!No pasaran! - Они не пройдут!

Автор: Сергей Макогон, г. Луганск

04.10.07 16:30

37455

15 лет назад, в августе 1992 года, завершился процесс разведения противоборствующих сторон в Приднестровье. Эта дата осталась вне поля внимания «самых честных» украинских СМИ. За свалившимися на головы граждан бывших советских республик трудностями и испытаниями последнего десятилетия трагедия Приднестровья начала 90-х годов начинает теряться и уходить из памяти. В то же время националистическая, человеконенавистническая и русофобская идеология становится центральной в политике ряда постсоветских государств, в том числе и Украины. В центре Киева и других городов Украины открыто распространяется ксенофобская фашистская литература. Пользуясь попустительством, а порой и прямой поддержкой властей, поднимают головы и рвутся к власти радикальные националистические партии и союзы, рекрутируя в свои ряды все новых и новых членов. Даже европейские наблюдатели вынуждены были признать факт роста проявлений ксенофобии и расовой нетерпимости в Украине за последние три года. В разряд национальных героев зачисляются прислужники немецко-фашистских оккупантов. С самых высоких трибун звучат призывы о единственном языке и единственной нации. Нас, граждан Украины многих национальностей, даже пытаются заставить «думать по-украински», одновременно лишая наших детей возможности смотреть детское кино и мультфильмы на их родном языке. Именно поэтому нам необходимо помнить о том, какие беды оголтелый национализм и фашизм «одной нации» принесли на землю Приднестровья. Собственно, предлагаемый материал, - это несколько отрывков из книги московского поэта Ефима Бершина, который в 1989-1992 годах работал в Молдавии корреспондентом «Литературной газеты» и волею судьбы оказался в эпицентре событий. Сегодня сама книга практически недоступна, - говорят, что почти весь тираж (всего 4000 экз.) скупило и уничтожило посольство Молдовы, чтобы скрыть правду о той войне. Впрочем, в сокращенном варианте книга была напечатана в журнале «Дружба народов» №№ 9-10 за 2002 год. Об авторе и его книге можно прочитать на сайте: www.hrono.ru: (Александр Тарасов. «Написанное болью»), откуда и взята эта информация. (Все отмеченные места выделены мной - С.М.) Пусть эти материалы послужат напоминанием всем здравомыслящим гражданам Украины о том, что фашизм в любом своем проявлении всегда несет кровь, страдания и разрушения. Пусть эта статья станет предупреждением не только для простых читателей, но и для политиков, что возможно, заставит их принять наконец меры, предусмотренные законом, по пресечению деятельности фашиствующих националистических группировок в Украине. Нацизм не должен возродиться на украинской земле! Ефим Бершин. Дикое поле. Приднестровский разлом. Как это было … «Репрессии по национальному признаку и «чистки» начались в Молдавии еще в 1989 г., то есть при Советской власти, в СССР, при Горбачеве. …Моя хорошая знакомая, кишиневская журналистка Светлана Калинина, блестяще владевшая и молдавским, и румынским, первой из редакторов перевела свою газету на латинскую графику. Это ее не спасло – уволили. Потому что – русская. Под прикрытием реформирования и смены штатных расписаний в учреждениях началась чистка по национальному признаку. Дело доходило до трагикомедий. Основателя и бессменного руководителя кишиневского цирка Александра Сыренина уволили за то, что в кратчайшие сроки не сумел найти денег для смены неоновой вывески «Цирк» на вывеску «Чиркул» в латинской транскрипции. Впрочем, кого уже тогда могла волновать вывеска «Цирк» или «Чиркул», если в городе к тому времени появились совсем другие вывески. Троллейбусы возили на себе плакаты: «Мы даем вам пять лет не для того, чтобы вы выучили язык, а для того, чтобы вы убрались отсюда». А на здании Верховного Совета метровыми русскими буквами сверкало: «Русских – за Днестр! Евреев – в Днестр!» (с. 19–20). …«Поэтесса Леонида Лари (она же Любовь Йорга) в 1989 году тоже стала народным депутатом СССР. Во время предвыборной кампании она провозгласила: « Пусть у меня будут руки по локти в крови, но я вышвырну оккупантов, пришельцев и манкуртов за Днестр, я их выброшу из Транснистрии, и вы – румыны – настоящие хозяева этой многострадальной земли, получите их дома, их квартиры вместе с их мебелью… Мы их заставим говорить по-румынски, уважать наш язык, нашу культуру…» Повторяю: именно с этой программой она пришла в Верховный Совет СССР» (с. 68). «Большинство молдавских «фронтистов» были членами КПСС. Их президент Мирча Снегур вообще дослужился до секретарей ЦК, а тот же Хадыркэ до последнего возглавлял партийную организацию Союза писателей Молдавии» (с. 75). …Актер Михай Волонтир, звезда фильма «Цыган», …в молдавском парламенте с буквально перекошенном от злобы лицом он не мог говорить ни о чем, кроме «проклятых русских оккупантов». Провинциальные приднестровцы смотрели на него во все глаза, не позволяя себе поверить, что их кумир – их враг. …С каждым днем становилось яснее, что заседать в одном парламенте приднестровцы и «фронтисты» не могут. Это было не просто бесполезно – небезопасно. 22 мая 1990 года, когда приднестровские депутаты выходили после заседания из здания парламента, их стали избивать. Озверевшая толпа таскала за волосы женщин, разрывала одежду на мужчинах, осыпая их ударами со всех сторон. Потом на проезжей части дороги открыли канализационный люк и попытались депутатов туда затолкать» (с. 81). … «С марта 1992-го в Бендерах начали пропадать люди. Многих находили под городом – в садах или в Гырбовецком лесу – мертвых и изувеченных. Группы террористов, сформированные Министерством национальной безопасности Молдавии, называемые там, что естественно, «группами по борьбе с терроризмом», похищали и убивали бендерчан. 1 апреля состоялась, как выяснилось впоследствии, репетиция погрома. Два молдавских бронетранспортера в шесть часов утра ворвались в город и на пересечении улиц Мичурина и Бендерского восстания расстреляли из пулеметов милицейский пост и автобус с рабочими хлопкопрядильной фабрики» (с. 110). …«Сергей Величко возвращался с беременной женой на автомобиле из Рыбницы. Где-то возле села Роги их остановили вооруженные люди. Узнав, что Сергей – из Дубоссар, они его вначале жестоко избили. Этого показалось мало. Тогда, еще живому, выкололи глаз, отрезали пальцы рук и половые органы. И этим не насытились. Решили устроить из Сергея костер. Облили бензином и подожгли. Потом останки засунули в целлофановый мешок и прикопали за кустом. Беременную жену раздели, изнасиловали и оставили на дороге, повесив на грудь гранату. К утру, совершенно обезумевшая, она дошла до дубоссарских позиций. Труп мужа вернули позже, после вмешательства посольства Венгрии – Сергей оказался приднестровским венгром» (с. 128). …«Словно мор прокатился вдоль берегов Днестра. Люди исчезали и не возвращались. Возвращались их трупы. Восемнадцатилетнюю Свету Деуцэ хоронили в белом подвенечном платье. Замуж не успела. Снайпер опередил. В подвале одного из дубоссарских домов бандиты изнасиловали и убили десятилетнюю Таню Гацкан и тринадцатилетнюю Таню Бондарец. Там же замучили Ольгу Дорофееву. Семью Александра Мунтяна уничтожили всю. В их же собственном доме. Мать и двух дочерей насиловали в разных комнатах. Самого Александра убили выстрелом в висок. Потом дом взорвали. Всех погребло под обломками. У Бендер в персиковом саду нашли пятерых. Все – со связанными руками. Все – убиты в упор. Сергей Красутский был захвачен полицией, когда возвращался домой. На его теле выжгли каленым железом латинскую букву «V» (виктория, победа), спину разрисовали паяльной лампой, выдавили глаза. Труп Михаила Заводчикова был найден в таком же состоянии. Борис Беженарь вышел из дому и не вернулся. Нашли его со следами страшных пыток. Житель Кочиер Милий пытался отвезти сына в Дрокию. Когда переправился через Днестр, был остановлен опоновцами и расстрелян на глазах у сына. Ополченцу Брагарчуку разрубили голову. Другого ополченца, Полякова, подвесили на дереве за челюсть. Продолжать этот список нет сил. А фотография изуродованного и сожженного на глазах жены Сергея Величко, которого хоронили всеми Дубоссарами, позже, уже летом, была выставлена на «выставке войны» в Кишиневе. С подписью: жертва дубоссарских сепаратистов. Бумага все терпит» (с. 128–129). …«К этому времени к правому берегу было свезено огромное количество вооружения, приобретенного в Румынии, и артиллерийские обстрелы возобновились с новой силой. Уже десятки жилых домов в Дубоссарах были разрушены. Около ста пятидесяти человек погибли. Ежедневно сотни беженцев, в основном детей и женщин, пересекали границу с Украиной в районе Одесской и Винницкой областей в надежде спастись… Из установок «град» молдавская армия расстреляла село Цыбулевка, убив и ранив несколько десятков человек. Причем погибли не только взрослые, но и дети – шестилетний Ваня Дорул и пятнадцатилетняя Виорика Урети. В Григориополе снаряды угодили в школу и детский сад – опять жертвы» (с. 147); «шесть бронетранспортеров ворвались в город Бендеры и расстреляли из крупнокалиберных пулеметов несколько автомашин и рейсовый автобус» (с. 137) …«Введя в город бронетехнику и устроив кровавую бойню, Мирча Снегур тотчас разразился посланием к главам государств и правительств: «Ваше Превосходительство, ставлю Вас в известность, что 19 мая 1992 года в 18.00 по местному времени вооруженные силы России в лице дислоцированной на нашей территории 14-й армии… начали неприкрытую агрессию против Республики Молдова, против законных сил правопорядка…». В спешке, видимо, забыли переправить май на июнь. Значит, захват готовился еще больше месяца назад, сразу после того, как было достигнуто четырехстороннее мирное соглашение» (с. 156) …«…на захваченной территории молдавская армия продолжала не только воевать, но и грабить. В считанные часы были вывезены вся продукция и все оборудование с маслоэкстракционного завода, пивного завода, биохимзавода, молочного комбината, хлебокомбината, обувной фабрики. Разграбили и взорвали. Опустошили и разрушили магазины. Вывезли все медицинское оборудование и препараты из детской поликлиники, женской консультации и гинекологического отделения больницы. Взорвали центральную телефонную подстанцию и Варницкий водозабор. Вывели из строя половину жилого фонда и электрическое освещение. Но главное – люди. За двое суток погибло около 650 мирных горожан и полторы тысячи было ранено. 100 тысяч – две трети города! – стали беженцами. Здесь остались только немощные и те, кто взял в руки оружие, чтобы защитить свои уже разрушенные дома» (с. 160–161). …«Выпускники успели провести только торжественное собрание, на котором директор произнес напутственную речь. Он рассказал им, как жить дальше. Он не знал, что многим жить дальше не придется. Не успели приступить к выдаче аттестатов, как в школу влетел первый снаряд. И вся картина изменилась. На столах – ошметки тел и белых платьев. На полу – аттестаты зрелости, на каждом из которых поперек позже будет нацарапано по-румынски: «Недействителен» (с. 163). … «Никифор каждые десять-пятнадцать минут подвозил убитых. Старика с банкой, зажатой уже в мертвых руках. Потом мальчишку лет тринадцати с широко раскрытыми удивленными глазами и аккуратной дырочкой во лбу. Следом – еще одного старика, одноногого. Он лежал в кузове, испачканный землей, уже тронутый разлагающим беспощадным солнцем. А рядом лежали новенькие костыли. Это уже жертвы снайперов, засевших на крышах и чердаках, а то и прямо в квартирах многоэтажных домов и с какой-то особой тщательностью отстреливающих именно беспомощное мирное население. Гвардейцы охотятся за снайперами по всему городу. Поймали какую-то женщину, на прикладе винтовки которой оказались тридцать три зарубки. Потом раскрыли целую семью, мужа и жену. Оба оказались врачами местной больницы и членами Народного Фронта. Стреляли прямо из окна своей квартиры» (с. 164) …«Троих рабочих завода «Молдавкабель», которых везли в больницу, лично застрелил опоновец Василий Шефаль. Несколько десятков жителей села Гиска вывезли в неизвестном направлении. Не вернулись… В микрорайоне Борисовка задержали троих детей и стали допрашивать, за кого они: за Молдавию или за Приднестровье? Двое старших сообразили, с кем имеют дело, а самых маленький, десятилетний, сказал, что он за гвардейцев, потому что у него отец гвардеец. Расстреляли в упор. В переулке Лермонтова на глазах у матери разорвало двоих детей. Опоновцы поймали пятнадцатилетнего пацана, подвозившего на мотоцикле гвардейца. Гвардейца расстреляли. Мальчишку избили, вырвали губу и распяли на столбе. Многих, кстати, распинали на столбах и деревьях» (с. 166, 167). О наблюдателях и «свободной прессе» «…Поведение западных наблюдателей в Приднестровье поражало. Мне довелось как-то проехаться с одной из групп, откомандированных сюда ООН. Ни разбомбленная школа в Григориополе, ни уничтоженный детский сад, ни разрушенные дома на них никакого впечатления не производили. Может быть, и производили, но в итоговых документах это не находило никакого отражения» (с. 31). «Миссия ООН требовала доказательств, хотя доказательства вопили из каждого разрушенного дома, из каждой свежей могилы. Предоставленные… документы и фотографии в расчет не принимались. Орущие, умоляющие спасти их бабы на дубоссарской площади у горсовета – тоже. Не успели выйти на улицу – начался минометный обстрел города. Миссия ООН спряталась в подвале. Мы остались на поверхности. Привыкли. Когда обстрел закончился, миссия вылезла с хмурыми лицами. Комментировать ничего не стали. Потребовали охрану и уехали по… объездной дороге, недовольные тем, что опять придется глотать пыль» (с. 181). …«Я решил зайти в журнал «Кодры» к своему давнему знакомому, поэту Рудольфу Ольшевскому. Узнав, откуда я прибыл, Рудик позвал к себе в кабинет каких-то журналистов. Среди них был писатель Николай Савостин. Через несколько минут разговора я все понял: здесь ничего не знают. Информационная блокада сделала свое дело. Мне рассказывали, что Россия напала на Молдавию, что 14-я армия хочет захватить Кишинев, что в Тирасполе – сплошь коммунисты, рассказывали, естественно, и о «руке Москвы». Словом, весь стандартный набор. О Дубоссарах, Григориополе, Цибулевке и не слышали. Зато показали обращение к жителям республики известного композитора Евгения Доги… «Интернационалисты, приехавшие сюда, сами не зная откуда, – писал Дога, – пытаются разлучить нас с родителями, сестрами и братьями, с могилами наших предков… А кто же они, эти иваны, не помнящие родства, так называемые русскоязычные? Единственное, что у них осталось, – это исковерканный язык… Вы же, лидеры Приднестровья, занявшие руководящие посты путем лжи и обмана, с помощью угроз в адрес честных людей… что вы защищаете, чего вам не хватает, что вы еще хотите от нашего бедного крестьянина… Вы вошли в построенные им дома… Сегодня вы лишаете его света, угля, пенсии, если он не согласен быть предателем своего народа и поднять руку на так называемую приднестровскую республику, созданную по вашим неосталинистским воле и желанию…» …Привезенным мной фотографиям с растерзанными людьми, изнасилованными девочками, расчлененными трупами, – не верили. Заявлению съезда молдаван Приднестровья – не верили. Ничему не верили, кроме официальной пропаганды. Что-либо рассказывать было бесполезно, потому что и мне – не верили» (с. 148–149). …«Я вот теперь приезжаю в свою родную редакцию «Литературной газеты» прямо из приднестровских окопов и стараюсь честно писать то, что увидел. И что ты думаешь? Люди, которые не покидали своих кабинетов, лучше знают, как там, на фронте, обстоят дела. И рассказывают мне, как надо правильно писать. Если я не соглашаюсь, они для меня находят интересные мифологические прозвища. Спервоначалу, честно, скажу – обижался. Горячился. Никак не мог понять, почему мои коллеги считают недавнего первого секретаря ЦК Компартии Молдавии Мирчу Снегура демократом, а недавнего директора завода, исключенного тем же Снегуром из партии Игоря Смирнова – отъявленным коммунистом. Я не мог понять, почему Народный Фронт Молдавии, переписавший свою программу у Антонеску и Геббельса, они считают демократическим, а рабочих, не пожелавших по этой программе жить – сплошь коммунистами. Не мог понять. И был не прав» (с. 61). …Коллективное письмо столичных журналистов, находившихся в Приднестровье, о том, что же на самом деле в Молдавии и Приднестровье происходит, не было напечатано ни одной московской газетой – включая «Литературку», «Московский комсомолец», «Московские новости» и «Собеседник», чьи корреспонденты подписались под этим письмом (с. 127–128). …«Во время наездов в Москву я обнаружил, что перестал понимать своих коллег и друзей. А они – меня. Все с пеной у рта доказывали, что Приднестровье нужно уничтожить как осколок империализма и оплот коммунизма. – А как же люди? – вопрошал я растеряно. В ответ меня презрительно именовали «патриотом» и даже почему-то «антисемитом». Для комплекта. …Люди были неинтересны. Их вообще не было. Ни изнасилованных девочек, ни распятых на деревьях мальчиков, ни воющих на похоронах несчастных приднестровских баб, ни утопленных в крови Бендер, ни разнесенных снарядами церквей и синагог, школ, детских садов, больниц. Не было. Ничего не было. Была новая идеология, в которой … не было места человеку» (с. 178). Об Украине и «демократах» … «Еще в апреле 1991-го молдавской полицией были захвачены будущий творец приднестровской денежной системы Вячеслав Загрядский, которому не простили идею разделить бюджеты Приднестровья и Молдавии, и будущий председатель Верховного Совета Григорий Маракуца. Но резко ситуация обострилась после провала так называемого августовского путча в Москве… Начались аресты. В Комрате арестовали лидеров Гагаузии Степана Топала и Михаила Кендигеляна. В Бендерах – председателя горсовета Гимна Пологова. В Дубоссарах – заместителя председателя горсовета Александра Порожана и еще несколько человек. Депутату из Григориополя Г. Попову при аресте сломали ребра. Ворвавшись в квартиру Владимира Боднара, первым делом избили его жену» (с. 107). «Наглядный урок большой политики преподали председателю республики Игорю Смирнову. Вначале ему поступило сообщение о том, что есть договоренность о встрече с президентом Украины Леонидом Кравчуком. Сообщение исходило от кравчуковского помощника. Смирнов вылетел в Киев, где ему уже был забронирован номер в спецпредставительстве Верховного Совета Украины. Однако 29 августа 1991 года, когда Смирнов уже приготовился к встрече с Кравчуком, его арестовали прямо у выхода из гостиницы. Арестовали… представители спецслужб Молдавии. Что они там делали? Кто им позволил захватывать на территории другой республики человека, готовящегося к встрече с президентом? Все это вопросы чисто риторические» (с. 107). «Молдавские бронетранспортеры, ринулись в глубь Левобережья, чтобы обойти Дубоссары с востока и нанести удар с тыла не только по городу, но и по позициям обороны на Кошницком направлении. Они настолько увлеклись, что прорвались на территорию Украины, где и застряли в непролазной грязи. Украинский МИД выразил протест… Приднестровью» (с. 137). «Когда террористы из группы «Бужор», взрывая промышленные объекты на территории ПМР, увлеклись и подорвали опоры линии электропередач Одесса – Каменец-Подольский – Могилев, претензии были высказаны Игорю Смирнову. Когда бронетранспортеры молдавской армии… забрались в Одесскую область, протест последовал в адрес Тирасполя» (с. 169). …«В самом конце мая президент Мирча Снегур под предлогом «обеспечения территориальной целостности» республики передал руководство Министерством внутренних дел и Министерством национальной безопасности министру обороны Иону Косташу. Таким образом, твердокаменный «фронтист» Косташ получил в свои руки необъятную власть над всеми силовыми структурами Молдавии, подмяв под себя тоже отнюдь не гуманистов – Плугару и Анточа. В советское время Косташ дослужился до генеральского звания на посту руководителя ДОСААФ МССР, хотя когда-то закончил военно-воздушную академию. Коммунист. В его характеристике уже перестроечных времен значилось: «Делу КПСС и Советской Родине предан». В феврале 1990-го, накануне выборов в парламент республики, заявил журналисту газеты «Советский патриот», что «целиком стоит на платформе ЦК КПСС по национальному вопросу». Попав в парламент, вместе с Мирчей Друком в ноябре того же 1990 года организовал карательные экспедиции на Гагаузию и Дубоссары» (с. 149–150). …«Мирча Друк, Леонида Лари, Григорий Виеру и Ион Косташ нашли пристанище в Румынии. По крайней мере, в Молдавии их не видят. Не приезжают. Может быть, боятся, что кто-то призовет их к ответственности. Хотя зря боятся. Народу не до них. Молдавский народ слоняется по миру в поисках заработка, потому что в самой Молдавии все разрушено, западные кредиты проедены и разворованы, долгов – два миллиарда долларов, и что делать дальше – никто не знает… Композитор Евгений Дога больше никаких обращений не пишет. Иногда пишет музыку и жалуется на жизнь. Ион Друцэ тоже живет негромко. Время от времени в московских журналах появляется его новая проза, написанная в Москве на Ломоносовском проспекте, где он живет уже много лет. Сюда же вернулся и Эмиль Лотяну» (с. 188). «Поразивший в свое время приднестровских депутатов гневными речами о русских оккупантах Михай Волонтир по-прежнему живет в Бельцах. Фильм «Цыган» продолжают показывать по российским телеканалам, и… улыбка Волонтира все так же чарует россиян. Совсем недавно актер очень серьезно заболел, ему нужна была срочная операция. Но, конечно же, не было денег. И вся Россия, – не Молдавия и не Румыния, – вся Россия собирала деньги на операцию любимому актеру. И собрала. И операцию сделали в Петербурге» (с. 189). О самоуправлении Приднестровья «Забастовка в самом Приднестровье протекала на удивление организованно. Специально выделенные дружинники следили за порядком и соблюдением введенного на время забастовки сухого закона. В их задачу входило пресечение любых провокаций. Подобная организация была бы не под силу уже умирающей советской власти и ее безвольным руководителям. Перепуганное партийное руководство города во главе с тогдашним первым секретарем горкома Леонидом Цурканом, будучи не в силах сделать выбор между начальственным креслом и требованиями народа, устранилось от проблемы и фактически было свергнуто. Таким образом, Тирасполь стал первым городом на территории Советского Союза, где советская власть была низложена и с августа 1989-го перешла в руки Объединенного Совета Трудовых Коллективов (ОСТК)» (с. 21). «В ходе забастовки люди почувствовали подзабытую было общность и сплотились. Им удалось прервать информационную блокаду и наладить выпуск собственных изданий, независимых от КПСС. Да и сама КПСС в их глазах теперь выглядела организацией, предавшей народ, почему и была фактически отстранена от реальной власти» (с. 22). «Молдавские фашисты очень не хотели, естественно, чтобы население Молдавии поняло, что приднестровский конфликт – это конфликт классовый. Поэтому и распространялись слухи о «руке Москвы», «русской армии», о том, что «необходимо освободить братьев-румын, порабощенных русской империей в Приднестровье». На самом же деле «вооруженные силы Приднестровья более чем на треть состояли из молдаван. Более трети погибших приднестровцев – молдаване же. Поэтому все разговоры о межнациональном конфликте – блеф. Дело не в нации, а в том, что уязвленное национальное самосознание группы людей родило мысль разделить жителей берегов Днестра на коренных и некоренных, хотя в Приднестровье все коренные – и молдаване, и русские, и украинцы, и евреи, и болгары, и немцы, и представители множества других национальностей. Такова особенность всех бывших новороссийских земель. Именно поэтому война не была межнациональной. Приднестровцы абсолютно убеждены, что воевали против национализма и румынизации. И убедить их в обратном невозможно. Потому что Народный Фронт требовал чуть ли не немедленного объединения с Румынией, потому что национальный флаг, гимн и территориальное деление Молдавии стали абсолютно идентичными румынскому, а граница между этими двумя странами уже давно была открыта. Ну а главное – на земле Приднестровья рвались снаряды и мины, изготовленные в Румынии» (с. 32). «Приднестровье, может быть, единственное в мире государство, созданное на основе референдума. За его создание проголосовал весь народ – более девяноста процентов голосовавших» (с. 85). …«Ну о каких правах человека вы там рассуждаете? О каком гуманизме? Поздно говорить о правах человека, когда человека уже убили. Его нет, понимаешь? Нет Homo sapiens. Есть Человек воюющий. А у войны другая этика, другая мораль, другие законы. Война живет инстинктами. А инстинкт повелевает стрелять первым, потому что хочется выжить. Надо выжить. Борьба с отдельными видами вооружений, в частности, с противопехотными минами – смехотворна. Какая разница, как убивать? Миной, стало быть, негуманно. А реактивным снарядом – пожалуйста… Война – сконцентрированное выражение мира, его правил и его инстинктов. Война даже чище, потому что все человеческие пороки и достоинства в ней обнажены, неприкрыты. Мир невоюющий точно так же убивает, но только другими средствами. Мир невоюющий прикрывает свои убийства им самим выдуманной моралью и пропагандой. Мир невоюющий постоянно находится в состоянии войны, потому что им… правит беспринципная выгода и основанная на ней политика. Поэтому мир невоюющий беспрестанно подталкивает к кровопролитию невинных и неразумных сих» (с. 132–133).