Последние недели в Европе прошли под знаком каталонского референдума, успешно продемонстрировавшего, что даже замершие в своем уютном безвременье страны ЕС намного менее устойчивы, чем кажется на первый взгляд. И даже, казалось бы, стабильные государства с многовековой историей могут последовать примеру СССР и Югославии, рассыпавшись на части. Но чтобы осознать глубину возникшей проблемы, нам следует понять процесс формирования Испании как государства.
Прежде всего давайте вспомним, что значительная часть Испании — это горы, а где горы — там горцы, живущие в полуизолированных общинах.
Такая ситуация неминуемо порождает огромное количество маленьких, но гордых этносов со своей уникальной культурой и готовностью загрызть любого, кто покусится на их права.
Таким образом, Пиренейский полуостров изначально был крайне пестрым собранием народов и религий, которые сильно бы удивились, узнав несколько столетий назад, что им предстоит стать испанцами. Однако прогресс не стоял на месте. В XV веке полуостров был разделен тремя королевствами: Кастилией, Арагоном и Португалией. Крупнейшим из них была Кастилия, с населением более 6 млн. человек, тогда как жителей Арагона было приблизительно около миллиона. Такой дисбаланс неизбежно должен был привести к слиянию. Вопрос был лишь в том, будет ли это насильственным или добровольным. В Арагоне решили поступить разумно. В результате королевства объединились посредством династического брака, и таким образом Кастилия стала сердцем будущей Испании. В XVI веке монархи новорожденного королевства продолжили процесс собирания земель, присоединив, путем еще одного династического брака, Португалию. Так они собрали весь Пиренейский полуостров и Южную Италию под своим скипетром. И не стоит забывать про многочисленные колониальные владения этого государства, превратившие Мадрид в доминирующую сверхдержаву своего времени.
Если бы в дальнейшем фортуна не изменила Испании, то никакой Португалии бы не было, а процесс создания единой испанской нации прошел без затруднений. Но начавшаяся в 1618 году Тридцатилетняя война стала для монархии роковой, поставив крест на ее геополитическом могуществе.
Испанские войска проиграли войну не на поле боя — они проиграли ее в тылу. В определенный момент у Мадрида банально закончились деньги.
Тогда возникло желание обложить равными налогами все провинции, а не ограничиваться одной несчастной Кастилией, которая, при всем желании, больше не могла в одиночку тащить на своей спине здание государственности. В результате вся страна оказалась в огне сепаратистских восстаний.
В 1640 году Португалия «вывалилась» в независимость, и казалось, что еще чуть-чуть -- и Испанское государство прикажет долго жить. Но раненый зверь долго и упорно цеплялся за жизнь.
Испания стала полем боя. Хотя окончание Тридцатилетней войны принесло мир Центральной Европе, старые враги Мадрида продолжали терзать потерпевшую поражение монархию. Но центр смог найти компромисс с регионами на фоне разворачивающейся катастрофы: Мадрид практически оставил провинции в руках крупной аристократии. Это позволило ему остановить распад государства, правда, ценой сохранения его глубокой экономической и культурной отсталости и отказа от формирования устойчивой национальной идентичности. Феодальные пережитки на местах тормозили испанскую экономику и парализовали военные возможности государства, что заставило Испанию навсегда покинуть круг великих европейских держав.
Именно в конце этого тяжелого для государства периода и сформировалась каталонская проблема. В время кровавой, и практически общеевропейской, войны за испанское наследство в 1701-1714 годах каталонское дворянство сделало ставку на проигравшую сторону конфликта.
В результате, придя к власти, новый монарх Филипп V начал проводить в государстве политику централизации, лишив старинных вольностей территории, поддержавшие его оппонента. При этом провинции, проявившие к нему лояльность, сохранили свои привилегии.
Именно с этого времени каталонцы затаили обиду на Испанию. Уже в 1734 году во Франции выходит книга «Выход для усыпленных», призывающая европейские страны посодействовать созданию независимой Каталонской республики. Правда, дальше памфлетов дело не пошло. И Каталония впала в столь характерную для Испании феодальную спячку, хотя ее дворянство продолжало лелеять свои старые обиды на Корону.
Ситуация изменилась во второй половине XIX века, когда в Европе начался триумфальный марш национализмов. Каталонцы вдруг проснулись, обнаружив, что у них есть отдельный язык и, наверное, они отдельный от испанцев народ. В 1873 году, пользуясь смутой, вызванной провозглашением в стране республики, они совершили попытку создать независимое государство. Однако восставшая из пепла монархия не проявила желания заигрывать с сепаратистами и быстро подавила мятеж.
Но память о нем осталась. Это отразилось в деятельности каталонского «Шевченко», писателя Жуакима Рубио-и-Ос. Именно он в 1885 году подал испанскому королю Альфонсо XII «Ходатайство о защите моральных и материальных интересов Каталонии», в котором содержались требования по восстановлению старинных каталонских привилегий, отмененных еще в XVIII веке. Таким образом, каталонский национализм, в просторечии каталанизм, заявил о себе не только в сфере культуры, но и публичной политики.
Но само по себе это еще ничего не значило. У каталонского национализма были все шансы умереть во младенчестве, как это произошло, например, с провансальским национализмом во Франции, имевшим схожую судьбу. Но в 1898 году с Испанской империей произошло несчастье, запустившее очередной виток ее распада. В 1898 году Мадрид ввязался в войну со США, в результате чего потерпел сокрушительное поражение, лишившись последних колоний за океаном. Это привело к внутриполитической дестабилизации в стране. Всем стало ясно, что так, как раньше, жить нельзя, а как жить по-новому, никто не знал. В результате все бурлило и кипелои каждый тянул одеяло на себя.
На этом фоне испанский монарх даровал каталонцам национально-культурную автономию, получившую название Каталонское содружество, просуществовавшее с 1914 по 1925 год. Это образование создало для каталонских националистов четкие территориальные границы, на которые может притязать их государство, а также критически важную культурно-образовательную инфраструктуру, необходимую для дальнейшего распространения каталонизма в массы.
Военная диктатура генерала Примо де Ривера в 1923-1930 гг. быстро положила конец заигрыванию с нацменьшинствами, но мечта о независимой Каталонии уже выплеснулась за пределы узкого круга интеллигенции и овладела массами. Поэтому, как только в 1930 году диктатор и правящий испанский король были изгнаны из страны, каталонизм вновь поднял голову.
В 1832 году новопровозглашенная республика предоставила каталонцам автономию. Но не долго музыка играла. Неудачные действия республиканского правительства, мечущегося между ультраправыми и ультралевыми партиями, повлекли военный мятеж, возглавляемый генералом Франко, быстро переросший в гражданскую войну 1936-1939 гг. В этой войне каталонцы оказались на стороне республиканского правительства, поскольку приход к власти радикального испанского националиста Франко не сулил им ничего хорошего. Битва за Барселону, столицу Каталонии, стала одним из последних больших сражений этой братоубийственной войны.
После окончательной победы франкисты занялись созданием единой испанской нации. Каталанизм, в ходе проведения решительной политики испанизации региона, был запрещен, вплоть до смерти генерала Франко в 1975 году. Последней волей диктатора была реставрация монархии.
Таким образом, на испанский трон взошел король Хуан Карлос I, который провел демократизацию страны. В случае с Каталонией это вылилось в активную каталонизацию региона, получившего с 1979 года статус автономии. Теперь каталонцы получили карт-бланш на культурное доминирование в границах своей административно-территориальной единицы. Каталонский язык был приравнен в своей значимости к испанскому.
И даже более того: все жители Каталонской автономии, независимо от происхождения, вынуждены изучать каталонский в обязательном порядке, а занятия по испанскому языку проходят в школах дважды в неделю. Ситуация усугубилась тем, что в последние десятилетия Каталония стала одним из наиболее экономически развитых регионов Испании. Здесь сосредоточено 20% национального ВВП, при населении в 7,5 млн человек, что составляет 16% от общей численности населения страны. Это дало возможность региональной элите запустить лозунги вроде «Хватит кормить Мадрид».
Такое положение вещей вызвало подъем национального самосознания и сделало каталонский сепаратизм реальной угрозой целостности Испании.
Конечно, людей, достаточно безумных, чтобы действительно приступить к созданию независимого государства со столицей в Барселоне, было изначально немного. Но присутствовало стойкое нежелание делиться с более бедными провинциями страны.
* * *
В 2009-2010 годах по Каталонии прокатилась серия городских консультативных референдумов, на которых странным образом побеждали сторонники независимой Каталонии. Причем идея независимости набирала более 90% голосов всех участников голосования, что говорит либо о массовых махинациях при подсчете, либо, что вероятнее, о том, что на эти референдумы ходят лишь убежденные сторонники независимости. Поэтому никакого практического значения они не имеют, а служат лишь рычагом давления на Мадрид.
Консультативный референдум, проведенный властями автономии на общекаталонском уровне 9 ноября 2014 года, несмотря на свою полную нелегитимность, продемонстрировал 80% поддержки идеи независимости. Что опять-таки скорее говорит о составе его участников. В любом случае это стоило тогдашнему лидеру автономии двухлетнего запрета занимать любые государственные должности, поскольку этим «референдумом» он нарушил постановление Конституционного суда Испании.
В то же время более-менее объективные соцопросы показывают, что мнения разделились почти поровну, с небольшим перевесом в пользу сторонников единой Испании. И это вовсе не удивительно. Поскольку лишь 35% населения автономии говорит на каталонском языке, а 45% — испаноязычные, являющиеся либо выходцами из других регионов, либо сильно ассимилированными каталонцами.
Тем не менее на выборах в Каталонии регулярно побеждают сторонники независимости, которые в случае нужды могут вывести на улицы Барселоны сотни тысяч своих единомышленников. И совершенно очевидно, что большая часть политической элиты этого региона заинтересована в создании своего государства намного сильнее, чем рядовые граждане. Так, почти три четверти каталонских мэров (712 из 947) выступили в поддержку независимости. Правда, проблема состоит в том, что в их населенных пунктах проживает лишь 35,5% населения потенциального государства. При этом большинство сторонников независимости — это представители беднейших и малообразованных слоев общества, свято верящих в то, что если каталонцы перестанут «кормить» Испанию, их положение улучшится.
В этом заблуждении их поддерживают местные популисты, утверждающие, что независимая Каталония останется членом ЕС и их жизнь практически не изменится. Но это противоречит официальной позиции Брюсселя, заявившего, что новопровозглашенное государство не сможет автоматически стать членом ЕС. И учитывая, что решение о принятии новых членов требует консенсуса всех участников ЕС, Мадриду вполне по силам закрыть ворота ЕС для Барселоны навсегда. А тот факт, что после провозглашения независимости Каталония вообще не будет иметь никаких договоров о свободной торговле с другими странами, подвергает ее большому риску стать одним из беднейших европейских государств.
Однако бравые каталонские политики уверенно ведут доверившийся им народ прямо к катастрофе. Несмотря на все попытки Мадрида вернуть ситуацию в правовое поле, они игнорируют испанскую конституцию и решение Конституционного суда, который еще в 2014 году вынес вердикт, что вопрос о целостности страны может рассматриваться лишь на общенациональном референдуме. Тем самым нынешнее руководство автономии нарушает закон и рискует жизнями людей.
И отказывается осознавать тот факт, что в случае, если любая часть Испании обретет независимость, это — в силу сложной истории и внутренней гетерогенности — может запустить цепную реакцию и спровоцировать обрушение всего государства. Да, в мире слышали лишь о баскском и каталонском сепаратизме, но по факту каждая испанская территория имеет свою региональную идентичность и местечковый сепаратизм, лишь ожидающий своего часа. Таким образом, Испания рискует вновь ужаться до размеров Кастилии XV века, обнулив шесть столетий государственного развития. Что требует от центральной власти подавления сепаратистских выступлений любой ценой.
Сейчас, когда референдум закончился, выбор дальнейшего пути развития событий зависит от конкретных политиков в Испании и Каталонии. Всего в референдуме приняли участие 42,3% населения региона, при этом за выход из состава Испании проголосовало 90% участвовавших в этом мероприятии. Такие цифры заставляют серьезно усомниться в том, что этот референдум выражает волю жителей Каталонии. Но принятый недавно в Каталонии закон «О правовом и учредительном переходном периоде республики» развязывает властям автономии руки, позволяя им даже такие сомнительные результаты выдать за победу сторонников независимости и начать процесс создания нового государства.
Испанский премьер уже заявил, что никакого референдума не было и страна нуждается в общенациональном диалоге. В то время как лидер автономии Карлос Пучдемон сообщил общественности, что Каталония сделала свой выбор в пользу независимости. Теперь слово за каталонскими политиками, которые могут либо повести себя разумно и, спекулируя на крови своих сограждан, травмированных в день волеизъявления (всего пострадало более 760 человек), выторговать себе новые уступки со стороны Мадрида. Либо изобразить себя мучениками, провозгласить независимость региона и многократно умножить число пострадавших. В конечном итоге они будут вынуждены бежать из страны или сесть в тюрьму.
Поскольку, даже учитывая тот факт, что местная полиция будет на их стороне, силы слишком не равны.
Тем не менее, чем бы ни закончился нынешний референдум, очевидно, что по своей природе он является не внутренней испанской проблемой, а результатом кризиса нынешних европейских институций. Потому рассматривать последствия и причины этого сепаратистского выступления следует как на общеевропейском уровне, так и на уровне Испании.
Прежде всего нужно понимать, что локомотивом евроинтеграции всегда была северо-западная Европа в лице франко-германского союза. В результате, хотя ЕС приносит пользу всем своим участникам, Германия и Франция, как старейшие и сильнейшие члены этого образования, умели получать от него больше, чем другие. Но эта «небольшая» асимметрия терялась на фоне выгод, получаемых от общеевропейской зоны свободной торговли. До кризиса 2008 года казалось, что это лишь вопрос времени, когда страны Южной и Восточной Европы достигнут немецкого уровня.
Однако начавшаяся в США экономическая катастрофа расставила все по своим местам. Выяснилось, что основным бенефициаром от существования ЕС в нынешнем виде является Германия, которая сумела конвертировать свое экономическое преимущество в политическое доминирование над другими европейскими государствами. Что, в свою очередь, позволило Франции и Германии справиться с последствиями экономического кризиса, свалив его издержки на малые государства Южной и Восточной Европы. Это, разумеется, породило волну евроскептицизма.
Но ситуация такова, что правящие национальные элиты этих государств слишком завязаны на общеевропейском пространстве. И они чудесно понимают, что любая попытка сепарации от ЕС неизбежно обернется полным крахом их экономики, несопоставимым по масштабу с нынешними проблемами. А полный распад Евросоюза неминуемо приведет к новому витку глобального экономического кризиса с непредсказуемыми последствиями. Такая ситуация парализует их волю, заставляя принимать участие в игре, в которой они лишены возможности выиграть. Хотя каждая отдельная страна, несомненно, может на национальном уровне принять достаточно эффективные меры для борьбы за повышение собственного благосостояния, это неминуемо повредит функционированию общеевропейского рынка.
Очевидно, что такое положение вещей приводит к тому, что рядовые граждане теряют веру в свои правительства и голосуют за левых и правых демагогов «а ля Трамп», обещающих простые решения сложных проблем. А ситуация с Каталонией демонстрирует, что если голосование за популистов в центральные органы власти не приносит желанных изменений, избиратель вполне может начать голосовать за политиков той же породы на местных выборах. А уж они порасскажут ему, кого он тут кормит и что как только он проголосует за создание отдельного государства, в котором местные «Трампы» смогут стать полноправными владыками, у него тут же все наладится.
Наши «телевизионные интеллектуалы» любят говорить, что империи склонны распадаться. Проблема состоит в том, что распадаются только неудачливые империи, а те из них, которые дожили до наших дней, уже давно провели успешный ребрендинг. И предпочитают называться национальными государствами.
И ничего, что на французском языке, еще 230 лет назад, на территории Франции говорило лишь 3% населения, живущих в Париже, а Великобритания — это имперское государство, созданное благодаря успешным завоеваниям англосаксами Уэльса и Шотландии. Успешная империя может любого перевоспитать в лояльного гражданина и отбить у него всякое желание пользоваться его «варварским» языком. Просто в случае с Испанией и Россией глобальные геополитические катаклизмы помешали их имперским проектам увенчаться успешным перевоплощением в национальные государства. Таким образом, любая более-менее крупная европейская страна имеет в своем составе мятежные территории, население которых успешно сопротивляется ассимиляции.
И если каталонский прецедент будет сколь-нибудь успешным, Европу может накрыть целая волна сепаратистских референдумов.
Проблема состоит не в том, что они могут добиться успеха, в большинстве случаев это практически исключено. А в том, что национальные элиты окажутся перед выбором: выход из ЕС или раскол своего государства, который все равно неизбежно приведет к выходу из ЕС, поскольку любое сепаратистское движение неминуемо порождает ответную реакцию.
И если даже в столь молодой стране, как наша, восточноукраинский сепаратизм привел к созданию добровольческих батальонов, то легко представить, что произойдет в той же Испании, если Каталония действительно продвинется в сторону независимости. Уже сейчас испанский премьер был вынужден запретить публичные проводы полицейских, направленных испанскими властями в Каталонию из других регионов.
Поскольку их провожали действительно вполне массовые патриотические манифестации. И такой локальный патриотизм уж слишком сильно не вписывался в официозную стерильно-космополитическую европейскость. Так что местечковый сепаратизм выступит допингом для правых сил всей Европы, позволив им вооружиться не только ненавистью к мигрантам, но и лозунгами о спасении Отечества от распада.
Единственный вариант развития событий, который ведет к сохранению единого европейского пространства в нынешней ситуации, — это принятие инициатив, озвученных президентом Франции Макроном 26 сентября в Сорбонне. Фактически французский лидер предложил провести достаточно радикальную централизацию ЕС, в результате которой на карте мира возникнет еще одна сверхдержава. Такой подход позволит ЕС функционировать не в пользу отдельных своих членов, а выступать единым государством, служащим в равной мере всем своим гражданам.
