События января — февраля 2015 года в районе так называемого Дебальцевского выступа до сих пор вызывают неоднозначную реакцию в обществе.
Одни считают выход наших подразделений после боев одним из самых больших провалов Генштаба (после Иловайска), другие (и прежде всего высшее военное и политическое руководство страны) называют его одним из самых больших успехов за всю донбасскую кампанию. Как же происходил вывод, мы постараемся разобраться.
Карта выхода дебальцевской группировки (источник — radiosvoboda.org).
С развертыванием полноценной войсковой операции в Дебальцево и окрестностях, и особенно после потери ряда ключевых опорных пунктов, командование ВСУ начало разработку операции по выводу войск в направлении Артемовска. Основной проблемой была погода — несерьезные морозы, которые не давали возможности использовать полевые дороги, а также большие проблемы со связью (уже после окончания операции выяснилось, что РФ стянула сюда рекордно большое количество средств РЭБ).
План операции предусматривал поэтапный отход частей с занимаемых позиций с прикрытием флангов подразделениями десантников и группами спецназа. Сама операция должна была быть прикрыта «огневым валом», для чего стянули фактически всю наличную на фронте ствольную и реактивную артиллерию.
Итак, судя по опубликованным данным Генштаба, отход должен был осуществиться в очень короткое время (с 06:00 до 08:00 18 февраля) в три этапа: сначала отходить должны были подразделения, державшие оборону на участке Малоорловка—Орло-Ивановка, потом — части из восточной части Чернухино и, наконец, последними — тыловые части непосредственно из Дебальцево. В арьергарде должны были находиться два батальона из 128-го огпбр и 30 омбр.
Колонна вышедших бойцов.
В свою очередь, фланговое прикрытие осуществляли два штурмовых отряда из состава 95-й оэмбр и сводные группы спецназа 3-го и 8-го полков, а также 73-го центра морских специальных операций.
Причем из-за повышенного режима секретности (детально приказ на выход был доведен только до командиров бригад) и проблем с координацией ситуация была весьма непростой. Вот что вспоминает командир сводного отряда прикрытия (командир 1-го батальона 95-й отдельной аэромобильной бригады) Герой Украины Игорь Герасименко: «Замысел состоял в том, чтобы не позволить противнику вести огонь по войскам, которые будут выходить. Противник был в Логвиново, и нашей задачей было занять господствующую высоту с этой стороны, чтобы их задавить огнем. На высоты вышли в ночь с 17 на 18 февраля. А утром — выход, тогда и началась „карусель“. Боевики проснулись и начали вылезать на свои высотки. Ну, и между нами завязался бой. Чтобы вы понимали: окопов-то не было, потому что почва очень каменистая, плюс мороз. Поэтому то, что понарывали снаряды, и было укрытием.
Сколько по времени наши выходили, я уже не помню, но хорошо помню, что они стреляли по нам. Мы вели огонь по соседней горе, чтобы они не стреляли по нашим войскам, а наши, выходит, „крыли“ нас. Дошло до того, что командир второй роты Юра под огнем вылез на БТР и держал украинский флаг, чтобы они поняли, что это свои».
БРДМы батальонов территориальной обороны на пути из Дебальцево.
Сам выход по директиве Генштаба должен был произойти в ночь с 17 на 18 февраля 2015 года, причем у командиров частей было буквально несколько часов, чтобы подготовить и организовать выход. Почему так поступили, объясняет заместитель начальника управления военно-стратегического анализа Генерального штаба ВСУ Евгений Острянский: «Если бы они узнали за трое суток, то из-за паники могли начаться самовольные отходы, а условий для отступления еще не было создано. Был бы панический отход и значительно большие потери. Это был бы второй Иловайск».
При этом приказ на отход из-за отсутствия связи не довели до всех. Вот характерные воспоминания того периода: «Под утро 18 февраля дозвонились по мобильному к командиру батальона. Он очень удивился, когда узнал, что мы еще в Дебальцево. А мы удивились не меньше, когда услышали, что вокруг никого из украинских войск уже нет. Нет их и на „поляне“ [базовый лагерь 128-й горно-пехотной бригады в окрестностях Дебальцево. — М. Ж.]. Ночью все оставили Дебальцевский плацдарм».
Как уже упоминалось, отход прикрывался массированным артиллерийским налетом: удару подверглись не только боевые порядки боевиков, но и мобильные резервы противника, особенно на санжаровском фланге, который был наиболее опасен для флангового удара.
Один из бойцов 26-й артиллерийской бригады вспоминал: «Когда 15 февраля огласили перемирие, началось то, к чему никто не был готов.
Сначала количество стрельбы очень сократилось, но потом числа до 17–18-го наши ребята со второго взвода выстреляли за сутки более 300 снарядов. Доходило до того, что просто падаешь от усталости. Потому что они-то стреляют, а мы в это время в лагере фуры разгружаем сутками, то есть с утра до ночи».
Брошенная и уничтоженная бронетехника ВСУ на артемовской трассе.
Тем не менее полностью без потерь провести такую сложную операцию, естественно, не удалось.
Из интервью бойца Национальной гвардии Дмитрия Каштеляна: «Около трех часов ночи начался сбор. Все, что заводилось, завели. Все остальное жгли. Проблема была в том, что, насколько я понял, никто не знал дороги. Позади нас Дебальцево уже горит, а мы не знаем, куда ехать.
Их разведка засекла, что мы отступаем. Все это выглядело, как гонка „Париж — Даккар“. Кто как мог, так и ехал. Выбирались ямами, горбами, выезжали на какие-то дороги и снова съезжали. А потом, перебираясь через реку, застряли в болоте, и нашу машину даже вытягивал танк. А через десять минут нас подорвали».
А вот еще воспоминания одного из бойцов 128-й бригады Николая Волкова: «Выскочили на артемовскую трассу, проехали несколько километров и ушли вправо — в поля. Видели много разного транспорта: военные „Уралы“, „Газоны“, БТРы, БРДМы, танки. Часть техники горела, часть просто бросили, потому что закончилось топливо. Карты у нас не было, поэтому брошенная техника служила неким ориентиром».
Многие солдаты и офицеры, бросив технику, выходили полями вплоть до 20 февраля. Не всех смогли найти сразу, потому что элементарно не было связи. Однако основная часть вышла именно 18 февраля в Артемовск, Светлодарск и Парасковиевку.
«Народу было много. Солдаты, техника, в небе летали вертолеты. Кто-то радостно рассказывал о том, как он выходил. Кто-то молча курил. Офицеры сверяли списки бойцов. Волонтеры носили горячий чай, раздавали еду, теплые вещи. Вкуснее чая я еще не пил».
Вышли... Район Артемовска.
Всего из 2700 человек дебальцевской группировки вышло около 2650 человек. Погибли при выходе и пропали без вести около 40 человек, 13 были взяты в плен. Было большое количество раненых и обмороженных. Только артемовская больница в тот день приняла около ста человек. Но это минимальные потери за всю историю войны.
По результатам дебальцевской операции (по состоянию на зиму 2016 года) государственных наград были удостоены 379 военнослужащих (из них 136 — посмертно).
Говоря в целом о Дебальцево, практически все военные эксперты рассматривают эту операцию в тактическом плане, однако она была стратегической и, можно смело утверждать, серьезно повлияла на весь дальнейший ход боевых действий на Донбассе. Противник понес настолько большие потери, что вплоть до лета 2015 года не думал о проведении даже локальных операций.
Общие потери противника оценить сложно. Например, Генштаб оценивает их с 24 января по 19 февраля так: до 870 человек убитыми (наши потери за этот же период — 260 человек), до 50 уничтоженных единиц ракетно-артиллерийского вооружения, до 110 единиц танков и другой бронетехники и до 24 единиц автомобильной техники.
А ведь, по планам российского командования, их вооруженные части на плечах панически отступающих украинских подразделений должны были выйти на стратегический простор и развить наступление в направлении Артемовск — Харьков с возможным выходом на Харьков. И если б украинское командование вывело нашу группировку раньше, вряд ли нам удалось бы контролировать даже те территории, которые мы удерживаем сейчас.
