Первые социологические исследования, опубликованные в конце октября («отстрелялись» Центр имени Александра Разумкова и фирма «Социс», а вот КМИС и «Рейтинг», вероятно, решили подождать результатов местных выборов в недавно созданных двух сотнях общин), продемонстрировали результаты, которые заставляют задуматься о цикличности украинской политической истории.
Прежде всего следует подчеркнуть, что цикличность прослеживается в любых долгосрочных социальных процессах. Скажем, за последние почти полвека в США лишь демократ Джимми Картер и республиканец Джордж Буш-старший не смогли переизбраться на второй срок.
В первом случае виноват оказался «форс-мажор»: топливный кризис совпал с кризисом в отношениях с Ираном. Но даже с учетом этих обстоятельств Картер вполне мог победить. Считается, что он сделал фальстарт и поздравил Рональда Рейгана с победой до того, как пошли голосовать все сторонники Демпартии на Западном берегу США в другом часовом поясе, и они махнули рукой.
Во втором случае — с Бушем-старшим — объяснение выглядит сложнее. Можно, конечно, говорить о том, что все еще сказывался эффект относительно недавнего падения фондового рынка (черный понедельник 19 октября 1987 года, когда индекс Доу Джонс пережил рекордное падение на 22,6%) а также появления молодого симпатичного соперника — Билла Клинтона. Но, похоже, Буш-старший не уложился в новый экономико-технологический цикл, связанный с компьютеризацией, а также элементарно надоел (два срока при Рейгане он служил вице-президентом). В прошлом году даже одиозность Дональда Трампа не смогла перебороть правило 8-летнего цикла, республиканцы сменили демократов в Белом доме.
А как обстоит дело с политической цикличностью в Украине?
По меркам как «традиционных», так и восстановленных (в странах Центрально-Восточной Европы и Балтии), а также нестабильных демократических режимов в странах Латинской Америки, демократия в Украине все еще весьма молода. Но 27 лет — срок вполне достаточный для нащупывания закономерностей.
Первая, многие годы бросавшаяся в глаза украинская закономерность, в отношении президентских выборов: фольклорных националистов сменяют у власти государственники-прагматики (Кравчук — Кучма, Кучма — Ющенко, Ющенко — Янукович).
Здесь следует уточнить, что в 2004 году Леонид Кучма не переизбирался после двух сроков в президентском кресле, хотя формально имел такое (пусть и сомнительное) право, и истеблишмент рассматривал подобный вариант, поскольку часть этого истеблишмента откровенно играла на срыв президентских выборов. По закону избирательная кампания начиналась бы сначала, и на фоне искусственно созданной нестабильности Кучма, как действующий президент, получал определенный шанс.
Однако произошло то, что произошло: бескровный переворот с участием широких масс, раскол элит и квазизаконный «повторный второй тур». Но цикл, усилившийся переходом к парламентско-президентской модели (теперь на парламентских выборах сражались партии президента и двух экс-премьеров, причем по простой пропорциональной системе), продолжал действовать. Вероятно, в 2010 году Виктору Ющенко даже не стоило идти на перевыборы, но неприязнь к Юлии Тимошенко превозмогла его рациональный расчет.
В свою очередь, еще осенью 2013 года Виктор Янукович обладал перспективой проработать на Банковой два пятилетних срока. Но наломал слишком много дров: конституционная узурпация, посадка лидера оппозиции, брутальные и сомнительные выборы Верховной Рады 2012 года, наконец, попытка продать Украину криминальному синдикату Владимира Путина, в итоге революция и эпическое падение.
По сути, Янукович «сломал цикл», а спровоцированная собственными действиями президента и самоуверенностью его новоприобретенного российского патрона война ударила по географической и экономической базе электорального цикла, вернув Украину в начало более долгосрочного исторического цикла — в 1994 год...
Различий, конечно, много. Так, «большой» цикл начался на новом технологическом, экономическом, культурном и демографическом этапе. Тем не менее сравним 1994 и 2014 года.
В 1994 году значительно хуже была экономическая ситуация, но значительно лучше — политическая, при этом вызовы — похожие. Ведь осенью 1994 года Кучма приходил к власти в ходе досрочных, как и Порошенко в 2014 году, президентских выборов. Причем на фоне ревущей гиперинфляции, а Порошенко — на старте инфляции галопирующей. Зреющего, но быстро подавленного Кучмой «мешковского» мятежа в Крыму. Порошенко — в первые месяцы после аннексии и инспирированного из Москвы мятежа на Востоке.
Кучма пришел к власти в эпоху ничем не ограниченного всевластия парламента как центрального института государства, Порошенко — в условиях сбалансированных полномочий Рады и главы государства. Но Кучма победил во втором туре, а Порошенко — в первом, региональное распределение у Порошенко оказалось скорее как у Кравчука в 91-м, чем у Кучмы в 94-м, при этом обоим предстояли тяжелые и непопулярные преобразования.
Далее, западная поддержка Украины на излете президентства Кравчука была периферийной, но и Россия была слабой. В случае Порошенко — и Россия была на порядок сильнее, и поддержка Запада была и остается масштабной. Наконец, до периода 2000-2002 у Кучмы, по сути, не было «своего парламента», а у Порошенко он, в широком смысле, конечно, был и остается «свой».
Теперь смотрим: в 1996-м и 2016-м схожими методами (такими, как рубка государственного потребления) достигнута стабилизация, причем в случае Порошенко — чуть лучшего качества (минимальный рост, строительство какой-никакой системы социальной защиты). Кучма в первом сроке так и не дождался роста ВВП, не говоря уже о прочем. Совпадает ли, в таком случае, конец 1997 года с концом 2017? Совпадает, но во всех смыслах в более выигрышном ключе для Порошенко.
Во-первых, Кучма не являлся лидером рейтингов — приближался 1998 год, когда парламент взяла коалиция «красных» и «розовых» партий. Кучма уступал, разумеется, в популярности их лидерам — Петру Симоненко и Александру Морозу, фигурировали в качестве вполне перспективных сменщиков президента Евгений Марчук и Наталья Витренко.
Во-вторых, график очередности парламентских и президентских выборов тогда был другим: в 2018 году парламентских выборов в Украине не будет, а в 1998-м центристские президентские партии (в частности, НДП и СДПУ (о)) едва преодолели порог. Кучме пришлось — уже в 1999 году — пойти на значимые уступки как группировкам образовавшейся элиты, так и широким социальным слоям (например, "челнокам" и крестьянам), чтобы добиться триумфа. Рейтинг, с которого Кучма начинал кампанию за переизбрание, колебался от 3 до 6 процентов.
В-третьих, местные выборы в новых, сформированных реформой самоуправления общинах показали, пусть и неоднозначное, лидерство президентской партии (БПП «Солидарность») и ее потенциальных союзников на «материале» 2%+ избирателей. Важно, что этот результат примерно совпадает с общенациональными рейтингами Петра Порошенко и его блока.
Несомненно, весь следующий год, как и все предыдущие (и так же, как Кучма в 1996-98 гг.), Порошенко и БПП будут подвергаться зубодробительной критике со стороны пестрой оппозиции. Теперь вся оппозиция у нас скорее «правая» (в 1998-99 гг. она была преимущественно «левой»). Но кампания за перевыборы пятого президента явно начинается в лучших стартовых условиях, чем второго президента двадцать лет назад. А вот цикл — с поправкой на военные действия — повторяет себя во множестве принципиальных частотностей, даже в сравнительном размере украинского ВВП в долларах США.
Поэтому главный вопрос следующего политического года звучит так: кому и на какие уступки пойдет Петр Порошенко, чтобы сформировать коалицию большинства и выиграть второй срок?
