками и бутылками. По его словам, так продолжалось до первого крика петуха. И все стихло. Только после этого он забылся коротким беспокойным сном. Эпизод из гоголевского «Вия»...
В первую ночь мы ночевали в новом доме вдвоем с моим мужчиной. Растопили печи: русскую и «шведку», чтоб прогреть дом. Очень скромно отметили начало новой жизни. Из руской печи настолько полыхало жаром, что я не выдержала и вышла глотнуть свежего воздуха. Обвела взглядом округу и сердце затрепетало в груди: до чего же радостно было смотреть на светящиеся окна дома в трехстах метрах от меня — там живые люди, от соседства которых я попросту отвыкла. Целую неделю после захода солнца я выходила смотреть на свет в соседских окошках.
Вскоре к нам прибежали знакомиться соседи под благовидным предлогом, не мешает ли нам их лошадь, которая пасется на краю нашего участка. Соседи оказалась доброжелательными и уже на следующий день принесли трехлитровую банку парного молока. При попытке сунуть им деньги у деда Кости на лице появилась обиженная гримаса. Через месяц жену его, бабу Галю, положили в больницу с почечной недостаточностью. С горя дед запил. И чтоб он еще и не умер с голоду, я готовила еду и на него тоже, занося каждый вечер банку супа или борща и что-то нехитрое на второе. Как выяснилось позже, запой — это местная терапия у многих мужиков. Увы...
Продолжение следует.
