Тысячи бежавших из зоны военных действий в Луганской и Донецкой областях находят сейчас временное пристанище в соседних регионах. Люди напуганы и в растерянности. Как случилось, что еще полгода назад такой миролюбивый народ как украинцы, который даже как-то снисходительно относился к своим политикам, вдруг взялся за оружие, и в стране поселились агрессия, ненависть и страх? Как так произошло, что в один момент близкие люди стали врагами? Об этом корреспондент «Фразы» говорил с психологом, психотерапевтом, ведущим тренером Украинского Гештальт института Евгением Медрешем.
Евгений Валентинович, вы вместе с коллегами по цеху сейчас оказываете помощь бежавшим из Донецкой и Луганской областей. Чем их можно успокоить?
Этим занимается общественная организация — «Линия контакта», в которую входят психологи и психотерапевты Харькова, а также другие организации и просто частные специалисты. Кроме того, начинает активно работать многоканальный телефон доверия (стационарный номер в Харькове (057) 720-9933 и мобильные
Сейчас важно донести одну мысль: если человек чувствует себя одиноким в этом мире, то это заблуждение. Никто не одинок. Наоборот, то, что происходит, нас парадоксальным образом сближает. Рядом ходят сотни таких же людей, которые были бы рады вместе прожить и пережить это больное и смутное время. Главное, чтобы человек, который чувствует себя травмированным, хотел и умел попросить о помощи.
Похоже, что сейчас всем нам остро нужна психологическая помощь...
Да, количество обращений огромно. Люди начинают понимать, как опасно и трагично пытаться сложные вопросы решить простыми методами. Каждый день накапливает количество психической травматизации общества. А ведь социальная психика, как и психика отдельного человека, имеет предел выносливости. Так что это уже не частные тревоги и растерянность, это общественный запрос, и он звучит так: «Что происходит? Что мы делаем? Как общественному сознанию справиться с происходящим? Какие решения способны сплотить и оздоровить страну?».
Как же так случилось, что украинцы вдруг стали друг другу врагами?
Будем справедливы: в большинстве своем украинцы не стали друг другу врагами. Просто больше всего слышны маргиналы, которые на выборах набирают по два процента голосов с той и другой стороны... Вот потому-то их и не унять, и вот потому они берутся за оружие... Но весь этот выплеск ненависти и нетерпимости случился, конечно, не вдруг и не внезапно. В социальных сетях и бытовых разговорах уже давно проявлялось весьма уродливое пещерное отношение к оппонентам. В одну сторону летело что-то про «оранжоидов» и «майдаунов», в другую — про «даунбасеров». И чем более отвратные и оскорбительные средства полемики выбирал человек, тем меньше он понимал, что, во-первых, он смотрит в зеркало, а во-вторых — при таком тоне разговора суть его позиции уже никто не слышит.
А потом это недоверие и ненависть прорвались наружу. И когда начался Майдан — никого не заботило общественное взаимопонимание, согласие и доверие в обществе! Именно это — причина катастрофы. Одни хотели палками, цепями и «коктейлями Молотова» просто забрать власть себе, а другие — такими же подручными средствами плюс огнестрельное оружие ручных бандитов и спецназовцев — не отдать власть...
И на призывы разговаривать и договариваться, искать варианты социального согласия из обоих лагерей неслось: «С кем там разговаривать? С этими дебилами и бандитами?..»
В реальной жизни всегда есть основания для психотического срыва, и задача человека — от него удерживаться. Задача общества — такая же. Если вы представляете себе картину развивающегося параноидного аффективного психоза у человека, так вот у общества та же самая картина, только в масштабе страны. И мы сейчас являемся свидетелями и участниками рванувшего в обществе аффективного психоза.
Но благодаря чему недовольство из кухонь и блогов выплеснулось на улицу?
У нас было построено государство, в котором большинство людей чувствовали себя неуверенно, уязвимо. И даже те немногие, у кого было свое дело, — понимали, что его могут в любой момент отнять. В итоге, люди не считали себя собственниками своей жизни, ощущали полное бесправие перед милицией, судами, другими госорганами. Было тотальное ощущение деприватизации собственной жизни. Думаю, это одна из основных причин. Когда жизнь человека ему не принадлежит, он способен на все. У Оливера Кромвеля есть замечательная фраза: «Дальше всех зайдет тот, кто не знает, куда идти». Уже длительное время, задолго до Майдана, у подавляющей части населения просто не было возможности полноценно и свободно заниматься своим делом, ради которого хотелось бы мирно и спокойно жить. И тогда произошло то, что произошло.
То есть никто нами не манипулировал? Созрели и вышли?
Да, я не верю в изначальный международный заговор, всесилие коварных иностранных агентов, козни ЦРУ и ФСБ, Обамы и Путина. Это популярные и примитивные версии, которые помогают снять с себя ответственность. Мы ведь все видели и видим своими глазами... Правда, многие отказываются им верить в пользу телевизора и пропагандистской паранойи... Нами манипулировала собственная идеологическая непримиримость и безответственность. Готовность ни перед чем не останавливаться, преследуя свои цели.
Но странно, что это противостояние переросло не просто в конфликт разных идеологий, а именно во вражду, в ненависть, в полное неприятие друг друга. Почему?
Деприватизация жизни породила тотальный страх и недоверие в обществе. Люди считали себя абсолютно беззащитными перед тем, что с ними могут завтра сделать. А ненависть, тотальное неприятие, которое мы еще называем аннигиляционной агрессией, — это обратная сторона страха, ужаса перед собственной беспомощностью и беззащитностью. Когда человеку кажется, что он не в состоянии справиться с противником, не в состоянии договориться и остановить конфликт, начинает его смертельно бояться или ненавидеть, что то же самое.
Ну и потом — разгоняющаяся цепная реакция. Человек, который надевает на себя балаклаву, берет в руки дубину и считает, что он идет восстанавливать справедливость, должен понимать, что через какое-то время другому человеку это покажется прикольным, он тоже наденет на себя балаклаву, но возьмет не только дубину, но и автомат. И будет стрелять. Революции — это ад нашего века. Югославия, Египет, Ливия, Сирия... Мы не только не самые умные, но и не самые счастливые...
Как остановить сейчас эту реакцию? И как можно пробиться через это нежелание разговаривать и слышать другого?
Сейчас простых способов уже нет. Представьте себе протекающий кран. Сначала есть какая-то возможность закрутить его, наложить жгут, поставить муфту и т. д. Но сейчас кран не просто сорвало — лопнула труба. Мне кажется, что пока все это не вытечет, пока люди не ужаснуться и не протрезвеют в ходе этой катастрофы, ничего сделать нельзя. Потому что одни опьянены иллюзией победы, другие опьянены иллюзией поражения. А опьяненные люди с оружием ни разговаривать, ни слышать неспособны.
То есть нужно ждать, пока спадет накал страстей?
Наоборот. Если нет простых решений, то это не означает, что их нет вообще. Накал страстей, накал ситуации можно использовать для разжигания конфликта — что сейчас и делается примитивной черно-белой пропагандой, а можно использовать для отрезвления общества. Если будем просто ждать, пока спадет накал страстей, можем вообще потерять страну. Я как раз думаю, что начинать договариваться стоит тогда, когда есть реальный страх, когда людей ужасают и бандиты, взявшие в заложники целые города, и обстрелы нашей армией жилых кварталов наших же городов.
И как бы вы видели этот процесс договора?
Прежде всего, какая-то из сторон должна взять на себя ответственность остановить стрельбу — как это происходит при подобных конфликтах во всем мире. Одна сторона говорит: стоп, перемирие, предлагаем начать разговаривать. Переступая через амбиции и недоверие. Кто-то должен первым перестать стрелять и предложить обсудить хотя бы предмет переговоров.
Но ведь уже столько жертв с обеих сторон. Как они смогут после этого договориться?
Да. К сожалению, мы вляпались в то, что было бы лучше изучать на опыте других. Сейчас многие гадают, по какому сценарию пойдет развитие событий. Испанский сценарий 1930-х годов? Российско-чеченский сценарий 1990-х годов? Грузия? Югославия? Сирия и Ирак?.. Политические амбиции в незрелых обществах всегда оставляют множество жертв. Но теперь важно как-то осторожно уже начать возвращать себе собственную страну и жизнь. Изучать опыт других и начинать вырабатывать собственные ответственные и осмысленные решения.
А как найти общий язык с российскими собеседниками? Ведь не секрет, что многие отношения сейчас разорваны из-за разного восприятия происходящих в Украине событий. Все общение с россиянами зачастую сводится к одному ответу с их стороны: «Вас обработали».
Но ведь мы тоже говорим им: «Вас обработали». Получается, как в детском стихотворении: «В этой речке утром рано утонули два барана». Говорить с человеком, считая, что он обработан и неразумен, — бесперспективно. Потому что он то же самое будет думать про меня. Надо говорить, понимая, что все сложно, что многие вещи мы видим по-разному. Но при этом мы оказались втянуты в одну ситуацию, в один общий процесс. Есть смысл разговаривать, чтобы обнаружить точки соприкосновения, точки контакта, взаимно важные предметы обсуждения. Разговаривать с позиции обвинения — пойми, как ты не прав, какие вы плохие — чаще всего бессмысленно и вредно.
По новостям сейчас постоянно показывают стрельбу, раненных, убитых. Это видят дети. Как им объяснить то, что происходит в стране?
Ни в коем случае не стоит говорить ребенку, что есть плохие люди и хорошие. Когда ему рассказываешь, что есть плохие и есть хорошие, ребенок собирается брать в руки автомат и идти убивать плохих. Детям лучше объяснять происходящее, как то, что страна заболела. Что ей сейчас нехорошо. И люди пытаются ее вылечить. Собственно, так оно и есть.
