Считать, что Вторая мировая война началась 1 сентября 1939-го — все равно, что путать интермедию и основное драматическое действие. Мир поразило удушьем позже, в беззаботный воскресный день 22 июня, в самые сонные 4 часа утра, когда нацистская Германия и новообращенные в нацизм режимы Европы начали главную войну, планетарный поединок.
Начало войны с СССР фактически объявила не гитлеровская Германия, а сообщество капиталистических государств, хотя не все они непосредственно участвовали в войне.
Состав армий агрессора был многонациональным. Конец войны не стал окончательным и бесповоротным освобождением мира. Противостояние продолжилось, завершившись геополитическим предательством и исчезновением Советского Союза с карты мира.
Но мир помнит об успехах советского социалистического строительства, а современность, не сдерживаемая положительным советским влиянием, неуклонно девальвирует принципы социальной справедливости, прогресса, здравого смысла и исторической памяти.
Англосаксонский Запад, еще при живом СССР без тени сомнений возложивший на себя корону и лжетитул «победителя в холодной войне», заходит все дальше — риторически и территориально.
Западные историки и политики утверждают, что германский национал-социализм и советский социализм — одно и то же. Что слово «социализм» — верный признак диктатуры вообще. Что не СССР, «свергнувший один социализм и навязавший другой», был настоящим освободителем мира, а США, принесшие Европе истинную свободу, демократию и процветание.
Идеологическим нажимом Вашингтона с благодарностью пользуются бывшая Западная Германия и «старая Европа», как эффективным моющим средством от вечного позора третьего рейха.
Они говорят: СССР — это красный террор, репрессии, и ничего больше. А раз советский социалистический «большевизм» был еще хуже, чем германский национал-социализм, тогда и гитлеровский вермахт не так ужасен, как Красная армия. Германские солдаты всего лишь выполняли приказы и несли на своих плечах миссию избавления угнетенных славян от большевизма.
Все это складно вписывается в новый виток «натиска на Восток». СССР больше нет, но война продолжается. Идеологические потомки германского третьего рейха заняты уничтожением любых напоминаний об СССР.
Статуя Свободы с улыбкой превосходства взирает на свободный снос памятников советским воинам-освободителям в европейских странах-сателлитах. Изобретает «декоммунизацию» в постсоветской Украине, приравнивая ее к денацификации послевоенной Германии. Свободно стягивает к границам России соединения НАТО.
Свободно объявляет СССР, а не Германию и ее союзников, в том числе тайных, истинным агрессором и зачинщиком Второй мировой.
Официальный представитель Пентагона даже «забыл» в ходе брифинга 9 мая о 71-й годовщине победы над Германией во Второй мировой войне.
Хотя за нее гибли американские солдаты. И, припертый к стене напоминанием журналистов, выдавил из себя: «Сегодня происходит много событий, и это ускользнуло из моего списка. Но я видел, что в мире были празднования».
Не осуждаются в Европе и США и плакаты с эсэсовцами в Прибалтике, на Западной Украине, хотя более откровенной пропаганды нацизма и не придумаешь. И далеко не сразу признали, что в Украине действуют военизированные формирования неонацистов, а высшие государственные должности занимают убежденные ультра-националисты. С последними официальные представители ЕС и США здороваются за руку.
Львов, узнавший летом 1941-го ужасы первого еврейского погрома руками украинских националистов на службе у германского фашизма, сейчас молчаливо наблюдает, как по улицам города шествуют «парады вышыванок» с плакатами, на которых — солдаты вермахта в бою.
У новой, безуспешно капитализирующейся четверть века России, снова хрустящей на зубах позавчерашних гитлеровских сателлитов, дела на удивление не лучше.
Ленинград в недоумении взирает на памятную доску в честь «русского кавалериста» Маннергейма, союзника Гитлера и военного преступника Второй мировой.
Москва смущается, выслушивая бесконечные рассуждения «экспертов» и «известных российских поэтов» о бессмысленности почитания 9 мая и 22 июня. Ведь эти даты служат лишь «легитимации советского наследия и опосредованной, но четкой реабилитации сталинизма». Победа над Гитлером, оказывается, стала всего лишь «главным ценностным и смысловым козырем советизма». А 9 мая «утверждало советчину в массовом русском сознании и в мировой истории, „освящало“ советчину, делало ее как бы исторически состоятельной, прогрессивной».
Обществам, и западному, и бывшему советскому, тонущим в глобальном кризисе и моральной деградации, навязывается мысль: Вторая мировая война началась лишь из-за того, что два диктатора Европы, неврастеники, глупцы, идеологические близнецы Гитлер и Сталин пожадничали, поедая пирог, испеченный придворными кондитерами Молотовым и Риббентропом. Советские социалисты оказались прожорливее германских национал-социалистов. Европа, не успев избавиться от одних, снова оказалась порабощенной другими (в действительности, никаким «национал» и «социализмом» в третьем рейхе и не пахло: монополисты получили право эксплуатировать под присмотром наци, а рабочие — национальную привилегию умирать не в печах концлагерей, а на фронтах, сокращая население рейха, которое «экономика» третьего рейха прокормить не могла).
Не успели отгреметь первые праздничные салюты, как вину за Вторую мировую попытались переложить с плеч истинных преступников на отстоявшую себя и весь мир жертву — СССР. Сегодня это, кажется, устраивает всех. Европа, воевавшая на стороне Гитлера, выглядит невинной овцой. Предавшая свой народ и нацепившая цилиндр Россия ищет «пути развития бизнеса» с Европой, и ради красного словца готова лишний раз на официальном уровне пнуть тень Сталина и достижения советского строя. США великодержавно главенствуют над всеми и требуют послушания и признания своей роли отца народов во всех ключевых эпизодах мировой истории. Имидж американского солдата-избавителя, вбитый в голову гражданину и налогоплательщику — это удобно, когда через год-другой его призовут в очередной крестовый поход против «гитлеровского союзника» — России.
Довершить начатое и заколоть красного медведя в его логове, неважно, что он теперь полосатый. Медведь, комплексующий и рефлексирующий из-за невиданных по глупости возложенных на него обвинений — легкая добыча. И симптомы для охотников, обложивших берлогу со всех сторон, обнадеживающие. На недавнем Петербургском международном экономическом форуме Путин, комментируя американо-российские взаимоотношения, звучал неслыханно-умиротворяюще, почти умоляюще: «...Америка — великая держава, сегодня, наверное, единственная супердержава. Мы это принимаем, мы хотим и готовы работать с Соединенными Штатами... Миру нужна такая мощная страна, как Соединенные Штаты, и нам нужна. Но нам не нужно, чтобы они постоянно вмешивались в наши дела, указывали, как нам жить, мешали Европе строить с нами отношения...».
Зачем же, интересно, вчерашний биполярный медведь снова засовывает голову в дуло?
С 1946 года США повторяют, как заклинание, что СССР (а значит, и его правопреемница Россия) — не освободитель мира от нацизма, а не менее страшное порождение тоталитаризма под другими флагами. С 50-х Великобритания утверждает, что Сталин симпатизировал Гитлеру и первым пытался с ним сблизиться.
И существование пакта Молотова-Риббентропа с секретными протоколами — доказательство тому, что оба режима, сталинский и гитлеровский, на публику разыгрывали вражду, а на деле скрытно делили Европу и мир между собой. Почему так? Да потому, что Сталин и Гитлер любили друг друга.
Любили и ненавидели. Два комичных диктатора. Вот такое объяснение. Иному западному пытливому уму оно может показаться слишком простым, но это пока все, чем до сих пор предлагают довольствоваться.
Это косвенно подтверждала и недальновидная политика СССР, который знал, с кем имел дело, а потому на международном военном трибунале в Нюрнберге пакт вообще не обсуждался — по настоянию советской стороны и с согласия союзников. США, естественно, нарушили эту договоренность. В марте 1946-го защитник Рудольфа Гесса упомянул о существовании пакта и протоколов. Советский обвинитель заявил, что протокол — фальшивка. А через месяц, в апреле 1946-го оригиналы протоколов, хранившиеся в архивах МИД СССР, оказались в личном архиве Молотова.
До конца 80-х СССР начисто отрицал существование секретных протоколов советско-германскому пакту о ненападении.
В 1989 году произошла другая крайность — новый официальный советский документ (постановление 24 декабря 1989 года Съезда народных депутатов СССР, утвержденное председателем президиума Верховного Совета СССР Горбачевым) не только признал протоколы, но и назвал их юридически несостоятельными и недействительными с момента подписания. Да и вообще — отклонением от ленинских принципов открытости внешней политики. Любопытно, что гипотетически это аннулирует законность присоединения к СССР, то есть, к Украине, части территорий. Кто знает, если бы не пакт, Гитлер мог бы и не напасть на Польшу.
Внутренняя дискуссия о предвоенном периоде СССР, как и пересмотр всей его истории, началась именно в Советском Союзе, и невиданной жесткости самобичевательных оценок до сих пор могут завидовать все «свободные общества» Запада. Тяготевшая, по известным причинам, к полному очернительству и вычеркиванию Сталина из пантеона героев, либеральная критика продолжается до сих пор.
Но, пробираясь сквозь туман предубежденности перестроечного «Огонька», все чаще достигает обратных результатов.
Теперь, по прошествии лет, с полной уверенностью можно утверждать, что советско-германский пакт о ненападении 1939 года был не позором, а блестящим, хотя и вынужденным, дипломатическим и политическим триумфом Сталина и СССР в условиях международной изоляции и других крайне неблагоприятных обстоятельств.
Если бы пакта Молотова-Риббентропа не было, его, вне всяких сомнений, следовало бы выдумать.
Послевоенные западные историки и пропагандисты пытались представить дело так, будто именно СССР с 1938 года и раньше настойчиво искал повода подружиться с гитлеровской Германией, а Гитлер просто взял то, что само шло в руки, и переиграл Сталина, беспрепятственно вторгнувшись в 1939-м в Польшу, а через два года — в СССР.
Нет ни одного документального или устного подтверждения стремления Сталина сблизиться лично с Гитлером и укрепить отношения с третьим рейхом (международная деятельность определялась принципами официальной советской внешней политики: неприсоединение, невмешательство во внутренние дела, поддержание «хороших отношений со всеми государствами, в том числе и с Германией», как в августе 1933-го заявил Молотов).
Наоборот, уже в 1933 году СССР отказался от сотрудничества между Красной армией и рейхсвером (двустороннее соглашение еще в 1922-м подписали Советский Союз и Веймарская республика). Соглашение гарантировало военный обмен между Красной армией и вермахтом: технологии и военно-промышленные поставки с германской стороны компенсировались обучением в трех военных школах СССР германских летчиков, танкистов, «химиков» и офицерского состава. В сообщениях деятелей рейха отмечалось: «...летом 1933 года русские сообщили, что намерены прекратить сотрудничество с германским вермахтом. Рухнула одна из важных опор германо-русских отношений».
Зато сохранилось множество германских документов, предъявляющих истинного инициатора пакта.
18 июня 1939 года, статс-секретарь МИД Германии Эрнст фон Вайцзеккер: «Мы делаем авансы... русские, однако, все еще очень недоверчивы».
Руководитель бюро Риббентропа Эрих Кордт: «Как известно, Гитлер распорядился провести предварительный зондаж», который длительное время не давал «никаких конкретных результатов».
Конец мая 1939-го, посол Фридрих Гаусс со слов Риббентропа: «...с некоторых пор Адольф Гитлер размышляет над тем, чтобы попытаться...» наладить новые отношения с СССР. И приказал «...выяснить, пойдет ли СССР на это».
Карл Шнуре, заведующий восточноевропейской рефентурой отдела экономической политики МИД Германии: именно Гитлер в конце июля 1939 года решил «проявить инициативу в отношении Советского Союза».
Уполномоченный по экономическим вопросам, а позже советник посольства Густав Хильгер: Гитлер в конце июля 1939-го решил «взять на себя инициативу в налаживании взаимопонимания с русскими».
На самом деле, ни СССР, ни лично Сталин, Молотов, Гитлер или Риббентроп не были инициаторами пакта. Его название «пакт Молотова-Риббентропа» — условно, поскольку с немецкой стороны, вопреки расхожему мнению, идею соглашения продвигали не пришедшие к власти национал-социалисты, а представители старой дипломатической школы и посол Шуленбург, симпатизировавшие СССР и верившие, что пакт поможет делу мира (Шуленбург впоследствии принял участие в заговоре против Гитлера, был схвачен и казнен).
Риббентроп дипломатической рутиной не занимался и практически ничего об СССР не знал, довольствуясь докладами германского посольства в Москве. В дипломатии он был партийным выдвиженцем, сменив на этом посту кадрового дипломата Бернхарда Вильгельма фон Бюлова, скончавшегося в начале лета 1936-го. С этого момента германский МИД стал полностью нацистским, а либерально настроенные сотрудники с многолетним стажем были изгнаны и подверглись репрессиям.
Пакт — не уникальное по своему цинизму порождение советской дипломатии, а стандартный договор, оговаривающий важнейшие политические вопросы. Несмотря на жутковатое название, это обычный договор, соглашение сторон. Пакты подписывал не только СССР. В 1934-м пакт о ненападении подписали Германия и Польша, а за два года до этого аналогичного соглашения достигли Советский Союз и Польша.
Никаких государственных торжеств и идеологически-примирительных заявлений в СССР по случаю подписания советско-германского пакта и предшествовавшего ему торгового соглашения не было, и быть не могло. СССР и фашистская Германия оставались непримиримыми идеологическими противниками. Кроме того, в Кремле вообще не видели большой разницы между странами фашистской оси и «демократическими» империалистическими «партнерами». Сталин и его окружение прекрасно понимали, что пакт о ненападении — взаимная дипломатическая игра, дающая СССР небольшую, но жизненно важную отсрочку на год-два для завершения индустриализации, реформирования и перевооружения армии.
Почвы для иллюзий не оставляли и такие предшествовавшие советско-германской договоренности события международной хроники, как подписание 26 января 1934 года между Германией и Польшей пакта о ненападении и секретных протоколов к нему. Советские дипломаты имели основания предполагать, что речь в этих протоколах шла о совместной агрессии против СССР и разделе в пользу Польши территории Украины.
Заметно активизировался вермахт и в Прибалтике — естественном плацдарме для нападения на СССР. Вопреки усердно навязываемому теперь представлению об изначально завоевательских намерениях Красной армии в отношении Прибалтики, СССР был заинтересован лишь в том, чтобы ее территория не превратилась в площадку для нападения на Советский Союз и его вторую столицу Ленинград. Доказательством тому служит инициатива советского правительства, которое 28 марта 1934 года потребовало от Германии гарантий суверенитета прибалтийских стран. Отказ Германии выступить с совместным советско-германским заявлением по этому вопросу, заявили в советском правительстве, будет расцениваться как доказательство агрессивных намерений Германии в отношении Прибалтики. Берлин отверг советское предложение.
Вследствие этого двусторонние советско-германские отношения были заморожены. А в июне 1934-го последовала отставка германского посла Рудольфа Надольного, симпатизировавшего СССР — именно в тот период, когда Сталин предпринимал последние попытки обуздать Гитлера путем создания европейской системы коллективной безопасности («Восточный пакт»). Гитлер от участия отказался. На этом методы «убеждения» с советской стороны прекратились, поскольку из Лиги Наций Германия вышла еще 14 октября 1933-го.
Уже весной-летом 1934 года СССР, по словам наркома иностранных дел Литвинова, «сделал необходимые выводы» и окончательно понял, что нужно готовиться к неизбежной войне с Германией.
Продолжение следует
