Священный монстр с Институтской

Улица Ильи Эренбурга на современной карте Киева мала и незаметна. Начинается от Жилянской и упирается в речку Лыбидь и железнодорожные пути. Всего двести двадцать метров. Можно подумать, что она названа в честь малозначительного деятеля литературно-публицистического фронта, так как находится на задворках и проходит по промзоне, но это ведь совсем не так. Достаточно прочесть всего пару произведений Эренбурга, чтобы понять мировой масштаб его личности и грандиозный дар владения словом.

Ранние годы жизни Эренбурга прошли в Киеве на Институтской 22. Потом переезд в Москву вместе с родителями. Учёба, первые поползновения на творческом поприще, эмиграция в Париж. На карандашном рисунке Маревны 1916 года «Когда закончится война?» изображены расслабляющиеся вместе Диего Ривера, Амедео Модильяни и Эренбург. Дружить тогда с Риверой и Модильяни — это как сегодня дружить с Илоном Маском и Марком Цукербергом. Век назад художники были властителями дум, а не главы глобальных корпораций как сейчас. В Париж съезжались лучшие умы мира и определяли творческий вектор всей планеты.

Кажется, Эренбург — это абсолют русской прозы. Илья Григорьевич пишет веселее и насмешливее, чем Ильф и Петров. Парижское одиночество русскоязычного эмигранта в повести «Лето 1925 года» передано красочнее, чем в текстах Лимонова восьмидесятых, не говоря уже о писанине сопливого размазни Газданова. Эренбург в своих колкостях порой умудряется быть даже язвительнее, чем общепризнанный мастер резкостей Бунин.

В романе «Падение Парижа» Эренбург предстает человеком стопроцентно европейской культуры — он пишет о Франции с тонкостью и детализацией аборигена, но никак не приезжего иностранца. Сталинская премия первой степени за это произведение не должна смущать — весьма красочное бытописание капиталистического буржуазного общества в предвоенный период.

Среднестатистический герой Эренбурга — это трикстер. Хулио Хуренито, Лазик Ройтшванец — пример никогда не унывающего персонажа, постоянно выпутывающегося из самых сложных ситуаций. Читая прозу Эренбурга парижского периода, ловил себя на мысли, что он напоминает Генри Миллера — та же жизнестойкость, магнетический оптимизм и плутовское обаяние героев. У текстов Эренбурга фантастическая энергетика — жар от пера прям-таки передается читателю. Даже спустя сто лет после написания проза Ильи Григорьевича читается гораздо лучше, чем большинство сочинений наших современников. Внутренний драйв Эренбург легко передавал на бумаге. Острослов, озорник, титан сатиры — это всё о нём.

Полагаю, что в материальном плане советское бытие дважды лауреата Сталинской премии первой степени было как минимум не хуже, чем жизнь нобелиата на Западе, так что возвращение Эренбурга в СССР вполне поддаётся разумному осмыслению. Лично я не смог до конца прочесть «Оттепель» — уж слишком конъюнктурный душок исходит от текста про коллизии советских заводчан. Но я не осуждаю Эренбурга за сотрудничество с советской властью. Уж лучше на Родине есть досыта, чем на таксовать на чужбине как Газданов или страдальчески ныть, ностальгируя по навсегда утраченному дому как Бунин. Эренбург привез с собой французский флёр в затхло-смрадную эпоху Сталина. Он привнес европейскости в боязливое существование тружеников советского литературного цеха. Да и существенно влияние газетных публикаций Эренбурга в годы войны для формирования морально-нравственного облика борцов с фашизмом. Название «Искра» больше подходит к творчеству Эренбурга, нежели к печатному изданию Владимира Ленина. Искра из-под пера Эренбурга разжигала настоящее пламя в сердцах читателей.

Эренбург заслуживает, чтобы в его честь была названа одна из центральных улиц украинской столицы. И коль поставили памятник Вертинскому на Андреевском спуске, то на Институтской следует появится памятнику Эренбургу. Нельзя забывать столь серьезных персон, вычеркивая их из украинской общегосударственной памяти. Тем более президент Украины сейчас той же самой нетитульной национальности, что и Эренбург. И уж точно друг Риверы и Модильяни весомее для украинской культуры, чем всякие аграрные акыны вроде Павла Тычины.

Когда-то Эдуард Лимонов написал сборник очерков «Священные монстры», посвященный выдающимся политикам, писателям и просветителям. Так вот Илья Эренбург — это наш священный монстр с Институтской. Его тексты не потеряют актуальности и через сто лет. Наша с вами задача — не забывать его уникальное творчество, сотканное из разных стран и эпох. Эренбург практически не экранизирован и это является основной причиной его относительной непопулярности сейчас. А ведь что касается сугубо литературных характеристик его текстов, то они выше всяческих похвал. Огнедышащая проза. Перо словно сабля. И всё это прошито тонкой нитью юмора дерзкого и эстетствующего интеллигента. Не тратьте время на теперешний беллетристический мусор — изучите лучше пристально творческое наследие Ильи Григорьевича Эренбурга и получите мало с чем сравнимое интеллектуальное удовольствие!