После ухода советских войск из Афганистана в 1989 году всем было совершенно ясно, что дальнейшее распространение воинственного ислама неизбежно. До распада Союза кремлевские лидеры поддерживали режим Наджибуллы, не без оснований считая Афганистан неким буфером на южных границах. Однако август, а особенно декабрь 1991 года внес свои коррективы...
9 сентября 1991 года была провозглашена государственная независимость Республики Таджикистан, которая стала правопреемницей Таджикской ССР. Однако сразу же в стране развернулась гражданская война за власть. Одна из этнических групп — ленинабадцы (север) в союзе с кулябцами (юг) при поддержке Узбекистана и России выступили против каратегинцев, памирцев и других региональных групп, формировавших оппозиционные партии на клановой основе, и победили. Но в стане победителей произошел раскол между севером и югом — выходцы из Куляба сумели оттеснить ленинабадцев с ведущих должностей в правительстве. Позиции кулябцев были усилены «избранием» на пост президента Таджикистана их земляка Рахмонова.
Положение официального Душанбе было крайне осложнено тем, что после распада СССР Таджикской республике не досталось практически ничего из военного имущества Советской Армии и армию пришлось фактически создавать заново — для казарм приспосабливались здания гражданских училищ, а само Министерство обороны заняло здание республиканского штаба гражданской обороны. По всему Союза собирали единичных офицеров-таджиков. Ясное дело, что такая «армия» не могла реально противостоять вооруженным отрядам оппозиции, которая пользовалась финансовой и военной поддержкой из Афганистана и других исламских стран.
Таджикские военнослужащие на фоне Ми-24
Поэтому основную тяжесть войны выдержали военнослужащие дислоцированной в республике российской 201-й мотострелковой дивизии, части погранвойск и, как ни странно, узбекские вооруженные силы.
Мотивы вовлечения Узбекистана в межтаджикский внутренний конфликт лежат на поверхности: тут и близость к зоне конфликта, и наличие крупной узбекской диаспоры в Таджикистане, а таджикской — в Узбекистане. Не стоит сбрасывать со счетов и экономическую взаимосвязь, что, по сути, превращает границу между этими двумя государствами в некую формальность, и, наконец, небеспочвенные опасения узбекских руководителей относительно того, что дестабилизация в соседней республике окажет пагубное воздействие на политическую ситуацию в самом Узбекистане.
Россия поддержала официальный Душанбе, потому что считала его способным обеспечить безопасность населения республики, раздираемой гражданской войной, навести порядок и достичь мира. Но, конечно же, у России в Таджикистане были и другие интересы: рынки, источники сырья, хозяйственные связи. Еще один фактор, обусловивший вмешательство России в таджикские события, — важное стратегическое положение Таджикистана, его роль «заслонки» от проникновения в Центральную Азию фундаменталистской экспансии, наркомафии, бандформирований из охваченного войной Афганистана.
Что касается авиации, то с лета 1992 года в небе Таджикистана появились вертолеты узбекских ВВС, базировавшиеся на аэродроме Кокайды. Хотя «узбекскими» летчики были чисто номинально, так как после распада Союза большинство военнослужащих автоматически оказались под юрисдикцией Республики Узбекистан. Надо отдать должное руководству республики — они не стали в тот момент принуждать летчиков принимать местные присяги, подписывать контракты и не препятствовали переводу в другие места службы. Пока они сами искали себе место службы в других воинских частях, приходилось служить «на благо узбекских ВВС». Попутно отметим, что на тот момент в частях было очень мало военных авиаторов узбекской национальности.
Долгое время Су-24 ВВС Узебкистана летали просто с закрашенными звездами
К тому же независимому Узбекистану досталось весьма серьезное авиационное наследство: в Андижане базировался 9-й гвардейский истребительный авиаполк (гиап), вооруженный истребителями Су-27П, в Кокайды «сидел» 115-й гиап с МиГ-29 последних модификаций, в Чирчике — 735-й бомбардировочный авиаполк и 87-й отдельный разведывательный полк с Су-24. Кроме того, под узбекскую юрисдикцию перешло большое количество как боевых, так и транспортных вертолетов.
Поначалу узбекские вертолетчики выполняли только перевозки грузов, личного состава ВС России и Таджикистана и чисто символическое (без открытия огня) прикрытие с воздуха железнодорожных составов. Однако развитие событий потребовало более решительных действий, и в сентябре 1992 года Ми-24 начинают огневую поддержку полупартизанских правительственных частей, в частности именно экипажи «крокодилов» выбили всю бронетехнику исламистов (БМП и БТР были захвачены в частях российской 201-й дивизии).
Благодаря мощной поддержке к концу 1992 года вооруженная оппозиция была либо вытеснена в Афганистан, либо отошла в горные районы страны. Правда, хорошее вооружение отрядов оппозиции и подготовленных афганских моджахедов не могло не привести к потерям среди узбекских авиаторов. Так, 18 декабря 1992 года севернее Душанбе был сбит Ми-24 заместителя командира полка подполковника Шафигулина, оба вертолетчика погибли. Вертолет упал в районе, неподконтрольном правительственным войскам, причем в вечернее время суток. Да и к тому же плотность огня была очень высока, поэтому останки экипажа не смогли эвакуировать в тот же день. Только после того, как с утра с Кокайды подняли звено Су-24, нанесших бомбо-штурмовой удар по противнику, бронегруппа 201-й дивизии смогла подойти к упавшему вертолету.
Тем не менее гражданская война в начале 1993 года развернулась с новой силой: получив сведения о будущем весеннем наступлении исламистов, правительственные войска с помощью Узбекистана начали наступление против отрядов оппозиции в Рамитском ущелье.
Таджикские боевые вертолеты Ми-24 отличались крайне пестрой окраской
Для этой операции были привлечены достаточно серьезные силы: вертолеты из двух полков — Чирчика и Кагана и звено Ми-8 с Тузели (в составе чирчикского полка). К этому стоит добавить Су-24 с Кокайды, Ан-26 и Ми-6 (ретрансляторы) с Тузели.
В начале февраля 1993 года все вертолеты и Ан-26РТ перебазировались на аэродром Гисары, однако из-за низкой облачности начало операции все время откладывали. Согласно плану наступление должны были проводить мобильные бронегруппы при поддержке высаживаемых в тылу противника вертолетных десантов. Однако, как мы уже упоминали, таджикской армии фактически не существовало, и по всей республике стали срочно собирать местных милиционеров (в основном из Ленинабадской области) и добровольцев (в том числе и из России). Всем этим «войском», конечно, руководили «зеленые человечки» из 201-й дивизии.
Ми-24 ВВС Таджикистана
12 февраля при нижней границе облачности примерно 400 м началась первая операция по высадке десанта четырьмя звеньями Ми-8 при огневой поддержке Ми-24. В последующие дни узбекская авиация работала всем составом в районе Гармского и Рамидского ущелья. Тактика была отработанной: непосредственно перед высадкой десанта район «обрабатывали» Су-24, а потом под прикрытием Ми-24 высаживали десант.
Практически в каждом вылете вертолеты обстреливались достаточно интенсивно, однако потери составили всего два Ми-8 (экипажи не пострадали). Вертолетчики полковника Козлова показали высокую подготовку, что вполне естественно, так как все они прошли суровую школу Афганистана и часто высадку десантов осуществляли на ограниченные горные площадки на высоте до 2600 метров.
Основная операция по уничтожению крупных бандформирований закончилась 28 февраля. Хотя полной статистики боевых вылетов конечно нет, но представление об интенсивности вылетов дает представление, например, такой факт: только один экипаж Ми-8 за эту довольно короткую операцию совершил 69 боевых вылета. В награду за успешную работу от правительства Республики Таджикистан все летчики были награждены чайными сервизами. В последующем они разъехались — кто домой, а кто дослуживать в свои независимые республики.
* * *
Формальное окончание гражданской войны в Таджикистане было оформлено 27 июня 1997 года, когда Президент Республики Таджикистан Эмомали Рахмонов и лидер оппозиции Сайид Абдуллохи Нури подписали в Москве «Общее соглашение об установлении мира и национального согласия в Таджикистане».
