Американские и проамериканские эксперты, слетевшиеся на украинские проблемы как мухи на мед, профессоры университетов, правозащитники и социологи — в один голос жужжат о недобросовестной пропаганде, гибридных оккупациях и новом терроризме, забывая заказать толстые очки от патологической близорукости. Рядом, под носом — что творится, лопатой разгребай.
Но так как ситуация в Восточной Европе последних полутора лет в ее самой агрессивной стадии — как никогда хлебо-медная, приходится приподнять белые манжеты, засунуть профессорскую честь-совесть поглубже, а с ней — и факты: исторические и социологические, и стать великими и не очень махинаторами. Например, жареная, только из Сети, подборка мнений экспертов.
«Выборы в парламент Украины прошли гладко, большинство украинцев продемонстрировали свою приверженность европейской, а не российской ориентации... (Дэвид Кремер, глава американской правозащитной организации Freedom House)».
Очень экспертно и особенно правозащитно, учитывая безальтернативность прошедших выборов, самую минимальную явку и огромную территорию, которая не голосовала вообще — из-за физической невозможности, безысходности или протеста.
«Например, до того, как Путин начал активные действия против Украины, большинство жителей Украины были против присоединения Украины к НАТО. В результате действий Путина общественное мнение в Украине резко изменилось в сторону присоединения к НАТО, и НАТО начало рассматривать принципиально такую возможность (Юрий Ярым-Агаев, сотрудник Гуверовского института)»
Где же сотрудник Гуверовского института видел официальную статистику, и кто ему нашептал, что НАТО действительно рассматривает такую возможность официально? Втянуть в кабальные отношения партнера, не подпущенного к конкретным выгодам, — конечно. Но пока никаких перспектив членства. Это сообразил еще тот самый опальный отшельник Ющенко, о котором Кондолиза так высокомерно и брезгливо отозвалась в мемуарах: «Во время встречи с украинским президентом Ющенко в кулуарах Давоса я сказала, что шансы на предоставление Украине ПДЧ крайне малы. Сидя в маленьком шале и наблюдая за тем, как колени высокого Ющенко почти прижаты к его подбородку, я осознала: у нас проблема. Президент Украины чуть не плакал и умолял: «Это катастрофа, трагедия — если мы не получим ПДЧ!».
«Самое очевидное — аннексия Крыма, потом поддержка, включая поддержку военной силой, сепаратистов на востоке Украины — это явное нарушение самого фундаментального международного закона против агрессии. К тому же, это нарушение договора 1994 года, в котором Россия гарантировала границы Украины взамен того, что Украина решила вернуть атомное оружие, которое у нее осталось после падения Советского Союза (Илья Сомин, правовед, профессор университета имени Джорджа Мэйсона)».
Правовед и профессор университета имени Джорджа Мэйсона из ложной скромности не упоминает, что страны-гаранты в лице посла CША Пайетта уже отказались от своей главной роли в рамках Будапештского меморандума: гарантировать территориальную целостность и безопасность. «Будапештский меморандум не был договором о предоставлении гарантий безопасности. Я обращался к послу Стивену Пайферу и некоторым другим экспертам, также принимавшим участие в переговорах по этому Меморандуму, и согласно тому, что я от них слышал, все стороны тогда четко понимали, что суть этого документа состоит в том, что подписанты берут на себя обязательства уважать суверенитет и территориальную целостность Украины». О том, что меморандум не предполагает активной гарантированной защиты украинской целостности в один голос с Пайеттом заявлял и Медведев. Иными словами, Украина должна была еще тогда сообразить, что меморандум — скорее, договор о милом светском чаепитии в мирное время. «Бумажкой» меморандум недавно в сердцах назвал и непосредственный участник событий 1994 года Кучма, пожалевший, что подписал «по сути декларацию намерений, а не полноценный межгосударственный договор. Украина дала маху, когда его подписывала».
«Скажем, то, что делает Путин, попыталось сделать военное правительство в Аргентине в начале 1980-х годов, когда они решили разжечь национализм и оккупировать Фолклендские острова. После того, как это привело к поражению, режим наоборот пал, а не укрепил свою власть. Путин рискует аналогичным результатом (Илья Сомин)».
А это вообще обыкновенная подтасовка фактов — из-за незнания исторических предпосылок или географии, кто же теперь скажет. Сейчас ведь модно сравнивать события в Украине с событиями в Германии, Ирландии, Аргентине, Израиле и Палестине.
«Никаких действительно свободных выборов на востоке не будет, потому что там нет настоящей свободы слова и к тому же нет, и не будет свободной конкуренции разных противоположных партий. Во-вторых, опросы общественного мнения показывают, что подавляющее большинство населения восточной Украины, включая подавляющее большинство русскоязычного населения, не поддерживает сепаратистов и не поддерживает объединение с Россией. Поэтому эти люди ни в каком смысле не представляют мнение большинства. Даже если бы они действительно представляли мнение большинства, все равно были бы поводы осудить эти акции, желание большинства не всегда можно считать морально правильным (Илья Соломин)».
Все-таки, какой перевертыш этот правовед, хотя, наверное, извиваться ужом правоведу положено. Выходит, всегда право только правильное большинство, а быть морально правильным — не этическая константа, а ситуативная выгода.
Это точно эксперты? Потому что выглядят они просто мальчишками, бросающими в костер дефицитные патроны. Как можно было так откровенно объяснить реальную подоплеку всего шабаша вокруг Украины и России: «Дело же не только в Путине, речь и об „Исламском государстве“ идет, и о других, Запад должен быть озабочен тем, как оказать сопротивление тем силам, которые ему прямо угрожают. И Путин, и Россия в лице Путина — это серьезная угроза, потому что от Путина можно ожидать всякого рода неожиданностей (Владимир Шляпентох, социолог, профессор университета штата Мичиган)».
Западу угрожают. Россия, Исламское государство, зреющие социальные недовольства в Европе, коммунисты, комары. А если Запад — пока большинство, значит, он прав. Во всяком случае, в этом уверены правильные правоведы.
Большинство — понятие не количественное?
