10 марта группа «Машина времени» отметит свой 48-й день рождения большим концертом в московском Crocus City Hall. Накануне выступления «Лента.ру» поговорила с лидером команды Андреем Макаревичем о музыкальном долголетии, насыщенной жизни и о том, куда можно уйти из «Машины времени».
За 48 лет жизни были ли такие периоды, когда «Машина» могла распасться, прекратить свое существование?
Были, да. В 1979 году был момент, когда с Сережей Кавагоэ мы расстались и Маргулис ушел вместе с ним. Это было совершенно неожиданно, и я фактически остался один. Но буквально через месяц мы уже соединились с Кутиковым, Ефремовым и Подгородецким, и в результате это все дало неожиданный толчок к дальнейшей жизни.
А в последующие годы, в эру, так сказать, классической «Машины времени», были ли в группе серьезные конфликтные ситуации?
Нет, а какие могут быть причины. С чего бы?
Ну вот The Rolling Stones в 1980-х взяли и разбежались.
Ну и никуда они не делись. А мы не разбегались. У нас в группе достаточно свободы. Каждый занимается еще каким-то своим делом музыкальным — у всех есть свои отдушины. А конфликты? Ну, я понимаю, в 20 лет — молодые идиоты поругались: кто лучше: «Битлы» или «Роллинги». А сейчас-то чего ругаться? Я с трудом себе причину представляю, по которой это могло произойти.
Ну вот, например, человек говорит: «меня зажимают, я уйду в другую группу»?
Во-первых, в какую группу? (Смеется.) В какую группу из «Машины» уйдешь, интересно?
Маргулис, например, ушел опять.
Ну, он тоже глупость сделал, по-моему. Но ему так нравится, наверное.
Сегодня этот вопрос будет кому-то уже непонятен, но в конце 1960-х запеть рок по-русски было довольно необычно. Как вы приняли такое решение? Может, кто-нибудь вдохновил?
Да, «Скоморохи» Градского.
Получивший недавно Нобелевскую премию Дилан — один из столпов для, допустим, Гребенщикова. А что он значит для вас?
Рок питерский от рока московского отличался, в первую очередь, тем, что питерцы — и Борька, и Майк, я не знаю насчет Цоя — очень внимательно изучали тексты. Мы этим не занимались. Мы из своей головы что-то высасывали. Дилан мне очень нравился, потому что он придумал себе замечательный хулиганский исполнительский прием — и я очень похоже пел его песни. Голос у меня такой же гнусавый. Его имитировать — это наслаждение.
Когда еще существовало такое противопоставление московского и питерского рока, «Машина времени» всегда была первой группой из московских. Как у вас, сохранился патриотизм москвича?
Мне от слова «патриотизм» хочется пойти потошнить, понимаете? Но да, я себя ощущаю стопроцентным москвичом, я тут родился и никогда отсюда не уезжал. Я сейчас за городом живу, но все равно каждый день в Москве. Чувство причастности в городу? Я об этом не думаю, честно говоря. Москва изменилась очень сильно, от любимых мест мало что осталось. Но с другой стороны, пошел в «Гоголь-центр», заглянул за угол: какая-то потрясающая территория вроде «Винзавода», но не «Винзавод». И какие-то галереи, и куча каких-то кафушечек, и все очень стильно, чисто, везде молодые ребята работают — ну просто приятно.
Кстати о галереях. Вы художник, а какие у вас любимые художники?
Для начала, все малые голландцы, поименно перечислять не буду. Боттичелли, Модильяни, Леонардо да Винчи, естественно. Эль Греко, де Латур. Из сегодняшних — Саша Бродский, Вова Цеслер. Ну вот как-то так.
А неграфическое искусство: инсталляции и прочее?
Ненавижу. Хотя понимаете, какая штука... Когда это делает человек талантливый, типа того же Бродского, это все равно хорошо. Я там даже не задумываюсь над тем, в какой там он жанр ударился. Но талант сверкает редко в этих дебрях.
Недавно при мне пьяный мужик в автобусе после «Ой, мороз» спел «За тех, кто в море». В какой момент вы поняли, что сочинили народную песню?
Я похож на человека с раздутым самомнением? Я не слежу за этим, клянусь. Меня всякий раз удивляет: вот песня «Марионетки» была написала в 1974 году. Вообще, так долго песни не живут, это противоестественно. Но можно только порадоваться, что так получилось. Когда люди поют мои песни — это к ним вопросы, не ко мне. Надо было подойти к тому мужчине и спросить, какое место эта песня занимает в его жизни.
А трибьют «Машине», когда, например, «Каста» делала рэп-версию вашей песни?
Ну, во-первых, это приятно, когда большое количество разных музыкантов тратит свои силы, и время, и свой талант на то, чтобы как-то по-своему спеть твою песню. Что-то там было более удачно, что-то менее удачно.
Есть ли у вас отстраненное отношение к своим песням?
Оно появляется сразу после того, как ты ее записал. Все, она уже своей жизнью живет.
А есть песни, которые неожиданно напоминают о себе?
Довольно редко. Все-таки обычно какая-то внутренняя жизнь в песне заканчивается. Время меняется, ее играть становится неинтересно, нам самим не в кайф. Иногда подумаешь: может ту песню сыграть, старую? Пробуешь, и что-то не катит. Ну и пошла она на фиг.
А почему для последнего альбома вы перезаписали «Там, где светел день»?
Захотелось. Мне показалось, что ее совершенно забыли. И главное, появилась возможность записать ее совсем в другом звуке и качестве.
Кутиков одержим качеством звучания и всякими техническими элементами. А насколько вам это близко? Интересно ли разбираться в разных видах компрессоров?
Нет. Я значительно менее технически подкован. Но я знаю, чего я хочу, и могу звукорежиссеру словами объяснить, чего бы мне хотелось. И есть такие люди, которые понимают меня и все воплощают.
Присылают ли вам молодые таланты свои записи?
Чаще молодые бездарности.
Много? Как это все слушать?
Да, много. Слушаю кусочек, сразу становится понятно. Я стараюсь никого не судить и не отвечать на эти вещи. Но тут один мужик немолодой прислал. Вдруг он убежден, что его призвание — писать песни. То, что он пишет, ужасно. И я понял, что я не могу ему это объяснить. Он говорит: «А почему это плохо? Это же поднимает важные вопросы, это же очень морально, на фоне всей этой циничной ерунды, что поется. Это же про то, что надо быть самим собой». Я говорю: да, про это, но этого недостаточно, чтобы получилась хорошая песня. И объяснить невозможно.
Еще бывает такой странный аргумент: «но ведь это написано искренне»!
Вот-вот, «это же честно».
Записи, которые вам присылают, — они в стиле «Машины» или бывают неожиданные жанры?
Чаще, это что-то машиноподобное. Я совершенно точно знаю, что, чем талантливее человек, тем меньше вероятности, что он вообще что-то пришлет. Не будет он этого делать.
Есть что-то из современной,новой музыки, что вас впечатляет?
«Ундервуд».
Но это уже, так скажем, не совсем новые.
Ну, если они «так», значит, мы вообще уже умерли. Они для меня еще молодые люди.
Когда вы делали передачи про путешествия, вам довелось пообщаться с Туром Хейердалом. Как вам этот человек-глыба?
Замечательный. Он никакая не глыба абсолютно. Живой, с хорошим чувством юмора. Совершенно без фанаберий всяких, и ничего бронзового я в нем не заметил.
Не расстраивает ли вас то, что еще 10 лет назад вы присутствовали в медиа в разных планах: и музыкант, и кулинар, и дайвер, путешественник — а теперь все ждут от вас только какого-то политического или околополитического высказывания?
Нет. Я не испытываю потребности сверкать лицом где-то. Я вот тут (в «Jam-клубе» — прим. «Ленты.ру») выхожу и играю через день, и мне это очень нравится. Пишу в «Русский пионер» какие-то рассказики, сейчас выйдет книга с этими рассказами. Готовлю выставки какие-то, занимаюсь массой вещей.
А какие выставки запланированы?
В ноябре будет в Вильнюсе. Они люди очень подробные, они требуют, чтобы мы уже сейчас отобрали работы.
Была у вас такая полоса: возникает песня, вы ее записываете и сразу выкладываете на YouTube. А потом это закончилось.
Да, мне надоело. Просто был такой период, он закончился.
С годами новый материал появляется не так часто, как раньше. Понятно, то когда в дискографии уже 20 альбомов, человеку не нужно спешить что-то кому-то доказывать. А писали ли вы песни раньше для самоутверждения?
Я терпеть не могу самоанализ. Я не знаю, почему я пишу песни. Они просто появляются, я их записываю. Конечно, когда у тебя в голове уже альбом готов, тут я проявляю нетерпение. Это надо делать немедленно. Когда песни готовы, их нужно выпускать на волю. А Кутиков начинает говорить, что альбом лучше выпускать осенью. Я думаю: какая чепуха! Это единственный случай, когда я проявляю нетерпение.
Вы спокойно воспринимаете течение времени?
Конечно, чем ты старше, тем время идет быстрее. Это совершенно точно. А что ты можешь с этим делать? Так обстоят дела. Есть вещи, от которых ты не можешь избавиться, и суетиться тут бесполезно.
