...Верить в то, что Вселенная состоит из темной материи и управляется темной энергией, автор этой необычной книги не советует. Все это досужие сплетни теоретиков, утверждает она, а после того, как кухарки научились управлять государством, подобные рассуждения вообще на грани сексизма. Так из чего же все-таки сделаны наши вселенные? На самом деле, как можно узнать из «Происхождения и эволюции галактик» Ольги Сильченко (М.: Век 2), мы видим и прослеживаем структуры во Вселенной именно через исследование этих самых галактик. Поэтому эволюция Вселенной — это эволюции галактик, и никаких мужчин по пути. «Такой „экстремистский“ тезис я буду доказывать, обосновывать, иллюстрировать на протяжении всей этой книги», — обещает автор.
На самом деле все правильно, так их. Поскольку был уже такой астроном Эдвин Хаббл во времена внегалактической астрономии, и что? Создавал он свою морфологическую классификацию галактик, думая, что рисует эволюционную последовательность, а в действительности все эти его «эллиптические» и «сфероидальные» галактики оказались бреднями сельского акушера. Вслед за Хабблом мы до сих пор называем те галактики, что слева, галактиками «ранних типов», а те, что справа, — галактиками «поздних типов». Такие неточные сроки беременности наша наука, конечно же, принять не могла, и роды были преждевременны. В частности, как утверждают в этой занимательной книжке, галактики разных морфологических типов заполняют разные интервалы масс. Среди эллиптических, например, есть и очень массивные первенцы, до 1012 масс Солнца, и совсем карликовые. Спиральные же галактики бывают только «средней» массы — они встречаются в узком диапазоне интегральных абсолютных звездных величин. А вы говорите, патриархат. Четвертый сон Веры Павловны у Чернышевского растолковать не можем, а туда же — нуклеосинтез, динамический нагрев, плашки три восьмых дюйма.
Увлекательность же истории с «женским» взглядом на звезды в том, что нам предлагают решение вопроса без особой «научной» серьезности.
Только популярное изложение, только суть дела в энной степени прозрачности фактов. Обладают, например, эллиптические и дисковые галактики принципиально разным моментом импульса, и что? Ну вращаются первые очень медленно или почти не вращаются, а вторые, как утверждал тот же Хаббл, демонстрируют весьма значительный момент, и что с того? Это ваш родственник, папа ваш Хаббл? «Откуда они его могут взять на промежуточных стадиях эволюции?» — удивляется автор этому самому импульсу. Молчит Хаббл, не дает ответа его «повивальная» схема.
То же самое, развенчивают дальше, уже в 1970-х, когда среди астрономов утвердилось мнение, что галактики разного морфологического типа имеют разные начальные условия и сценарии формирования, поэтому не могут превращаться друг в друга. Ясно, что это смешно и продержалось недолго.
Уже к середине 1990-х и до нынешнего времени считают с точностью до наоборот. Сначала образуются чисто дисковые галактики, потом у них в ходе вековой эволюции нарастают балджи, а потом они и вовсе сливаются друг с другом в пароксизме страсти и начинают новую жизнь уже как сфероидальные эллиптические галактики.
Но феминизм недаром был изобретен романтиками науки. «Чтобы образовать любую звездную структуру, нужны сами звезды!» — восклицает автор. И если уж их в этой книге зажигают, то будьте уверены, что это кому-нибудь нужно. Дальше все ясно, дальше уже лирика, как у Земфиры: «По всем 150 галактикам, у которых красное смещение измерено спектрально, калибровки фотометрических z, естественно, были проверены; авторы методики уверяют, что точность фотометрических красных смещений, определенная как (zph − zspec) / (1 + zspec), лучше 5%. Среди того большинства галактик, у которых z < 1, опять же большую часть представляют слабые голубые галактики с нерегулярной морфологией, и относительное количество таких галактик явно растет с z».
По поводу героев следующей книги уже не скажешь словами Маргариты «обе вы хороши», коими она обложила домохозяек на коммунальной кухне. Феминизм в данном случае не пройдет, и уж отцы-основатели современной физики точно дадут фору всем романтикам мира. В книге «Играют ли коты в кости?» Пола Хэлперна (СПб.: Питер) их целых два, но это не суфражистки и не Белка со Стрелкой, а всего лишь Эйнштейн и Шрёдингер в поисках единой теории мироздания. Одной, добавим, на всех, и за ценой, вот уж действительно, они не постоят.
Цена всему этому даже не мяч в коробке или бочка с порохом, как у Эйнштейна, а еще большее душегубство ради мира во всем мире и на коммунальных кухнях физиков-лириков заодно. Ведь даже самый последний кондуктор еще в самом начале наших отношений с наукой предупреждал, что с котами нельзя. В смысле в трамвай, а не то, что все подумали. А здесь? Берется один кот, сажается в барокамеру и засыпается ураном. «Суть в том, — потирал руки Шрёдингер в письме к Эйнштейну, — что до того, как ящик будет открыт и мы увидим, что в нем, уран имеет равные шансы распасться или нет, следовательно, шансы кота на смерть или на выживание так же равны».
И не то чтобы ученый не любил котов, как вспоминала его жена, или служил в отделе очистки, просто «было у него желание увековечить память об одном из них». А тут еще Эйнштейн пороху подсыпал. «Ваш пример с котом показывает, что мы полностью солидарны в отношении оценки характера современной теории, — искренне радовался он. — Пси-функция, в которой одновременно содержится и живой и мертвый кот, просто не может использоваться для описания реального состояния дел».
И пускай ни пса в этой самой пси-функции не было видно, но термин «запутанность» у Шрёдингера в данном случае все-таки возник, а история с котом даже приобрела важный вид работы под названием «Текущая ситуация в квантовой механике». Как бы там ни было, но котов мучить физическая общественность больше не позволила, и ученый разочарованно писал, что «вероятностные квантовые правила не применимы к живым существам». А применить в конце 1930-х ох как хотелось, но он пока сдерживался. Только зубами скрипел в статье «Индетерминизм и свобода воли», замешанной на идеях Ницше. В чем ее суть? «Подумайте, к примеру, о такой ситуации, — предлагал автор, — вы сидите на официальном приеме рядом с очень важными персонами, и вам ужасно скучно. Могли бы вы ни с того ни с сего запрыгнуть на стол и растоптать стаканы и прочую посуду, просто ради удовольствия?». Тому, кто отгадает, — приз: право нажать красную кнопку. Хотя это почти невозможно. «Ни один историк не предложил алгоритм, который мог бы точно объяснить решения Шрёдингера, — печалится автор книги, — ни с использованием принципа неопределенности, ни с использованием какого-либо другого метода».
У Шрёдингера вообще после того случая с котом все в жизни пошло наперекосяк. Жена крутила направо и налево, Гитлер, опять-таки, пришел к власти, и отдел очистки занялся совсем другими вопросами. Сам он писал стихи, любил подростков, изучая с ними волновую теорию, впрочем, Нобелевскую премию ему дали не за это. «В моих научных работах, как и вообще в жизни, я никогда не придерживался какой-либо генеральной линии», — признавался он в конце.
И если в эксперименте с котом, чья волновая функция представляла собой смесь равных частей жизни и смерти до тех пор, пока исследователь не откроет ящик, Шрёдингер смоделировал неправдоподобную ситуацию в надежде показать, что квантовая механика становится своеобразным фарсом, то авторы следующей книги вполне серьезны. «Алиса в стране наук» Дмитрия Баюка, Константина Кнопа и Татьяны Виноградовой (М.: Манн, Иванов и Фербер) — это попытка современных ученых (биолога, физика и математика) разгадать тайны и загадки, оставленные Льюисом Кэрроллом в его знаменитой сказке. Так сказать, научные объяснения эпизодов. Не в том смысле, что «горчица — это минерал», а «Лондон — столица Парижа», а куда, например, исчез Чеширский кот. Причем задолго до экспериментов Шрёдингера.
И если уж сама Алиса «все падала и падала», то уместен также рассказ о том, как работает гравитация. И что бы произошло с нами, если бы мы уменьшились, как Алиса? А если бы выросли? А если бы вообще не ели никаких грибов? И как, в конце концов, бег по кругу вокруг птицы Додо связан с миграцией копытных в Серенгети?
Итак, по поводу кота. Опять-таки, берется один, но сажается уже не в урановую шахту в Джезказгане, а на шлифовальный станок. Зачем? А иначе задачку с Чеширским котом, которого повстречала Алиса и который то и дело исчезал, нам никак не решить. «Чеширский кот (как и другие коты), скорее всего, был шероховатым, — объясняют авторы „научную“ живодерню. — Во всяком случае, с точки зрения физики. Но даже если бы кот был отполирован до блеска, Алиса все равно бы продолжала его видеть. И он никак не мог бы внезапно исчезать и снова появляться».
Как видим, пардон за каламбур, невидимый отдел очистки все-таки работает и голова варит. Дальше все просто, как в полиции нравов. Если луч света — это поток фотонов и природа его двояка (он одновременно и волна, и частица), то надо лампу в глаза! А лучше две. Интерференционный узор перед Алисой, скорее всего, возникал, когда на кота кто-то светил. Но кто? Мартовский Заяц? Герцогиня? С двух рук, по-македонски. А если лазером, как предлагают авторы? «Можно, — отвечают нам, — но для этого тонкий лазерный луч надо рассеять. Это можно сделать, если держать на его пути рассеивающую линзу — например, стекло от „близоруких“ очков. Более того, можно направить луч таким образом, чтобы, отразившись от кота, его изображение попало на фотографическую пластинку. А если на ту же пластинку одновременно направить еще один лазерный луч, то на ней будет зафиксирован интерференционный узор, в котором будет „спрятана“ информация о коте».
И так на протяжении двух десятков эпизодов этой отнюдь не детской сказки. Эксперименты, взлеты-падения, игры в крокет головой профессора Доуэля и прочие научные безумства, не умещающиеся, словно мышь Соня в сахарнице, в голове у взрослого читателя.
