— Давай, не пойдем на прессуху… Двинем на БАМ, под зонтики, пива попьём. Смотри, какая погода!..
— Нет, не могу, шеф истерику устроит. Материал в завтрашний номер…
— Да сделаешь ты этот дебильный отчет. Пресс-релиз прислали?
— Ну да…
— Дай сюда, — протягивает распечатку. — Так, что тут у нас? Летний отдых, оздоровление детей, дороги в райцентрах, освещение улиц, посевная, дотации фермерам на топливо… Прекрасно, дружище, здесь всё есть. Делаешь эффект присутствия, вставляешь цифры, затем пара-тройка глубокомысленных фраз и… статья готова. Ты хочешь два часа смотреть на губернаторские щеки и слушать, как умничают молодые девочки c диктофонами? Пошли на пиво…
— Ладно, пошли…
Типичный диалог двух николаевских журналистов весной 2005 года. Блаженное время. В стране триумфальное шествие памаранчевой демократии. Киевские политики обязали все властные структуры на местах «быть открытыми и прозрачными».
Легко приказать, а как выполнить? Выход у чиновников нашелся сам собой: организовывать пресс-конференции для журналистов и отчитываться в главках (министерствах) материалами СМИ о себе любимых.
Губернаторы, милиционеры, гаишники, ветеринары, эсбушники — все, вплоть до коммунальных предприятий, начали обзаводиться своими пресс-службами и пресс-секретарями.
Царство пресс-секретарей продолжалось целых четыре года, а руководитель губернаторской пресс-службы внезапно сделался влиятельным функционером в провинции. Он организовывал журналистские туры, поездки в районы, курировал деятельность различных пресс-клубов и т. д. В общем, был нужным человеком.
В Украине незатейливый ритуализм журналистских пресс-конференций сложился быстро. Предварительно обзванивались все редакции электронных и печатных СМИ, по факсу рассылались пресс-релизы и составлялись списки приглашенных.
Протокольная часть мероприятия обставлялась везде одинаково: присутствующих усаживали в зале/кабинете, затем небольшое вступительное слово ведущего и вопросы журналистов. Ничего лишнего, время общения — от тридцати минут до полутора часов. Через пару дней пресс-секретарь собирал газеты, делал распечатки материалов с электронных ресурсов и аккуратно складывал в папку для ежемесячного отчета в Киев.
Смекалистые репортеры вскоре сообразили, что устоявшаяся процедура не обязывает их присутствовать на пресс-конференции лично и половину своего рабочего дня использовали так, как хотели. Пресс-релиза было вполне достаточно, чтобы подготовить материал в номер. Тяжелее приходилось телевизионщикам, операторы должны были торчать в душных кабинетах от звонка до звонка.
«Коллективные интервью» провинциальных чиновников — тяжелая повинность журналистов, минимум творчества и максимум официоза. Никакой отсебятины: «Попал под лошадь. О. Бендер».
Однако так скучно было не всегда. Когда-то диалоговое общение на страницах газет считалось увлекательнейшим жанром публицистики.
Американское изобретение
Интервью — американское изобретение. Оно появилось в начале 70-х годов ХIХ века. До этого времени в журналистских публикациях диалог и прямая речь собеседника отсутствовали. Так, например, беседа журналиста с Карлом Марксом ограничилась лишь пересказом мнения автора «Капитала» относительно боевых действий сторон во время франко-прусской войны.
Изложение беседы в тексте шло от третьего лица: «Господин Маркс заявил, что…», «он полагает…» и т. д. Ритмика живой беседы и эмоциональное наполнение разговорной речи отсутствовали в статьях.
ХIХ век — жанровое господство очерка, фельетона и репортажа. Интервьюирование как таковое отсутствовало на страницах газет. Это было связано с сословной структурой национальных обществ и неразвитостью буржуазных демократий.
Не мог, например, редактор британской газеты разместить у себя на полосе беседу с членом Палаты лордов. Это считалось верхом неприличия и «панибратства». Интервью, выстроенное по схеме «вопросы-ответы», поднимало личность журналиста до социального статуса аристократа. Безродный репортер в беседе с влиятельным политиком обретал собственное лицо. Его ирония, способность драматургично построить разговор вызывали у читателя интерес и уважение. Журналист сразу становился общественной фигурой.
Это понимали все. Поэтому даже в Соединенных Штатах, где общество не было сословным, беседы репортеров с политиками излагались в газетах от третьего лица или в форме отчета. Фамильярный диалог долгое время не приживался.
Известно, что Авраам Линкольн любил по вечерам приглашать журналистов к себе на чаепития. Однако содержание доверительных разговоров не освещалось широкой публике. Диалоги этих стихийных пресс-конференций стали доступными только после убийства Президента США, но… не на страницах газет, а в мемуарной литературе.
В последнее десятилетие ХIХ века интервью как газетный жанр постепенно утвердилось в американской прессе, а через несколько лет перекочевало в Европу.
Журналисты Российской империи очень робко использовали интервью в своей работе. Первая попытка публичной беседы с царским сановником на страницах газеты принадлежит редактору «Биржевого вестника» Станиславу Пропперу. 14 декабря 1904 года он обращается к министру финансов Владимиру Николаевичу Коковцеву «с нижайшим ходатайством произвести в нумер антре-вью» и высылает ему вопросы.
Министр соглашается, однако расстрел мирной демонстрации рабочих 9 января в Санкт-Петербурге и последующая революция похоронили пионерную затею редактора.
Первое официальное интервью в России появилось в журнале «Огонек» — литературно-художественном приложении к «Биржевому вестнику». Московский губернатор Владимир Джунковский в 1908 году согласился письменно ответить на четыре вопроса, которые касались планов строительства подземной железной дороги (метро). Время «живого» общения журналиста и чиновника еще не наступило.
Расцвет интервьюирования в российской прессе связан с учреждением Государственной Думы. Депутаты второго, третьего и четвертого созывов активно пользовались услугами репортеров, чтобы донести избирателям свою позицию по тем или иным вопросам общественной жизни.
Пресс-конференции журналистов, как коллективное интервьюирование, вошли в практику делового общения в Европе только после Первой мировой войны.
«Осада при входных дверях»
В монографиях по истории журналистики отсутствует конкретная дата первой пресс-конференции, зато известно время появления пресс-релиза для газетчиков. В 1900 году американская компания «Ohio Bell Telephone», чтобы «не морочить себе голову» с индивидуальными интервью, разослала по всем редакциям одинаковый текст, где сообщалось о достижениях фирмы, перспективных планах и перечне услуг для клиентов. Эффект был потрясающий. Доходы корпорации сразу увеличились в арифметической прогрессии.
Однако практика непосредственного общения журналистов и интервьюируемых приживалась очень тяжело. Самый распространенный способ коллективной беседы репортеров с политиками — «осада при входных дверях». Толпа газетчиков с блокнотами встречала какого-нибудь министра или депутата парламента на входе и, перекрикивая друг друга, начинала задавать вопросы, требуя публичного заявления.
Этот сложившийся порядок был неудобен для обеих сторон: журналисты вместо реальной информации получали отрывочные фразы, а политики в газетах читали о себе фантастические истории.
В 1915 году толпа репортеров из николаевских газет «отловила» у дверей собственного дома директора треста «Наваль-Руссуд» Николая Ивановича Дмитриева. На инженера обрушили кучу вопросов о технических характеристиках дредноута «Императрица Мария», которые являлись секретными в военное время. Естественно, интервьюируемый отбился от журналистов общими фразами и уехал по своим делам.
«Утром, — вспоминал Дмитриев, — мне принесли «Южную Россию» и «Николаевскую газету», где я был назван «неучем» и «профаном», от которого полезно избавиться как можно быстрее…».
Двумя годами ранее госсекретарь США Уильям Брайан, выходя из дверей, бросил репортерам неосторожную фразу, которую журналисты истолковали неверно. В результате американские газеты вышли с сенсационными статьями, где рефреном звучал тезис: «Внимание всем! Готовится вторая панамская афера». На бирже началась паника, едва не приведшая к срыву строительства Панамского канала в заявленные сроки. Понадобилось несколько дней, чтобы уладить недоразумение и успокоить акционеров.
Ритуал журналистских пресс-конференций как коллективного интервьюирования робко начал оформляться только перед Второй мировой войной и окончательно сложился в конце 40-х годов прошлого века.
Коллективное интервью
Премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль, который в молодости работал военным корреспондентом, первый задумался об удобстве общения с представителями СМИ. В 1943 году на Тегеранской конференции по его распоряжению всем газетчикам был роздан единый текст итогового коммюнике, а фотокорреспондентам разрешили провести десятиминутную фотосессию глав государств антигитлеровской коалиции. Открытых вопросов Рузвельту, Черчиллю и Сталину журналисты не задавали.
На Ялтинскую конференцию 1945-го газетчиков вообще не пустили, а вот на Потсдамскую встречу редакторы всех крупнейших газет планеты прислали своих корреспондентов. В мемуарной литературе сохранился любопытный диалог между Черчиллем и Сталиным:
«Черчилль: Есть один вопрос вне порядка дня, о котором я хотел бы поговорить. В Берлине собралось около 180 корреспондентов, которые бродят по окрестностям в состоянии неистовства и возмущения.
Сталин: Это же целая рота. Кто их сюда пропустил?
Черчилль: Они, конечно, находятся не здесь, не внутри этой зоны, а в Берлине. Если коллеги согласятся со мной, то я, как старый журналист, мог бы объяснить им, что мы относимся к ним с симпатией, но не можем рассказать, что здесь происходит. Надо погладить им крылья, чтоб успокоились…».
Через год в маленьком американском городе Фултоне Уинстон Черчилль произнес перед студентами местного университета свою знаменитую речь, которая положила начало холодной войне. Четыреста журналистов получили комфортные рабочие места. Компания «Вестерн юнион телеграф» снабдила всех печатными машинками, протянула дополнительно 35 телефонных линий и сделала запасы еды для репортеров. Однако открытого диалога не получилось. Возмущенным газетчикам раздали только неполный текст речи бывшего премьер-министра.
В СССР пресс-конференций для журналистов не существовало и не могло существовать по определению. Партийная элита использовала СМИ однобоко. Редакции центральных газет получали готовые, унифицированные тексты выступлений лидеров страны на съездах, форумах и совещаниях.
Зато получил развитие жанр интервью-беседы. Газетчики интервьюировали героев труда, передовиков производства и победителей социалистического соревнования.
В горбачевскую перестройку коллективное интервьирование начало робко утверждаться на газетных полосах, радио и ТВ. Однако свободного общения журналистов с политиками не складывалось. Референты практически всегда отфильтровывали оппозиционные СМИ и выстраивали сценарий с заранее подготовленными вопросами, на которые имелись четкие ответы.
Последняя пресс-конференция журналистов с политическими лидерами СССР состоялась вечером 19 августа 1991 года. Члены ГКЧП собрали в зале МИДа представителей крупнейших зарубежных агентств, центральных отечественных газет и телеканалов.
По воспоминаниям участников этого исторического события, журналисты вели себя раскованно, а интервьируемые — неуверенно. Дрожащие пальцы Геннадия Янаева увидела 150-миллионная аудитория Первого канала.
Корреспондент «Известий» Александр Бовин задал вопрос председателю Крестьянского союза СССР Василию Стародубцеву: «Вы могли бы конкретно сказать, кто вас избрал в этот комитет или пригласил? Как вы оказались здесь, в этой компании, как это конкретно было?». Это вызвало откровенный смех в зале. Янаеву пришлось одернуть зарвавшихся газетчиков и попросить всех «контролировать эмоции».
Привычный сценарий пресс-конференции окончательно разрушила молоденькая журналистка «Независимой газеты» Татьяна Малкина в своем вопросе она озвучила то, что боялись произнести все: «Скажите, пожалуйста, понимаете ли вы, что сегодня ночью вы совершили государственный переворот? И какое из сравнений вам кажется более корректным - с 17-м или 64-м годом?».
Президент Международной академии телевидения и радио Анатолий Лысенко позднее вспоминал о том, что слова Малкиной были совершенно неожиданными: «…В первую минуту, когда все это произошло, был момент страха. Если кто-нибудь будет говорить, что не боялся, плюньте ему в рожу. Мы такое только в кино смотрели или читали…».
Отсутствие опыта общения с журналистами сыграло злую шутку с заговорщиками. Многомиллионная страна увидела в путчистах людей, которые не уверены в себе и не имеют представления о сложившейся реальности. Неподготовленная пресс-конференция руководителей ГКЧП стала последним фактором из тех, что обрекли их на поражение.
В условиях независимой Украины коллективное журналистское интервьюирование политиков стало инструментом предвыборных технологий и превратилось в конвейерный поток.
Конвейерный поток
Сегодня никто, даже приблизительно, не может подсчитать, сколько пресс-конференций было организовано за два десятка лет в Украине. Новые возможности проведения онлайн-конференций, официальные сайты учреждений и ведение собственных блогов в социальных сетях превратили коллективное интервьюирование в непрерывное общение. Политики стали доступны для журналистов 24 часа в сутки, их сегодняшняя публичность грозит достигнуть абсолюта.
Во времена президентства Леонида Кучмы, чтобы как-то упорядочить общение с прессой, представителей столичных и областных СМИ один раз в месяц приглашали в Киев, где они могли задать вопросы Президенту страны, премьер-министру и главе Администрации Президента.
Эти регулярные семинары обычно продолжались два-три дня. Общение происходило с каждым чиновником отдельно. Однако постепенно сложилась репортерская специализация. Возник ограниченный (доверительный?) «президентский пул» журналистов, которые имели эксклюзивный доступ к высшим должностным лицам страны.
Такая келейность ни к чему хорошему не приводила. Искусственная изоляция высоких чиновников и Президента делала их жизнь комфортной, но… заставляла терять необходимый для нормального общения тонус.
Способность быстро реагировать на острые вопросы, переключать внимание собеседника и оперативно режиссировать публичный диалог постепенно атрофировались. Политики утратили экспромт и без своих референтов, как метко выразился Леонид Кравчук, «не могли себе даже шнурки завязать».
Яркую демонстрацию такой беспомощности миллионы людей могли наблюдать на последних пресс-конференциях экс-президента Украины Виктора Януковича в Ростове-на-Дону.
Первая встреча с журналистами была организована по «древнему» обряду. На экране — всё как в зрительном зале «Театра на Таганке» любимовских времен.
В «партере» уставшие зрители. Видно, что люди не выспались и раздражены. Редакторы подняли всех «по тревоге» и заставили ночью лететь в Ростов из Москвы, Питера и европейских столиц.
Камера дает крупным планом пустую сцену. Главный герой — президент в изгнании — опаздывает. Раздражение копится. Полный зал, охрана в штатском, журналисты переговариваются. Ожидание становится томительным, но… вот колышется занавес кулисы, и на сцене появляются ведущий пресс-конференции Михаил Гусман и Виктор Янукович.
На этом театральная картинка исчезает и начинается тоскливая реальность. Нет смысла пересказывать содержание вопросов и ответов. Большинство читателей видело прямую трансляцию встречи. Интересна современная трансформация коллективного интервьюирования.
В ХХI веке этот жанр стал опасен для политиков. Никакие спичрайтеры здесь уже не помогают. Отсутствие времени для обдумывания ответов и экспромтная речь с головой выдают интеллектуальный уровень собеседника.
Часовая пресс-конференция Виктора Януковича в Ростове-на-Дону наглядно продемонстрировала очевидную вещь: времена непросвещенных политиков стремительно уходят в прошлое. Экс-президент, утратил связь с реальностью и выглядел неуверенно. Косноязычие и неспособность удержать в памяти 2-3 вопроса журналистов вызывали у зрителей жалость, как в свое время случилось и с членами ГКЧП.
В каком направлении будет развиваться организационная форма пресс-конференций? Станет она окончательно виртуальной или сохранится живое общение? Неизвестно. Зато известно, что этот жанр сегодня превратился в лакмусовую бумагу для политиков, тестом на профессиональную пригодность.
