Утром 25 октября глава Коммунистической партии Китая Си Цзиньпин представил прессе и народу обновленный состав Политбюро, который показал, что отныне герой нашей статьи более не является первым среди равных в Компартии, а возвысился до уровня абсолютного монарха. Именно таковы были результаты XIX съезда КПК, сломавшего абсолютное большинство неписаных традиций китайской высокой политики и проходившего в атмосфере тихого ужаса и внимательного молчания.
Революционный масштаб произошедших событий, к сожалению, был недостаточно оценен в нашей стране, привыкшей к мысли, что мир — это Запад, Россия и немножко Ближний Восток с Корейским полуостровом. Тем не менее даже Украина в ближайшие несколько лет неминуемо столкнется с эхом пекинских событий. Но чтобы понять случившееся, нам необходимо хотя бы приблизительно вникнуть в механизмы китайской политики.
Все мы знаем, что Китай -- страна коммунистическая. Это рисует перед нашим внутренним взором ужасы советского тоталитаризма в кубе. Возникает картинка миллионов китайских муравьев, дружно шагающих в ногу под мудрым руководством партии. Мало что является более отдаленным от истины, чем этот образ. Так давайте же развеем некоторые заблуждения о Поднебесной.
Прежде всего необходимо помнить, что такого народа, как китайцы, нет в природе. Китай — это государство имперского типа, объединившее под одной крышей огромное количество родственных этносов, связанных общей историей. И когда мы говорим про их культурную близость и антропологическую схожесть, нужно понимать, что близость эта видна, только если сравнивать ее с народами, живущими вне подчинения Пекина.
На практике, если копнуть глубже, отличия между разными регионами там намного глубже различий между Украиной и Россией или даже Польшей и Россией. Ситуация усугубляется тем, что почти каждая провинция имеет опыт независимой государственности. Единственное, что удерживает целостность страны уже многие тысячелетия, это иероглифическая система письменности. Абсолютно не важно, как слово звучит, если оно обозначается во всех частях страны одним и тем же иероглифом. Именно потому китайские дети до сих пор заучивают в школе тысячи иероглифов наизусть.
Такая ситуация наложила глубокий отпечаток на китайские политические расклады. Землячество там норма жизни, а во времена Мао Цзэдуна члены Политбюро из разных провинций даже не могли между собой свободно поговорить. Все мысли приходилось излагать письменно. Ныне ситуация очень изменилась, как ни парадоксально, во многом благодаря Интернету, которому пророчили роль могильщика иероглифической письменности.
В идеальном мире каждый китайский иероглиф следовало бы снабдить отдельной клавишей, что технически невозможно. Но мудрая Коммунистическая партия решила эту проблему. Теперь, чтобы на экране появился нужный значок, пользователь должен буквами написать слово на пекинском диалекте китайского языка. В результате большая часть молодого китайского поколения ныне может общаться между собой, не прибегая к услугам переводчиков, что ослабило узы местечковой лояльности.
Конечно, политика в Китае сводится не только к противостоянию между различными провинциями. На общегосударственном уровне КПК разделяет противостояние между двумя крупными внутрипартийными группировками, которые часто сравнивают с Республиканской и Демократической партиями США.
С одной стороны находится группа «комсомольцев». В отличие от СССР, где комсомольская организация находилась в подчиненном отношении к партии, в Китае «комсомольцы» занимают отдельное, и достаточно привилегированное, место в структуре власти. После того, как Поднебесная стала на рельсы рыночных реформ, именно комсомол оказался прибежищем юной китайской буржуазии. Ведь если в партию принимали не всех, то комсомольцем мог и обязан был стать каждый. Естественно, их оплотом являются южные — наиболее богатые и включенные в мировую экономику — провинции. Именно они и являются условными китайскими «демократами».
Им противостоит «республиканская» партия красных принцев. Это, по сути, потомственная коммунистическая аристократия, которая получила власть из рук своих отцов, творивших революцию вместе с Мао Цзэдуном. Пространственно они локализованы на севере страны, которая в первой половине XX века была базой Коммунистической партии. Эти территории заметно менее развиты в сравнении с «комсомольскими» провинциями, но большинство великих китайских императоров приходили именно с Севера. Поскольку народ там более суровый и воинственный. В результате партия красных принцев сохранила тесные связи с армией и всегда могла искупить нехватку финансовых ресурсов контролем над силовиками. И если «комсомольцы» были заинтересованы в капиталистическом пути развития любой ценой, то «аристократы» ставили своей целью достижение Китаем статуса великой державы.
Таким образом, на балансировании между двумя группировками была построена вся внутренняя и внешняя политика Китая. Борьба между ними препятствовала концентрации власти в одних руках и создавала пространство для плюрализма мнений в деле управления государством. Именно благодаря их взаимодействию был утвержден принцип «Си шанг ба сие», в переводе «7 вверх 8 вниз». Согласно этому правилу, политики, которым на момент очередного съезда КПК, происходящего раз в пятилетку, исполнилось 68 лет, должны покинуть состав Политбюро, а те, кому 67 и меньше, должны занять их место. Вследствие такого подхода в верхних эшелонах партии происходит постоянная ротация кадрового состава, что позволяет китайским товарищам избежать ситуации, характерной для СССР в 70-е годы, когда большинство лидеров страны стояли одной ногой в могиле.
Но то, что шансы совсем уж молодых прорваться в члены Политбюро стремятся к нулю, привело к формированию системы поколений китайских лидеров. То есть в кресле Генсека партии и китайского премьера технически невозможно просидеть более двух пятилетних сроков. Так Пекин сделал еще один шаг к демократическим стандартам, продемонстрировав готовность бороться с кадровым застоем внутри правящих элит.
Китайский опыт продемонстрировал, что однопартийное руководство далеко не всегда приводит к брутальной диктатуре. В свете того, насколько многочисленным и разношерстным является китайский народ, возможно, коммунисты вплотную приблизились к тому уровню демократии, который в принципе можно реализовать в такой стране. Но, конечно, не стоит идеализировать сложившуюся в Пекине систему сдержек и противовесов.
По мере того, как капитализм все сильнее проникал во все сферы китайского социума, нивелируя влияние коммунистической идеологии, партия все более становилась форумом для решения бизнес-вопросов. Именно однопартийность привела к тому, что коррупция стала больной язвой китайского общества и неотъемлемой частью политических процессов. Но до последнего времени это никого не беспокоило: пока экономика росла, всем хватало денег на «карманные расходы».
На крепком фундаменте коррупции и экономического роста обе внутрипартийные группы легко находили общий язык. Пока Китай успешно интегрировался в мировую экономику, партия красных принцев тянула страну в ту же сторону, что и «комсомольцы». Но в последние годы экономическая ситуация в стране радикально изменилась, что не могло не сказаться на балансе между группировками.
С одной стороны, в стране начал заканчиваться запас дешевой рабочей силы. Все, кто хотел и мог работать за чашку риса в день, уже работали, а те, кто оставались, либо уже получили более или менее высокую квалификацию, либо ни на что не годились в принципе. Такая ситуация не могла не повлиять на себестоимость китайской продукции. А это сразу же дало конкурентное преимущество Индии и странам Африки, где оставалось множество желающих работать за еду.
С другой стороны, возникла проблема с рынками сбыта. США так и не смогли оправиться после экономического кризиса 2008 года. И хотя согласно официальной статистике их ВВП продолжает расти, по факту все большее количество денег сосредотачивается на верхних этажах социальной пирамиды, тогда как рядовые американские граждане вынуждены положить зубы на полку. В результате начиная с 2015 года рост китайского ВВП упал до смешных 6-7% в год, что более чем прилично по среднемировым показателям, но крайне болезненно для китайцев всех уровней.
Такая ситуация не могла не повлечь за собой политических последствий. И прежде всего они выразились в ослаблении фракции «комсомольцев» и восхождении звезды Си Цзиньпина. На личности этого политика стоит остановиться подробнее.
Си Цзиньпин — это не просто красный принц, это красный принц в кубе. Если большинство его единомышленников по фракции -- дети предыдущего поколения коммунистических руководителей, то товарищ Си является еще и внуком крупного имперского чиновника. Род его тянется в глубь столетий.
Так что государственная служба действительно записана в его ДНК.
В годы культурной революции его отец был репрессирован, а юный Си -- отправлен в деревню, где мог «наслаждаться» радостями труда и перевоспитания. Позже сингапурский диктатор Ли Куан Ю сравнил его с Нельсоном Манделой, сказав, что, несмотря на все пережитые страдания, господин Си не позволяет своему горькому жизненному опыту влиять на его управленческие решения. И вообще Си Цзиньпин — очень вдумчивый молодой человек.
Учитывая, что эти слова были сказаны еще в 2007 году, когда нынешний император Китая был всего лишь одним из многих коммунистических боссов и льстить ему не было никакой необходимости, а также то, что Ли Куан Ю на всю Азию известен как носитель позиции «дедушка старый, ему все равно, в его глазах вы все одинаково ... навоз», то такая похвала дорогого стоит.
В 2013 году красный принц Си Цзиньпин занял место предыдущего генсека-«комсомольца» Ху Цзинтао. Для большинства людей, которые тогда следили за Китаем, было очевидно, что господин Си является компромиссной фигурой. Другое дело, что, по слухам, многие красные принцы были не слишком готовы к его правлению. Так, буквально за месяц до съезда, на котором должно было произойти его возвышение, будущий Генсек внезапно исчез на 11 дней. Причем он даже отменил свою встречу с тогдашней главой Госдепа Хиллари Клинтон.
Долгое время о причинах исчезновения столь публичной фигуры можно было только гадать. Но согласно информации, распространяемой живущим в Китае журналистом Марком Кито, на собрании красных принцев кипели страсти. В результате выяснение отношений вылилось в банальную драку, а бросившийся разнимать задир Си Цзиньпин получил от старшего по возрасту товарища креслом в бок, что привело к его госпитализации.
В любом случае он прошел в финал игры и получил трон главы государства. Дело было за малым: наполнить свою должность соответствующим содержанием и получить реальную, а не декларативную власть. На этом поприще новый глава партии развил бурную деятельность. Для народа он озвучил концепцию «китайской мечты», суть которой состояла в том, что Китай должен стать самой лучшей и сильной страной на планете. По сути, в его правление китайский национализм стал официальной государственной идеологией.
К устранению же конкурентов он подошел, используя лозунги борьбы с коррупцией. Будучи, в основном, незапятнанным коррупционными схемами, он стал сеять страх внутри Компартии. На протяжении пяти лет его правления через сито антикоррупционных чисток прошло 1,34 млн человек. И хотя большинство из них отделались легким испугом, за решетку было отправлено более 278 тыс. человек. Среди них было 440 чиновников уровня замминистра и выше, 35 членов или кандидатов в члены ЦК, а также более 60 армейских генералов. Но это все официальные цифры. Не стоит забывать, что по конфуцианским понятиям, проворовавшийся чиновник обязан совершить самоубийство, а следователи имеют право пытать подозреваемых. Так что реальное количество пострадавших от этой кампании, скорее всего, значительно выше. В результате таких действий к нынешнему съезду «комсомольцы» были если не уничтожены, то загнаны в глубокое подполье.
Вследствие этого Си Цзиньпин смог продолжить свое триумфальное возвышение. Традиционно на своем втором съезде генсек не только должен быть переизбран, но и обязан ввести в состав Политбюро двух молодых функционеров, один из которых и станет его преемником. Однако нынешний глава партии сумел проигнорировать эту традицию, тем самым заложив фундамент дальнейшей концентрации власти в своих руках. Нынешний состав Политбюро практически целиком состоит из соратников, единственным «комсомольцем» остается премьер Китая Ли Кэцян. Но это скорее дань традиции и попытка соблюсти некий минимум приличий. Дополнительным штрихом к происходящему стало то, что «Мысли Си Цзиньпина» стали частью официальной доктрины КПК, что поставило его на одну доску с Мао Цзэдуном и Дэн Сяопином.
Таким образом, генсек сосредоточил в своих руках практически все необходимые рычаги, позволяющие единолично править Китаем. Но завоевать власть и с умом использовать ее — это разные вещи.
Нынешняя международная ситуация крайне сложна для Китая и его нынешнего правителя. С одной стороны, сворачивание международной торговли разрушает экономический базис «комсомольцев», облегчая восхождение Си Цзиньпина. Но теперь, когда восхождение практически завершено, нынешнему правителю необходимо как-то решить многочисленные проблемы, которые одолевают его страну со всех сторон. Поскольку теперь это для него вопрос личного выживания.
Если раньше Китай, следуя завету Дэн Сяопина, скрывал свои возможности и строил свою внешнюю политику на избежании конфликтов и постройке взаимовыгодных отношений, то теперь ситуация изменилась. Новое положение вещей требует новой стратегии. Пекин должен показать, что за ним стоит не только экономическая мощь, но и мощные военные мускулы. Не зря правление Си Цзиньпина стало годами решительного увеличения расходов на армию и закладки китайских военных баз на всей территории планеты. В ближайшее время мы станем свидетелями становления новой мировой сверхдержавы, ушки которой будут торчать в любой точке планеты, как сейчас у США.
Конечно, такое изменение в балансе сил не может не столкнуться с противодействием тех же США и других игроков, не желающих видеть китайского слона в своей лавке. Именно от того, как нынешний «император» Китая справится с этими вызовами, зависит, войдет ли он в историю как второй Цинь Ши Хуанди или станет китайским «Горбачевым».
