Во все времена люди, как известно, чем-то мерялись — удилищами, зарплатами, ростом безработицы и прочей хурмой и клюквой бытия. Тем же временем, кстати, тоже. «Однако умение измерять какую-либо величину не означает понимания природы описываемого ею явления», — охлаждают наш пыл в книге «Время есть тело» Александра Строганова (М.: Традиция). Имея в виду, что относительно природы времени современная наука не имеет общих представлений, а представители разных областей знания вкладывают в само понятие времени свой собственный смысл. Какой, спросим, смысл? Как правило, никакой, если уж даже общих представлений нет. Время, есть дело. Тело, есть время? Время всегда есть, как говорил Хайдеггер, и пришло, наверное, время отведать тела текста.
Кроме теории суточных щей, о которой мы недавно говорили в контексте модели времени, предложенной в «Голубом сале» Владимира Сорокина, есть и другие идеи. Например, важнейшей научной работой последнего столетия, посвященной свойствам времени, является «Причинная или несимметричная механика в линейном приближении» русского астрофизика Николая Александровича Козырева (1908–1983). А уж временной «гастрономии» и личности самого Козырева посвящена книга Строганова. Кстати, польза от нее еще и в том, что уникальная обложка, выполненная из алюминизированного материала, позволяет использовать книгу как экран или отражатель по отношению к распространению плотности времени.
Так что налетай, если щи жидковаты!
Ну, и сплошные метафоры тут не зря. Козырева называют «истинным поэтом», «человеком Времени», который только и умеет оперировать понятиями, время для которых еще не наступило. Каких именно? А вот. «Время, как некая сущность, не распространяется, оно пребывает и присутствует, любое событие здесь есть, одновременно, и событие там. У времени, как у некоей сущности, на еще более глубоких горизонтах бытия нет длительности. Время существует и пребывает, и с этого ощущения вся Вселенная есть единая математическая точка».
Таким образом, «сочетая опытное мировоззрение с философским созерцанием», живет в этой книге Николай Александрович Козырев, «навсегда вошедший в планетарную эйдетическую цепь людей Знания». Где остальные, спросите? Они были, поверьте. Козырев прошел Колыму, он видел там и тела, и время, и тех, кто «время свое заморозил и крови горячей не пролил», как Осип Эмильевич Мандельштам, который вполне мог вместе с ним выбивать на досуге из одежки лагерных вшей, а из головы — петербургскую спесь.
На самом же деле в книге проводятся параллели с аналогичными «опытами со временем» Ньютона, Декарта и Ломоносова. Только они увидели реку Времени, а Козырев указал ее направление, и это не Вечность, а вечное обновление тут и теперь.
И вот еще какая «литература». В книге Строганова рассказывается о потрясении, которое испытал Козырев, после чего стал изрекать и предсказывать. А официальная наука, естественно, стала все эти вещи неофициально замалчивать. А как иначе, если ученый повсюду твердил о том, что свет звезд — хоть кремлевских, хоть небесных — находится извне, а не внутри, в кабинете Сталина и под сиденьем лунохода. Возможно, это было божественное начало, которое он прозрел? Отсюда и аберрация в названии книги, смахивающей на «застольное» слово Христа: «время есть тело». Ну, и пить, если помните, тоже.
...Кроме наличия жизни на Марсе, которое нас всегда живо интересовало, обидное отсутствие динозавров остается не менее актуальной проблемой. Действительно, восклицают в «Темной материи и динозаврах» Лизы Рэндалл (М.: Альпина Нон-фикшн), почему они господствовали на Земле многие миллионы лет, а потом неожиданно вымерли? Кстати, Марс с его надоевшей жизнью здесь тоже очень даже причем, поскольку подзаголовок у книги — «Удивительная взаимосвязь событий во Вселенной».
Если коротко, то считается, что причиной написания подобных книг был не советский фильм «Убить дракона», а гибель динозавров, случившаяся в результате столкновения с кометой, однако никто не знает, почему она сошла со своей обычной орбиты. Ну, а автор книги, известный физик-теоретик, конечно же, против подобной теории.
Если же еще короче, то схема замеса такая. Есть несуществующий фильм Спилберга (не о драконах), компьютерная игра «Темная материя» (ну, или одноименный сериал) и, естественно, динозавры — для интриги и чтобы не скучно было. «Хотя и темная материя, и динозавры будоражат воображение, — делает руками умные пассы автор, — у вас есть все основания считать, что между невидимой физической субстанцией и легендарными созданиями нет ничего общего. Вполне возможно, что так оно и есть. Вместе с тем Вселенная — по определению единое целое, и, в принципе, ее составляющие должны взаимодействовать».
И вот они уже взаимодействуют, а почему бы и нет? Не заметили же вы пару абзацев назад ошибки в том, что динозавры столкнулись с кометой? Ну вот, и дальше не замечайте. А ведь так всегда бывает в кино. Троньте какое-нибудь гуано, и оно вмиг увеличится в размерах, будто в «Пятом элементе» Люка Бессона. А не надо трогать, ибо может это быть и «темная материя», и прочее вселенское зло, унесшее жизнь невинных динозавров. «Хочу сразу сказать, что я не знаю, верна ли эта идея, — пытается остановить нас автор. — Ведь только очень необычный тип темной материи мог оказать ощутимое влияние на живых существ (которых, строго говоря, уже нет в живых)». Но мы уже увлечены, нас, вообще-то, очень легко увлечь уже одним этим самым «строго говоря», от которого загораются сердца. Мол, а если не «строго говоря», и Гагарин с Чапаевым живы?
В самом начале занимательной книги «Молекулы. Строительный материал природы» Теодора Грэя (М.: Corpus), наверное, как нигде и как нельзя лучше изложена причинно-следственная связь, двигающая, так сказать, современную науку. Кто-то пишет о динозаврах, кому-то нравятся батончики «Марс», но на самом деле все преследуют одну и ту же цель: чтобы было прикольно. Ну, или как-то более научно говоря.
Например, как описывает свои стимулы автор этой книги? Это же действительно страшно! Представьте себе, что периодическая таблица уже кем-то заполнена, словно кроссворд в дачном сортире. Можно, конечно, в шашки, поскольку в шахматах вроде бы всего 32 фигуры, но, опять-таки, те же пешки позволяют разыгрывать бессчетное множество партий. Неинтересно, долго, скучно. «Когда я попытался навести хоть какой-то порядок в мире молекул, разбирая их на классы, — признается автор, — то быстро зашел в тупик: число классов оказалось слишком велико, чтобы здесь все можно было описать. И я пошел другим путем: из всего многообразия молекул выбрал лишь те, которые могут показаться вам интересными и помогут понять некоторые общие принципы».
Вот это дело, обрадуемся мы, мечи «интересные» молекулы на стол. И автор, стоит отдать должное составителям, переводчикам и редакторам его книги, мечет. Можно сказать, даже жжет. Сгорая в пламени популярной науки, мы заодно узнаем, «какая молекула похожа на ботинок, а какая — на компьютер; за что парфюмеры любят бобров и кашалотов; чем опасны мармеладные мишки и лакрица; что общего у локонов красавиц и носорожьего рога, а также у пороха и лака для ногтей; как распознать инопланетянина; почему деньги пахнут, как горит сталь и из чего делают школьные мелки; почему одеяло из гагачьего пуха стоит целое состояние, а надпись „Никакой химии!“ на этикетках не имеет никакого смысла».
В принципе, смысла не слишком много почти во всем, но книжку спасает масса картинок. Углерод, хром, неон — не в скучной таблице, а на кухне и в гараже. Даже в упомянутом сортире, да-да. Вот, скажем, туалетный утенок. Не веселое дезинфицирующее средство из телевизионной рекламы, а просто забытая в туалете ролевая игрушка. В чем суть игры? Сейчас поймете и тогда, возможно, навсегда забудете о ключах для наручников, поскольку от «эротической» хватки автора не так легко освободиться. «Почти все атомы этого утенка имеют в ядрах 11 протонов: это натриевый утенок, — заводит он невинно и, ухватив за кончик ваше рассеянное в картинках внимание, хищно продолжает: — Но некоторые атомы на поверхности имеют 8 протонов: это атомы кислорода. Откуда они? Из воздуха. Они соединились с атомами натрия в оксид натрия — белый порошок, который притушил металлический блеск натрия. Некоторые атомы утенка имеют также другое количество протонов, но это примеси, которые присутствуют в любом веществе. Обратите внимание, что у натрия на внешней оболочке лишь один электрон. Он однозначно почти целиком определяет химическое поведение натрия».
Пулей вылетев из дачного кабинета, раскрасневшийся и злой, вы тут же наткнетесь на мягкую руку учителя, застегивающего вас на все пуговицы своей веселой проповеди. «Утихомирить атомы натрия и хлора очень просто, — доверительно поведает он, — достаточно взять один внешний электрон у натрия и отдать хлору. Натрий легко смирится с потерей, потому что у него откроется предыдущая, заполненная оболочка, а хлор получит вожделенный недостающий электрон. В результате атом натрия приобретет положительный заряд, атом хлора — отрицательный. Теперь ничто не препятствует им с помощью электростатических сил соединиться в хлорид натрия (поваренную соль)».
Но не надо ни с кем и ни с чем соединятся, поскольку впереди еще не один десяток страниц о том, как автор решил «подучить органическую химию потому, что ему нравились названия соединений: не столько их звучание, сколько то, что вместе они образуют таинственные, прекрасные кружева знания». Так что кружите и вы, и будет вам, так сказать, наука.
