Первый вариант этого очерка был написан в 2009 году, к 40-летию знаменитой (полу)детской (?) книжки братьев Стругацких «Обитаемый остров». Побудительным моментом тогда стала не только годовщина книги, но и дурацкая экранизация произведения Федей Бондарчуком.
Поводом для второго, дополненного и исправленного, издания стала, опять-таки, не только «полукруглая» дата, ибо в 2014 году книге исполняется 45 лет, но также нынешняя глобальная и внутренняя ситуация, проще говоря, последняя кровавая «февральская» революция, имеющая шансы перерасти в «октябрьскую», а также совершенно кровавая «братская» война на Донбассе и маниакальное стремление Путина к очередной переделке мироустройства планеты Земля, что чревато вселенской катастрофой.
Вернемся к отправной точке. Несколько лет назад на необъятных просторах Евразии лопнул широко разрекламированный огромный «мыльный пузырь», на который было потрачено 4 года и почти 40 миллионов долларов. Речь идёт об абсолютно бездарной и безмозглой экранизации фантастического произведения Аркадия и Бориса Стругацких «Обитаемый остров». Забавная деталь: при написании в 1967-1969 гг. книга эта считалась повестью, но в комментариях нынешних «экспертов» превратилась в роман, а краткий и динамичный сюжет Стругацких в экранизации «размазан» на 2 серии общей длительностью около 4 часов… Видать, народ нынче окончательно обмельчал, ежели небольшого формата книжка, изданная в 1971 г. издательством «Детская литература» с аннотацией «для среднего школьного возраста» чуть более чем на 300 страницах крупным шрифтом, обрела теперь масштабы романа! Тогда любой роман Достоевского «потянет» на набитый битком книжный шкаф!..
Режиссёры и, как нынче модно говорить, «продюсеры» Фёдор Бондарчук и Александр Роднянский, а также их «подельники»-сценаристы Марина и Сергей Дяченко в целом даже как-то умудрились сохранить сюжет. Но они не просто похабно исказили, а и элементарно «не врубились» в идею и смысл книги, вырвали её из общего контекста творчества Стругацких! В старые времена на уроках словесности за такое «сочинение на заданную тему» влепили бы «кол» с формулировкой «не раскрыта тема». Свои извращения «Федя с Родей» и «Мариша с Серёгой» попытались оправдать болтовнёй о том, что за 40 лет, дескать, мир изменился (да что вы говорите!), а потому «Обитаемый остров» нужно якобы по-новому переосмыслить (тоже ещё «мыслители» нашлись!). Свою мировоззренческую и творческую несостоятельность они обильно прикрывают трюками и похабной «голливудщиной» — драками, погонями, взрывами, «войнушкой»… Конечно, «экшн» в книге Стругацких имеется, но он всецело подчинён глобальной, вселенской идее, без которой всё превратилось в проходную «дебилочку-развлекалочку» — и тут уж не помогут ни навязчиво-истеричная реклама, ни компьютерная графика со спецэффектами, ни «бешеные» миллионы потраченных долларов.
Но очерк посвящён не критике "голливудщины" и "бондарчуковщины" по мотивам Стругацких в исполнении Феди с Родей (слишком много чести!), а идеям, заложенным в оригинальном тексте Стругацких, каковые идеи были составной частью общего мировоззрения классиков советской и мировой фантастики. Более того, по мнению автора этих строк, огромную роль в книге играет бессознательный контекст, и при создании произведения Стругацкие, возможно, полностью не осознавали смысл написанного, что вполне объяснимо с позиций глубинной психологии.
Кроме того, в нынешней редакции очерка автор попытался провести некоторые параллели с происходящими сейчас катастрофическими событиями.
Итак, ХХІІ век, примерно 2157 год от Рождества Христова. На Земле установилось всепланетное коммунистическое общество. Человечество умудрилось выжить и даже чудом сумело выбраться из бесконечного болота социально-экономических проблем, разрешило межнациональные противоречия, забыло о войнах и социальных конфликтах, гармонизировало свои отношения с природой. Новый морально-психологический облик в сочетании с новой системой образования и воспитания превратили человечество в качественно иное, нежели сейчас, сообщество творческих и свободных людей, энергия и устремления которых направлены на познание и разумное преобразование окружающего мира на основе непрерывного развития науки и технического прогресса. Таковым предстаёт Полдень человечества по Стругацким.
Мир Полдня у Стругацких имеет много общего с проектом будущего Ивана Ефремова (см. очерк автора «Миллиарды граней будущего Ивана Ефремова», в газете «Свобода», №№ 13, 14, 15, 2009 г.). Заданный Ефремовым высочайший уровень коммунистической утопии стал образцом для советской, и не только, фантастики. Для многих этот уровень оказался недостижимым, и долгое время в опусах фантастов можно было увидеть отголоски и перепевки ефремовской утопии, но уже намного более слабые идейно и эмоционально.
Ефремов считал, что люди будущего будут не такими, как мы, что мы не поняли бы их, если бы нам довелось вдруг встретиться, они показались бы нам слишком холодными, отстранёнными, углублёнными в своё дело. Правда, классик противоречит себе, говоря о ярком музыкальном, поэтическом и танцевальном искусстве людей будущего, например, в описании Праздника Пламенных Чаш, во многом взятом из культуры Древней Греции. Ефремов намеренно возвышал людей будущего над людьми нашего времени в плане интеллектуальном, эмоциональном и физическом. Писателя обвиняют в чрезмерной дидактике, патетике, статике, декларативности его утопии, в которой «идеальным людям» отведена роль рупора авторских идей. Ефремов дал повод для таких обвинений, а «Туманность Андромеды» и «Час Быка» можно считать проповедью естественнонаучных, социально-экономических, психологических, даже религиозных идеалов писателя. Но по мнению автора этих строк, в этом и состоит ценность этих книг, а проповедь должна быть важнейшим элементом любого настоящего учения. Собственно, все известные ныне религиозно-философские системы построены на проповеди. Ефремов обоснованно считал проникновение в Дальний Космос крайне сложным и очень отдалённым во времени делом, а контакты землян с инопланетным разумом считал возможными лишь тогда, когда обе контактирующие стороны достигнут высочайшего социально-экономического, морально-психологического и научно-технического уровня.
Созданная Стругацкими утопия о «Полдне ХХІІ века» стала наиболее масштабной после «Туманности Андромеды». Столь всеобъемлющих и глубоко проработанных утопий вообще создано только две – у Ефремова и Стругацких, даже Станислав Лем не выработал свой системный взгляд на возможное будущее, даже с оговоркой на Лемову «Сумму технологий», а всё остальное – это и вовсе или полуфабрикат, или банальная «дебилочка-развлекалочка» для массового обывателя. Но Стругацкие пошли своим путём. У них люди будущего мало чем отличаются от лучших современников, им присущи нынешние живость характеров, чувство юмора, слабости, сомнения и ошибки. Ефремов критиковал Стругацких за это, заявляя, что переносить нынешние качества людей на человека будущего – крайне неверно и даже не достойно «высокого звания фантаста». Стругацкие на эти выпады по ряду причин не отвечали. Во-первых, Ефремов считался непререкаемым авторитетом до конца 1960-х, когда его стали замалчивать после публикации «Часа Быка». Во-вторых, бескомпромиссный Ефремов весьма резко выступал в защиту Стругацких от нападок разных «идеологических дебилов» и просто «политических проституток».
В ранних книгах Стругацких, в которых они начинали разрабатывать модель Полдня, звучит идеал интеллигентов-шестидесятников: творческий труд не требует иных стимулов, кроме свободы заниматься им, а социальным регулятором послужит воспитываемая с детства ответственность перед обществом. В своих суетливых комментариях для прессы о Полдне Стругацких А. Роднянский с Ф.Бондарчуком и чета Дяченко стыдливо умалчивали, что это именно коммунистический Полдень (мода нынче не та!), но подчёркивали, что в этом Полдне некая система воспитания создаст почти идеальных людей.
Но дело в том, что упомянутые «корифеи» не дали себе труда прочесть весь цикл произведений Стругацких о Полдне и не только о Полдне, проследить за траекторией их мысли, сменой во времени их настроения, миросозерцания и мироощущения. Более того, похоже, что Федя с Родей и Серёга с Маришей вообще ничего не поняли! И лучше уж они снимали бы какую-нибудь доступную их пониманию «матрицу» о «войне крепких орешков с роботами-терминаторами»!
«Экранизаторы» зацепились за следующий сюжетный ход Стругацких: атмосфера планеты Саракш обладает огромной рефракцией, и возникает визуальное впечатление, что горизонт «задирается», а потому аборигены считают, что они живут на внутренней поверхности огромного «пузыря», который расположен в бесконечной тверди, заполняющей остальную Вселенную. Отсюда происходит основное понятие книги «мир наизнанку», которое «экранизаторы», следуя модным нынче приёмам маркетинга, брендинга и прочего «дебилинга», принялись раскручивать в качестве главной рекламной «заманухи». С точки зрения «голливудщины», сделано правильно, правда, рассчитано это на публику с мозговым аппаратом облегчённого образца, ибо тех, кто «испорчен» чтением мало-мальски серьёзной литературы, это не привлекает, а наоборот, отталкивает и раздражает. Но даже это не столь важно…
Важно то, что «экранизаторы» не поняли главнейший посыл братьев Стругацких, оказавшийся им «не по зубам», точнее «не по мозгам»: это не мир вывернут наизнанку, а психология цивилизации извращена, её мозги сбиты набекрень; в результате общество живёт не реалиями, а иллюзиями, причём иллюзиями деструктивными, оно разрушает, извращает, изгаживает всё, к чему прикасается, — человеческую психику, общественные отношения, окружающую среду. Но об этом далее…
Если внимательно следить за динамикой настроений Стругацких между началом 1960-х и началом 1990-х годов, то становится очевидным, что они разочаровались сначала в указанном «шестидесятническом» идеале, затем — в цивилизации вообще. У них начинает звучать абсолютно справедливый мотив о злокачественных страстях, коренящихся в самой природе человека и условиях его существования. Обычно это принято объяснять крушением надежд оттепели по мере углубления застоя. Но Стругацкие довольно быстро осознают, что проблема не в тоталитарии и её пережитках, а в подлой сущности массового человечка, который и становится источником либо тоталитаризма, либо потребительско-масскультового «дерьмократизма», что является двумя сторонами одной медали — порочной, амбивалентной к добру и злу цивилизации в нынешнем виде. Впервые этот мотив резко звучит в знаменитой книге «Трудно быть богом», которую можно отнести к ранним произведениям Стругацких: «Там, где торжествует серость, к власти приходят чёрные… Ты ещё не знаешь, что враг не столько вне твоих солдат, сколько внутри них… Господи, сотри нас с лица земли и создай заново более совершенными!..». Эта тема продолжается почти во всех дальнейших книгах писателей, из которых в этом смысле особо выделяются «Хищные вещи века» (1965), «Улитка на склоне» (1966), «Гадкие лебеди» (1972), «Пикник на обочине» (1972), «Отягощённые злом» (1988). Тема антиномичной и иррациональной природы человека, которая является одновременно вместилищем «идеалов Мадонского и Содомского» (Достоевский), которая непременно желает «по своей глупой воле пожить» (опять Достоевский), которая не может отказаться от хаоса, разрушения, подлости, которая направлена одновременно во благо и во зло, не может быть до конца рационализована. И всегда остаётся нерационализованный остаток, а потому крайне проблематичным является сотворение всеобщего благоденствия и превращение человечества в «счастливый муравейник» путём реализации христианской, буддийской, коммунистической или иной утопии. Эта тема общецивилизационная, но вместе с тем «исконно русская», поскольку именно в России, вероятно, по причине того, что в ней не было Ренессанса и Просвещения, она была впервые поставлена очень остро Фёдором Достоевским — смотри «Повесть о Великом Инквизиторе», «Записки из подполья» и комментарии Бердяева к Достоевскому. И лишь позднее в Европе появились Ницше, Шпенглер, Фрейд, последователи Фрейда и так далее, которые принялись эту тему «раскручивать» уже в терминах, доступных западному человеку. Со временем «достоевщина» и скепсис в творчестве Стругацких нарастают…
Кстати, тот тупой верноподданнический идиотизм и сервильное приспособленчество, которые воцарились сейчас не только в широких обывательских массах России, но также и среди многих российских интеллигентов, является пошлым и подлым извращение былого русского духовного поиска!
Ефремов и Стругацкие рисуют «светлое будущее» отнюдь не как царство сытого веселья и безделья, не как всеобщий «счастливый муравейник» (снова Достоевский!). В утопии Ефремова смыслом и формой существования людей коммунистического будущего является непрерывное познание бесконечного мира — напряжённое, на пределе сил и возможностей. Полдень у Стругацких продолжает ту же традицию. Люди Полдня устремлены к познанию Вселенной, они открывают и пытаются использовать в познании Космоса доселе неведомые свойства пространства-времени, они высаживаются на другие планеты, где обнаруживают или нетронутую, часто враждебную природу, или следы таинственной космической цивилизации Странников или отсталые, социально-несправедливые, даже фашистские цивилизации, которые земляне изучают или пытаются переделать на более справедливый лад. Это является смыслом и формой бытия людей Полдня, они постоянно находятся на «фронтире» — на передовой линии познания, порыва, подвига, творчества, созидания. Это и есть канал, связывающий психическую энергию, о которой в разных терминах говорили Достоевский и фрейдизм, и он направляет эту энергию на созидание и познание. Двигаясь к Полдню, человечество сбивается на путь фашизма, затем потребительства, развлечений и наркомании; чтобы вернуться на путь к Полудню, людям фронтира — исследователям, инженерам, космолётчикам – пришлось оторваться от своих дел, успокаивать взбесившееся мещанское стадо и направлять ход цивилизации в нужное русло («Хищные вещи века»).
Да и Полдень у Стругацких предстаёт отнюдь не идиллией. Контакты с аборигенами других миров ведут к искажениям психологии землян, росту фобий, торможению контактов с иными цивилизациями («Попытка к бегству» — 1962, «Трудно быть богом», «Обитаемый остров», «Жук в муравейнике» — 1980). Масштабные эксперименты двигают науку и технику, но иногда ведут к трагическим последствиям («Далёкая радуга», 1963). Наконец, к концу ХХІІ века, то есть Полудня, сворачиваются экспедиции по освоению дальних миров, человечество замыкается в себе, переходя от экстраверсии в космос к интроверсии во внутренние психологические проблемы… Неожиданно происходит откол от человечества вызревшей в её недрах метацивилизации «люденов» — некоей новой расы людей со сверхразвитыми ментальными способностями, в результате чего они утратили многие человеческие черты («Волны гасят ветер», 1986). Такое перерождение людей в нелюдей на волне потребительского и масскультово-информационного психоза нынче происходит без всякой фантастики, хотя это сравнение не совсем уместно: «людены» у Стругацких — это нечто намного более сложное и принципиально иное по сравнению с обычными людьми в нынешнем понимании. Словом, Полдень — это не комфортный отдых в «райских кущах», а напряженный и непрерывный поиск, метания и терзания, только значительно более высокого, достойного уровня по сравнению с нынешним днём. Более того, Полдень оканчивается в конце 2190-х годов, если следовать фантастической хронологии, наступают «смутные времена», возможно даже крушение социального мира Полудня, о чём Стругацкие вскользь намекнули, но развернуть эту тему не успели…
* * *
Растущие со временем скепсис и разочарование в книгах Стругацких часто пытаются объяснить общим разочарованием писателей в коммунизме. В качестве аргумента такого разочарования приводятся «антитоталитарные» книги писателей — например, те же «Трудно быть богом» и «Обитаемый остров», менее известные «Парень из преисподней», «Попытка к бегству», а также поздние «некосмические» и «несоавторские» книги С. Ярославцева (псевдоним Аркадия Стругацкого) «Дьявол среди людей» (1991) и С. Витицкого (псевдоним Бориса Стругацкого) «Поиск предназначения» (1994). И всё же внимательное прочтение показывает, что, начиная с «Трудно быть богом», писатели обличали чудовищные извращения коммунистической идеи и фашистские преступления, совершённые под её вывеской, но саму идею коммунизма они исповедовали, несмотря ни на что, до конца, она была основным стержнем их творчества, и можно уверенно сказать, что без этой идеи их творчество вообще не состоялось бы как таковое. Хорошим аргументом являются написанные во время развала советского строя книги «Дьявол среди людей», «Поиск предназначения», пьеса «Жиды города Питера» (1990): оглядываясь на кошмары тоталитарного прошлого, вопреки царившей на рубеже 1980-1990-х эйфории на тему долгожданного падения «империи зла», писатели предупреждают, что наступающая эра шкурничества, беспредела, китча, продажности, массовых скотских развлечений, окажется во многом ещё хуже. В поздних текстах звучит горькое разочарование писателей в том, что несмотря на огромные, неоправданные, просто преступные жертвы и трагедии, эксперимент по сотворению «светлого будущего» провалился, хотя казалось, что, отбросив фашистские и застойные извращения прошлого, удастся всё же вырулить к обществу, хотя бы немного похожему на Полдень Стругацких или утопию Ефремова, а вместо этого наступает возврат назад, к тому, от чего пытались уйти, начиная с начала ХХ века, и это станет очередной трагедией. Дальнейшая история подтвердила справедливость этого…
Для лучшего понимания мироощущения писателей следует обратить внимание на их родословную. Если серьёзно относиться к еврейской традиции, согласно которой еврейская кровь передаётся только по материнской линии, то Аркадий и Борис – «не совсем евреи», ибо евреем был только их отец Стругацкий Натан Залманович (1892-1942). Он был сыном провинциального адвоката, родился в местечке Дубовичи Глуховского уезда Черниговской губернии, ныне Кролевецкий район Сумской области. Учился в реальном училище и в гимназии, в 1915 г. поступил в Петербургский университет, но не окончил его. В партию большевиков вступил, по разным данным, в 1916 или в 1917 г. В годы Гражданской войны был комиссаром кавалерийской бригады, затем — замначальника политотдела дивизии Северо-Кавказского военного округа под командованием Михаила Фрунзе. После войны был партийным функционером в Украине, где на Черниговщине взял в жёны Александру Литвинчеву, простую девушку, дочь прасола – торгового посредника между крестьянами и купцами. Итак, корни братьев Стругацких по обеим линиям -- в Украине. Несмотря на кавалерийско-комиссарскую биографию, Натан Стругацкий был широко образованным человеком. Кроме партийной работы, работал в Русском музее и Ленинградской публичной библиотеке, публиковал работы по искусствоведению. Недаром товарищ Ленин язвительно, но справедливо, в назидание русской «обломовщине», высказывался в том смысле, что настоящий русский интеллигент – это часто еврей… В 1937 г. Натан был исключён из партии, смещён с ответственной должности. Чудом его не репрессировали. С началом войны он пошёл добровольцем в народное ополчение, защищал Ленинград на Пулковских высотах, но был комиссован из-за тяжёлой болезни сердца. В январе 1942 года Натан Стругацкий погиб при эвакуации из голодного и замерзающего города. Аркадий, эвакуированный вместе с отцом, был единственным, кто не замерз в холодном, замороженном вагоне, и выжил. Он похоронил отца в Вологде, в братской могиле. Позднее эвакуировались Борис с матерью.
Аркадий Стругацкий (1925-1991) с началом войны работал на строительстве укреплений, затем — в гранатной мастерской. В эвакуации Аркадий жил в г. Ташле близ Оренбурга, был призван в армию и направлен в Актюбинское миномётное училище, но в 1943 г. незадолго до выпуска был командирован в Московский институт военных переводчиков. Это спасло ему жизнь, а миру – самобытного классика фантастики, ибо весь выпуск училища, в котором учился Аркадий, вскоре полёг на Курской дуге. Институт Аркадий окончил уже в 1949 г., получив специальность переводчика японского и английского языков, служил дивизионным переводчиком на Дальнем Востоке, демобилизовался в 1955 г., лишь тогда занялся литературой. Наряду с фантастикой, Аркадий Стругацкий известен переводами японской и англо-американской литературы.
Борис Стругацкий (1933-2012) окончил физико-математический факультет Ленинградского университета по специальности астрономия. Одновременно с литературной деятельностью долгое время работал в Пулковской обсерватории, известен также совместными с братом переводами англоязычных книг.
Итак, несмотря на военно-революционное лихолетье, Натан Стругацкий и его сыновья Аркадий и Борис были мирового уровня интеллектуалами и гуманистами. При этом они сохраняли коммунистические убеждения отнюдь не из-за конъюнктуры или даже страха. Тем более что Аркадий и Борис в так называемой «коммунистической партии» никогда не состояли, и вряд ли их кто-то туда принял бы!
Это к тому, что приверженцев идеи коммунизма нынче модно представлять как мохнорылых недоумков, изображающих на партсобраниях полный «одобрямс» генеральной линии вышестоящего начальства путём единогласного поднятия рук, заскорузлых в крови невинно убиенных жертв!.. Но на самом деле, коммунистическая идея в ее лучшем понимании всегда была и будет самой интеллектуальной среди светских, да и религиозных тоже, мировоззренческих систем.
* * *
Интересна история создания книги «Обитаемый остров», сыгравшей очень сложную роль в судьбе самих писателей.
Идея написать книгу родилась 12 июня 1967 года, что нашло отражение в дневнике Бориса Стругацкого: Произведение было написано в течение полугода.
В книге жители Саракша из-за плотной атмосферы и сильной рефракции считают, что живут в шаровидной полости внутри тверди и ходят головами к центру шара. По словам Бориса Стругацкого, идея полой планеты была позаимствована в романе «Плутония» ученого и писателя Владимира Обручева.
Идею анонимности власти Огненосных Творцов братья Стругацкие позаимствовали из романа «Эдем» Станислава Лема.
После написания книги начались долгие мытарства с ее публикацией. С своих воспоминаниях Борис Стругацкий описывает их следующим образом:
«В «Неве» (журнал — Авт.) требовали: сократить; выбросить слова типа «родина», «патриот», «отечество»; нельзя, чтобы Мак (главный герой — Авт.) забыл, как звали Гитлера; уточнить роль Странника; подчеркнуть наличие социального неравенства в Стране Отцов; заменить Комиссию Галактической Безопасности другим термином (аббревиатура!)…
В Детгизе (поначалу) требовали: сократить; убрать натурализм в описании войны; уточнить роль Странника; затуманить социальное устройство Страны Отцов; решительно исключить само понятие «Гвардия» (скажем, заменить на «Легион»); решительно заменить само понятие «Неизвестные Отцы»; убрать слова типа «социал-демократы», «коммунисты» и т. д.
«Что есть телеграфный столб? Это хорошо отредактированная сосна». До состояния столба «Обитаемый остров» довести не удалось, более того, сосна так и осталась сосной, несмотря на все ухищрения сучкорубов в штатском, но дров-таки оказалось наломано предостаточно, и ещё больше оказалось испорчено авторской крови и потрепано авторских нервов. И длилась эта изнурительная борьба за окончательную и безукоризненную идеологическую дезинфекцию без малого два года».
После выхода журнального варианта в «Неве» посыпались доносы и прямые обвинения в антисоветчине. В итоге 13 июня 1969 года рукопись в Детгизе (Детское государственное издательство – Авт.) была изъята.
Суть претензий цензуры сводилась к требованию убрать все намёки на реалии отечественной жизни и прежде всего — русские имена. Таким образом Максим Ростилавский стал Максимом Каммерером, Павел Григорьевич превратился в Рудольфа Сикорски, Неизвестные Отцы, Папа, Свекор и Шурин были переименованы в Огненосных Творцов, Канцлера, Графа и Барона. И так далее, включая исчезновение «портянок» и замену «танков» на «панцервагены».
Кстати, по мнению автора этих строк, такая переделка имен на иностранный лад, в определенном смысле, пошла книге и самой ее идее на пользу, поскольку таким образом подчеркивался неизбежный космополитизм и глобалистичность будущего, но так и не состоявшегося «светлого коммунистического будущего» на планете Земля.
Через 5 месяцев после сдачи рукописи с исправлениями в цензурное управление Главлита (организация, осуществлявшая цензуру — Авт.) было получено разрешение на издание. Книга вышла из печати в январе 1971 года в Детгизе. Кстати, у автора этих строе есть книга именно этого издания, правда, уже в весьма ветхом состоянии.
После этой публикации выход книжных изданий Стругацких был почти прекращен на целое десятилетие. Таким образом, книга в судьбе писателей сыграла весьма негативную роль.
В изданиях, которые начали выходить после 1991 года, были восстановлены 896 мест, изменённых в угоду советской цензуре.
Книга «Обитаемый остров» была издана 24 раза в 13 странах мира.
* * *
Иван Ефремов пишет о столетиях неимоверно тяжёлой борьбы человечества с бесконечным пространством-временем для выхода Дальний Космос. Он вполне обоснованно говорит о долгом и мучительном поиске землянами планет, хотя бы немного пригодных для жизни людей. Столь же сложно, по Ефремову, встретить во Вселенной похожих на людей гуманоидов, ещё сложнее найти в Космосе полностью идентичных землянам братьев по разуму, а контакт инопланетян с землянами возможен только при достижения обеими сторонами высочайшего и сопоставимого уровня развития.
У Стругацких проблема транспортировки через некое «нуль-Т-пространство» решается драматично («Далёкая Радуга»), но довольно скоро, и земляне получают возможность быстро переноситься в другие галактики. У Стругацких земляне довольно быстро находят в других созвездиях и галактиках планеты, практически полностью идентичные по своим параметрам Земле, на многих из них обнаруживаются гуманоиды, идентичные землянам, поэтому земные наблюдатели и резиденты на этих планетах не выделяются среди аборигенов. Очевидно, что всё это, мягко говоря, неправдоподобно, особенно с учётом наличия диплома астрофизика у Бориса Стругацкого. Но ведь Стругацкие — это, повторимся, интеллектуалы мирового уровня, а их творчество — это не американо-голливудский примитив, это не «гарри поттер» с «джедаями» и подобная чушь. Почему они пошли на подобную «примитивизацию»?..
По мнению автора, причина в том, что, в отличие от Ефремова, цикл произведений Стругацких о Полудне больше обращен не к будущему, а к современности. Складывается впечатление, что они не столько моделируют «светлое будущее», сколько мучительно размышляют, возможно ли оно вообще, «светит» ли оно человечеству когда-нибудь в принципе. Сначала Стругацкие исповедовали социальный оптимизм: дескать, несмотря на кошмары, трагедии и мещанское болото, человечество в целом идёт по пути социального прогресса к верховному благу и непременно, пусть даже очень нескоро, достигнет «светлого будущего», причём именно коммунистического. Со временем в творчестве Стругацких всё более крепнет пессимизм. Коммунистический эксперимент сначала захлебнулся в крови, а затем, во времена активного творчества Стругацких — в болоте мещанства под юродивую псевдокоммунистическую демагогию брежневского периода. Либерал-демократию и мещанское потребительство так называемых буржуазных обществ писатели также справедливо подвергали злому осмеянию и считали их путём к деградации земной цивилизации. Третьего пути человечество так и не придумало. Налицо тупик цивилизации, выход из которого писатели пытаются найти в фантастической и довольно своеобразной форме…
Так в «инопланетном» цикле произведений Стругацких появляется центральная идея активного вмешательства в исторический процесс для ускорения социального прогресса в отсталых, социально несправедливых, даже фашистских обществах, пребывающих на разных общественно-политических и технических уровнях — от феодализма и религиозно-абсолютистской деспотии до индустриальных обществ с милитарно-фашистскими режимами. А главное, эти общества по уровню сознания и эмоций катастрофически отстают от идеала Полдня. Примерно ту же идею вмешательства в ход истории можно найти в «Часе Быка» (1968) у Ефремова, но пальма первенства принадлежит не ему, а Стругацким. Сюжет, построенный на этой теме, можно увидеть в их раннем произведении «Попытка к бегству» (1962), но в развёрнутом виде эта идея впервые была представлена в знаменитой книге «Трудно быть богом» (1963). Фабула этой книги строится на терзаниях главного героя Руматы Эсторского, он же сотрудник некоего «института экспериментальной истории» Антон, посланный с Земли на планету, где царит средневековый фашизм, напоминающий Инквизицию или сталинизм. Антону дано задание только наблюдать, а не вмешиваться. Но ведомый врождённым чувством справедливости человека Полудня, Румата вмешивается…
Здесь «фэнтэзи» служит оболочкой для важнейшего вопроса о возможности и нравственной приемлемости попыток ускорить естественный исторический процесс. Налицо неоднозначное отношение к этой идее самих Стругацких — они явно колеблются: и за, и против! Кое-кому это дало повод увидеть в этом очередное подтверждение того, что любые попытки изменить некий «естественный ход» истории, «улучшить» человечество и преобразовать общество, обречены на неизбежный провал и ведут к социальным катастрофам. «Неубиенной картой» в пользу такого скепсиса якобы служит трагическая история ХХ века в бывшей Российской империи: построение «светлого будущего» привело к миллионам неоправданных жертв, но окончилось распадом и деградацией.
Но по мнению автора этих строк, все доселе неудачные попытки реализовать утопии на практике, а также трагический большевистский эксперимент, бывший не чем иным, как активным вмешательством в историю, только подтверждают необходимость активного, но разумного вмешательства в «естественный» ход истории и радикального изменения психологии глобализованного социума. Особенно сейчас, когда после масштабного ядерного разоружения 25-летней давности стало очевидно, что это всё равно не спасает земную цивилизацию от деградации и гибели, ибо в том виде, как она существовала до сих пор, цивилизация запрограммирована на самоуничтожение. А главное, в последние месяцы, с началом агрессии Москвы в Украине, наблюдается массированный откат назад к временам военного противостояния ХХ века, и чем это окончится — никто не знает!
Что же касается расхожей иллюзии о «естественном» ходе истории, то можно вполне обоснованно утверждать, что такового в значительной мере не существует вообще. Под «естественным» ходом истории в научно-обывательской традиции принято понимать некий объективный, не зависящий от индивида и совокупности таковых, наперёд заданный сценарий развития цивилизации, якобы непременно двигающий человечество по пути социального прогресса к некоему верховному благу. Вместе с тем, лишь ряд природно-космических факторов, ныне неподвластных людям, действительно являются для социума объективными, не зависящими от человека. Основная ткань современного общества соткана из отношений между людьми, то есть общество и его история — это продукты индивидуальной и коллективной психики. Вместе с тем, двигателем объективного исторического процесса является целенаправленная деятельность людей, и с этой максимой Карла Маркса уже не спорят даже те, кто крайне отрицательно относится к «бородатому классику». От животного человек отличается сознательной деятельностью, но, кроме сознания, человеком движут также бессознательные влечения, причём следует различать биологические инстинкты и сформированные обществом страсти. Инстинкты обусловлены природой, но будучи гипертрофированными, ведут к моральному уродству. Социальные страсти могут быть созидательными, направленными на познание мира, его разумное преобразование и тем самым на реализацию высшего предназначение человека. Но чаще имеют место низменные страсти — алчность, потребленчество, гедонизм, а теперь еще и деструктивные иррациональные срасти, ведущие к нынешней деградации и гибели цивилизации. А потому активное вмешательство в так называемый естественный ход истории и радикальное изменение психологии социума не только возможно и оправданно, но крайне необходимо. Эрих Фромм писал, что если человек не вступает в активные отношения с окружающим миром, то он теряет человеческие качества. Более того, вся история представляет собой активное вмешательство человечества в свою историю. Другое дело, что эта активность должна соответствовать неким идеалам высшего порядка и быть разумной с точки зрения реализации человеком высшего предназначения. Если в процессе активной деятельности эти идеалы игнорируются или извращаются, как это было, в том числе, в большевистском эксперименте, то причина не в идеалах, а в том, что у человечества сбита ментальная программа, так сказать мозги набекрень, и это лишний раз говорит о необходимости активного вмешательства в историю и радикальной смене менталитета. Дальнейшее развитие этой сложной темы выходит за рамки настоящего очерка, интересующихся отправляем к материалам «Карл Маркс: психоаналитик и религиозный экзистенциалист», в газете «Свобода» №№ 16, 17 за 2008 г. и «Падение Третьего Рима. Крах Идеи как причина провала создания новой цивилизации», в «Свободе» №№ 45, 46, 47, 48-49, 2007 г.
Что же касается Аркадия и Бориса Стругацких, то несмотря на ряд колебаний, они оставались приверженцами активного вмешательства в «естественный» ход истории и в психологию массового человека. В этом писатели были последователями своего отца – участника большевистского эксперимента. А эксперимент этот, как бы там ни было, на сегодня остаётся наиболее масштабной попыткой повернуть ход истории в другое русло. Даже в наиболее «скептический» период своего творчества, в своём, пожалуй, самом сложном и неоднозначном в трактовках произведении «Отягощённые злом» (1988), писатели приходят к выводу, что единственно возможное спасение цивилизации -- это коренная смена психологии социума и его парадигмы.
Но возвратимся к «Обитаемому острову»…
* * *
Тема вмешательства в историю нашла отражение в «прогрессорском» цикле, который Аркадий и Борис Стругацкие разрабатывали в течение всего периода их творчества. Кроме упомянутых произведений «Попытка к бегству» (1962) и «Трудно быть богом» (1964), а также «Парень из преисподней» (1974), к этому циклу относится трилогия о Максиме Каммерере, состоящая из книг «Обитаемый остров» (1969), «Жук в муравейнике» (1979-1980) и «Волны гасят ветер» (1985-1986). Книги посвящены соответственно юности, зрелости и старости главного героя, усложняясь по нарастающей: если первая — это детская книга со взрослым подтекстом, то смысл второй, а особенно третьей едва ли будет просто так понятен детям, особенно современным, выращенным на телевизоре и компьютере. «Продюсеры» Бондарчук и Роднянский и сценаристы Марина и Сергей Дяченко, ухватившись в «Обитаемом острове» за детский фантастический «экшн», абсолютно не поняли его «второе дно» и проигнорировали следующие две книги, которые хоть и написаны позднее, но оказывают теперь большое влияние на прочтение первой.
Для изучения инопланетных цивилизаций и контактов с ними создаётся специальная научно-практическая структура «Комкон» — Комиссия по контактам. В общества отсталых и социально неблагополучных планет Земля внедряет своих агентов для наблюдения и влияния, чтобы направить инопланетные цивилизации по пути социального прогресса, как его понимают земляне. Для особо критических случаев, когда речь идёт о спасении цивилизаций, стоящих на грани самоуничтожения, как, например, планета Саракш, изображённая в «Обитаемом острове», создана Служба Галактической Безопасности. Агенты Земли называются «прогрессорами» — от слова «прогресс». Собственно, в «Обитаемом острове» понятие «прогрессор» ещё отсутствует, оно появилось у Стругацких только через десять лет, в следующей книге трилогии о Максиме — «Жук в муравейнике». Прогрессоры проходят специальную физическую, психологическую подготовку, даже обучаются искусству театрального перевоплощения, ибо в инопланетных мирах им приходится жить в совершено иных исторических реалиях и участвовать в событиях, абсолютно чуждых землянам Полудня — в торговле, интригах, насилии.
Главный герой «Обитаемого острова» Максим Каммерер попадает на планету Саракш случайно, долгое время не подозревает, что здесь внедрена агентура земной Службы Галактической Безопасности, и действует как прогрессор, пытающийся в одиночку изменить ход истории и фашистский строй в крупнейшем государстве планеты. Авторы одарили главного героя почти сверхъестественными способностями: его не берут ни пули, ни радиация, ни ядерный взрыв, его физические и ментальные кондиции, вплоть до природных инстинктов, на несколько порядков выше, чем у аборигенов, и складывается впечатление, что такими способностями обладают все земляне. Но видимо, Стругацкие поняли, что «перегнули палку», и в дальнейших книгах прогрессоры хоть и обладают специальными навыками, но вполне смертны, а земляне Полудня отличаются от современного обывателя лишь хорошим здоровьем и физической подготовкой.
Далее будем иногда сравнивать книгу и то, что «наваяли» экранизаторы, чтобы показать, как нынешние «гиганты мысли», наподобие Бондарчука, Роднянского и Дяченко, и в целом массовый обыватель деградировали в ментальном плане даже по сравнению с временем «застоя», когда книга была написана…
По фильму выходит, что в условиях тотального изобилия на Земле студент-лоботряс Максим Каммерер на прогулочном корабле попадает на планету Саракш, где, пользуясь своими сверхспособностями, устраивает «заваруху». Что-то среднее между похождениями нынешнего "мажора", катающегося на отцовском БМВ последней модели и «от не фиг делать» устроившего дебош, и подвигами «крепкого орешка» из Голливуда, который «на раз» порешил всех исламских террористов и китайскую мафию. Это фабула для публики с мозгами, взращёнными на современном масскульте. В книге же всё совсем не так…
Главный герой является сотрудником Группы Свободного Поиска — ГСП. Группа занята отысканием новых планет, прежде всего пригодных для жизни, их изучение и контакт с разумной жизнью, ежели таковая найдётся. Необычные физические и психические качества Максима объясняются специальным отбором и особой подготовкой, которую он проходил подростком в школе, что хорошо описано в книге «Полдень, ХХІІ век». Итак, главный герой — это не зажравшийся лоботряс на прогулке в поисках адреналина. Он готовился к экстремальной деятельности, как в наши дни готовятся космонавты, лётчики сверхзвуковой авиации, подводники. За спиной у Максима, по книге, полная опасностей работа разведчика на некоей планете Пандора, описанной в повести «Беспокойство» (1965). Единственный материк планеты покрыт таинственными и опасными джунглями, где происходят загадочные явления, и населён невиданными живыми организмами.
Такое «фэнтэзи» показывает коренные черты человека «светлого будущего», без которых будущее вообще невозможно. Этими людьми движет не жажда денег, славы или идиотская тяга к «экстриму», присущая нынешним офисным «додикам» и зажравшимся деткам «элиты»: Правда, сейчас, с началом войны, картина резко изменилась: теперь уже не надо искать адреналин для расцвечивания тусклого офисного бытия, теперь налицо уже даже не адреналин, а кровь, разруха и настоящие трагедии. Во времена Полудня товарно-денежных отношений нет вообще, тщеславие будет жёстко и язвительно порицаться, а лоботрясов, страдающих от недостатка адреналина, будут усиленно перевоспитывать и уж во всяком случае не допустят к серьёзным вещам, включая Группу Свободного Поиска.
Что же движет людьми Полудня, в частности Максимом Каммерером? Стругацкие отвечают очень просто: «Счастье — в непрерывном познании неизвестного, и смысл жизни в том же». Просто, но недоступно для подавляющего большинства современных обывателей любого возраста, равно как и для экранизаторов книги, пустившихся «во блуд Голливудский», доступный пониманию потребителей «масскультпродукта». А ведь когда-то, когда Стругацкие писали свои книги, во времена «проклятого советского прошлого», из которого, кстати, по возрасту вышли экранизаторы фильма, мнящие себя «гигантами мысли», значительной части обывателей такие мотивы поведения людей из «светлого будущего» были близки и понятны. То есть налицо интеллектуальная и эмоциональная деградация, и теперь Бондарчук, Роднянский и чета Дяченко, оправдываясь в многочисленных и визгливых интервью за сотворённую ими «тупорылую Голливудщину», пускаются в декадентские рассуждения типа: «Кому-то понравится, кому-то нет, но мотивация книжного Максима слишком сентиментальна, пафосна, наивна и неубедительна, так как времена нынче другие». Следуя по пути обывательской примитивизации, экранизаторы начинают, как заявляет в интервью Роднянский, «искать систему мотиваций главного героя, которая была бы связана с дружбой и любовью», выхолащивая центральную идею.
Важнейшей чертой человека является потребность в воздействии на окружающий мир — приложении присущей человеку психической энергии. Воздействие может быть (само)разрушающим, а может — познавательным и созидающе-преобразующим. Об этом интересно писали Эрих Фромм и «ранний» Маркс. Стругацкие в книге «Полдень, ХХІІ век» говорят: «Смысл нашего существования — тратить энергию… чтобы и самому было интересно, и другим полезно. А на Земле теперь стало трудно тратить энергию. У нас всё есть, и мы слишком могучи… Мало места!.. Нужно взрывать, переделывать, строить… И не дом строить, а по крайней мере, мир — сегодня Венера, завтра Марс, послезавтра ещё что-нибудь… Межпланетная экспансия человечества — разрядка великих аккумуляторов»! Но такие материи для нынешних экранизаторов недоступны, и они сочиняют «любовь-морковь в стиле экшн по мотивам Стругацких»!
* * *
Крайне «впечатлила» сцена в фильме, где «молодое дарование», исполняющее главную роль, ослепляя весь экран своей гламурно-рекламной улыбкой, заявляет: «Я из Москвы, вообще-то…». Хорошо, хоть не из Урюпинска! Наверное, это такой подхалимаж: даже на далёкой планете этнические украинцы Бондарчук и Дяченко и еврей украинского же происхождения Роднянский вдруг обнаружили «сияние кремлёвских звёзд», чтобы иметь возможность и дальше, так сказать, жить, творить, издаваться, сниматься и получать неплохие «бабки» в Москве и окрестностях Кольцевой дороги! Недаром, товарищ Ленин язвительно замечал, что "инородцы часто пересаливают по части шовинизма"…
В книге же, повторим, Максим был немцем, и дело даже не в фамилии Каммерер. Находясь на отравленном Саракше, Максим мечтает искупаться в чистом земном озере под неким городом Гладбахом; не освоив хорошо язык аборигенов, он иногда переходит на немецкий, а резидент Земли по имени Рудольф Сикорски, внедрённый на Саракш в роли Странника, заговаривает с Максимом по-немецки, чтобы тот признал своего. Правда, во второй книге трилогии «Жук в муравейнике» зрелого возраста немец Каммерер «обрусел» и общается больше с контингентом русского происхождения, хотя Сикорски, который в это время был шефом Максима по Службе Галактической Безопасности — тоже немец, и герой величает на немецкий лад: «Экселенц!» Наконец, на старости, в книге «Волны гасят ветер» немец Каммерер «обрусел» окончательно и заведует подразделением Комиссии по контактам на Северном Урале…
Сии подробности интересны в том смысле, что экранизаторы опять-таки не поняли важнейшую черту Стругацких. Писатели-евреи считались «советскими», нынче в России их явочным порядком записали в «русские». Творчество Стругацких действительно имеет русские корни, но это не тупой шовинизм, столь модный нынче в России, а русский космополитизм в лучшем понимании или, по Бердяеву, вселенское мироощущение. Стругацкие — коммунистические космополиты! Пусть даже цензура их и заставила дать героям книги немецкие, а не русские имена. И тому, кто этого не понимает, нечего браться за экранизацию! Вслед за Ефремовым, писатели рисуют картины человечества будущего, объединившегося в познании, творческом и разумном преобразовании Земли и Космоса. Стругацкие несколько наивно считают, что это отнюдь не помешает сохранению национальных культурно-языковых особенностей при укреплении позиций русского языка и культуры. Впрочем, здесь всё не так просто…
Сейчас, после провала коммунистического эксперимента, наблюдается откат к узкому национализму, часто в пещерных формах, что и стало одной из составляющих нынешней агрессии Москвы. Кстати, российский, всё более патологический шовинизм — яркое свидетельство тому, равно как и украинский хуторянский патриотизм. Но любопытная деталь: как только страны бывшего советского блока освободились от российского империализма, они сразу же побежали «записываться в евроатлантизм», то есть поспешили включиться в другую имперскую систему, правда, более «гламурную» и «приятно пахнущую» по сравнению с кондовой евроазиатчиной. Причина проста: будущее человечества — если у него вообще есть шансы на будущее! — может быть только космополитичным. Подчеркнём, речь идёт не о нынешней хищнически-меркантильной «глобализации», являющейся извращением космополитизма, а именно о космополитизме, как его рисовали Ефремов и Стругацкие. Но это отдельная сложная тема…
* * *
Будучи диалектиками, Стругацкие считают, что достижение более высокого уровня через разрешение неких проблем порождает новые, ещё более сложные проблемы. На ранних этапах экспансии в Космос деятельность поисковика-разведчика считается почётной и самой важной, но по мере расширения контактов с инопланетными цивилизациями работа Группы Свободного Поиска представляется рутиной для молодых людей, ищущих своё предназначение в жизни. Вот как это выглядит во внутреннем монологе Максима: «У нас в ГСП даже приключения рутинные. Метеоритная атака, лучевая атака, авария при посадке… Взрослые и солидные люди в Группу Свободного Поиска не идут. У них свои, взрослые, солидные дела, и они знают, что все эти чужие планеты… однообразны и утомительны… Конечно, если тебе двадцать лет, если ты толком ничего не умеешь, если ты толком не знаешь, что тебе хотелось бы уметь… если ты настолько примитивен, что воображаешь, будто на неизвестных планетах можно отыскать некую драгоценность, невозможную на Земле, если, если, если… то тогда… конечно… Открывай планету, называй её собственным именем, определяй физические характеристики, сражайся с чудовищами, буде таковые найдутся, вступай в контакты, буде найдётся с кем, робинзонь помаленьку, буде никого не обнаружишь… И не то чтобы всё это напрасно. Тебя поблагодарят, тебе скажут, что ты внёс посильный вклад, тебя вызовет для подробного разговора какой-нибудь видный специалист»… Видимо, это дало экранизаторам повод изобразить Максима как взрослого забавляющего лоботряса. Но такие, с позволения сказать, «забавы великовозрастных балбесов будущего» выглядят эталоном высокого стремления к знаниям и жажды созидательной деятельности по сравнению с забавами балбесов нынешних — пивом, компьютерами, тусовками, не говоря уже о наркомании, бандитизме и прочем.
Совершив аварийную посадку на планету Саракш, Максим мечтает: «Хорошо бы найти цивилизацию, мощную, древнюю, мудрую. И человеческую…» Цивилизацию он находит. Но её «мощи» хватило лишь на то, чтобы поставить саму себя на грань гибели, с «мудростью» не сложилось вообще, но зато она оказалась «человеческой», как сказал бы старина Ницше, даже «слишком человеческой»: «…торчат из воды какие-то слолбы и кривые балки, перекошенные решетчатые фермы… «Цивилизация», -- подумал Максим без особенного азарта. Вокруг чувствовалось много железа… что-то… неприятное, душное, и когда Максим зачерпнул горстью воду, он понял, что это радиация, довольно сильная и зловредная. Река несла… радиоактивные вещества…». Максим понимает, что ничего хорошего от контакта с такой цивилизацией не будет, а потому следует убраться восвояси, а на Земле передать дело серьёзным, много повидавшим дядям из Совета Галактической Безопасности. Но корабль уничтожен, и герой вынужден остаться.
Ожидания становятся всё более скептическими: «…за лесами… вряд ли благополучный город: грязные заводы, дряхлые реакторы, сбрасывающие в реку радиоактивные помои, некрасивые, дикие дома под железными крышами, много стен, мало окон, грязные промежутки между домами». Ближайшее знакомство подтверждает скептицизм: «Город… днём видна над ним неподвижная бурая шапка отвратительных испарений… в воздухе… полно лишнего, а дождевые капли оставляли на языке металлический привкус… За пеленой дождя смутно виднелись кирпичные здания… завода… Из двух высоких труб… лениво ползли и никли к земле толстые струи ядовитого дыма… Душный… неблагополучный, болезненный мир… неуютный и тоскливый… грязный воздух и неопрятные пассажиры в неуклюжей… металлической коробке на колёсах, испускающей сизые угарные дымы… Город… жался к земле, всё движение здесь шло либо по земле, либо под землёю; гигантские пространства между домами и над домами пустовали, отданные дыму, дождю и туману. Город был серый, дымный, бесцетный, какой-то везде одинаковый… удивительной безжизненностью сплошного камня и асфальта…» Злачные места и задворки города кишат бандитскими шайками, как помойка крысами.
С такими картинами Стругацких резко контрастирует красочная постиндустриальная цивилизация, изображённая экранизаторами в фильме: яркие урбанистические картины, небоскрёбы, подвесные железные дороги, летательные аппараты в воздухе… Да ничего этого на планете Саракш быть не могло! По ряду причин авиации не было вообще, вернее она была в прошлом, о чём далее. На Саракше был индустриальный пейзаж наподобие Ист-Сайда в Лондоне времён Чарльза Диккенса, но более модерного технически. Фабула книги построена на резком противопоставлении цивилизации Саракша яркому и творческому миру Полудня на Земле, а потому картины столицы Саракша, изображённые экранизаторами в фильме, — это полная глупость!
* * *
Интересная деталь. Сначала экранизаторы широко рекламировали близость сценария к книге. Роднянский с Бондарчуком и чета Дяченко в многочисленных интервью пафосно уверяли, что Борису Стругацкому сценарий, дескать, очень понравился именно в смысле того, что в нём сохранены идея и сюжет книги и даже якобы «дух» Стругацких. Но у людей мало-мальски начитанных и сталкивавшихся с примитивным «шоуменством» Бондарчука и Роднянского и «креативом» Дяченко сии амбициозные откровения вызвали гомерический хохот. Как говаривал классик, «не верим»!.. Самоличного мнения здравствовавшего еще в тот момент классика Бориса Натановича Стругацкого так и не прозвучало. Правда, Борис Натанович даже в расцвете сил был человеком непубличным, поэтому особо не следовало ждать каких-либо его заявлений, и экранизаторы хорошо знали это, а потому позволили себе «лепить горбатого к стенке», прикрываясь классиком.
Марина Дяченко в одном из интервью с душещипательным пафосом заявила, что она и её супруг-соавтор в сценарии старались сберечь и донести в целости и сохранности до аудитории идеи Стругацких… Видать, плохо старались! Впрочем, тут же Марина Дяченко стыдливо признала, что структура кино, видите ли, менее свободна по сравнению с литературой, а потому в сценарии, дескать, есть некие «органические изменения». Из «органичности» изменений, как видим, вышла полная «туфта», но есть более важный нюанс. Действительно, адекватная экранизация многих литературных произведений крайне сложна, часто невозможна и просто преступна. Поддаётся экранизации лишь то, что специально для этого пишется, а это говорит о примитивизме такого «продукта» — нынче большинство так называемой литературы пишется исключительно в форме, пригодной для экранизации в виде «телемыла» и «блокбастера», и если экранизация происходит, то это считается крайней степенью успеха, независимо от уровня идиотизма теле- или кинопродукта. Собственно, речь идёт вещах, хорошо известных со времён появления массового кино и телевидения, а теперь и компьютеров: прогресс в области аудиовизуальных средств информации и развлечений привёл к «прогрессу» в области дебилизации массового обывателя. Эрих Фромм ещё в 1960-х анализировал это, предвещая разрушительные и необратимые последствия для массовой психики.
Но вот настоящая литература экранизации не поддаётся в принципе, за очень редкими исключениями, да и то, когда за дело берутся действительно великие режиссёры, а не «Федя с Родей». Хоть убейте, но трудно представить экранизацию, например, Легенды о Великом Инквизиторе или разговора Ивана с чёртом в «Братьях Карамазовых»! То же самое и с творчеством Стругацких, в частности с «Обитаемым островом», изобилующим внутренними монологами, которые не передаются аудиовизуальными средствами. А главное, экранизация абсолютно бессмысленна, когда есть книга-оригинал, и на те 40 миллионов долларов, что были безмозгло и бездарно потрачены на «кинушку с войнушкой от Бондарчука», можно было массовыми тиражами переиздать полнейшие собрания Достоевского со Стругацкими, Жюля Верна с Пушкиным и много другого.
Кстати, о Бондарчуке. Славящийся похабщиной Федя напрочь лишён сантиментов на тему соответствия своего «шедевра» первоисточнику Стругацких и вообще здравому смыслу. В его «киношедевре» весьма позабавили роскошные интерьеры высшей элиты Саракша с явными элементами ионических и дорийских колонн… «Креативненько», однако! Наверное, греки добрались не только до Трои, но и до Саракша… Весьма впечатлило выпячивание в фильме фигуры Государственного прокурора Страны Огненосных Творцов по кличке Умник, которого играл самолично Бондарчук, для чего сей персонаж и был выпячен, хотя в книге это далеко не главная фигура. Кажется, это называется «Манька Величко»…
Не менее развеселила «голливудщина» в конце второй части, где Максим и Странник, он же работник Галактической Безопасности Земли Рудольф Сикорски, долго и нудно «метелят» друг друга с использованием постановочных трюков рукопашного боя, что весьма похоже на дебильные американо-китайские боевики. В книге они всего-то по разу ударили друг друга, ибо суть там совсем в другом.
А на одной пресс-конференции в ответ на ёрнические реплики журналистов Бондарчук ка-ак брякнул: «Это сознательный уход от книги… Перед вами – додуманный мир. Мир Стругацких по Бондарчуку»… Как сказал бы Остап Бендер, «пижон ты, Федя»! После этого одна газета изрядно поиздевалась над потугами Бондарчука встать в один ряд с Феллини: «Я — режиссёр, я — Умник, я — феноменальный!..»
Много чести — тратить массу печатной площади на извращения Бондарчука и компании. Но, с другой стороны, это необходимо, дабы показать: группа проходимцев, не имея ни идей собственных, ни интеллекта, ни хотя бы элементарной добросовестности и порядочности, решила «срубить» денег на эксплуатации наследия классиков. Получилось «фуфло», чего и следовало ожидать. При этом экранизаторы беспардонно заявляют, что создали некую «новую сущность», а некий подхалимствующий «околокиношный» тусовщик восторженно назвал сей опус «шедевром кибер-панка», что вполне верно, ибо «punk» с англоязычного сленга переводится как «мусор», «гнильё», «отбросы»…
Несмотря на рекламную шумиху, экранизация провалилась и в коммерческом смысле: ходили упорные слухи, что у Бондарчука и Роднянского возникли большие проблемы с возвратом денег кредиторам — вероятно, «конкретным пацанам». Имел место забавный случай. На одной из пресс-конференций, характеризуя состояние российских медиа, Бондарчук заявил, что «заглавия газет — плакатная пропаганда», а поэтому «мы катимся в ж…пу». Не успела продвинутая часть российского общества возрадоваться такому прозрению, как Бондарчук на следующий день стал открещиваться от своих слов, обвиняя «журналюг» в том, что они, подлые, переврали его, великого. А ещё через день Бондарчук, говорят, пафосно и с большой помпой записался в прокремлёвскую партию «Единая Россия», что, видимо, предохраняет его не только от скатывания в то место, которое он назвал, но и от кредиторов, ибо «верным путинцам» в России нынче не страшны даже «конкретные кредиторы» со включённым счётчиком и раскалённым утюгом. Серьёзные российские газеты объяснили сии шараханья в крайности «сумбурным мировоззрением» Бондарчука, ну а с сумбурным мировоззрением нельзя браться за Стругацких, которые, в отличие от Бондарчука, никогда не «подличали» (сочное словцо от Фёдора Михалыча Достоевского). Самое главное, что теперь, по прошествии времени, оказывается, что Федя был прав, хотя не до конца, ибо имеет место скатывание не туда, куда указал сей юродствующий индивид, а в катастрофическую пропасть войны, и виноват в этом режим Путина, в партию которого Бондарчук записался.
И вообще, говорят, Бондарчук долгое время подвизался на видеоклипах и рекламных роликах — это и есть его уровень, и нечего грязными лапами пачкать классику!
Но перенесёмся вслед за Максимом на планету Саракш…
* * *
Картины планеты Саракш навеяны ожиданием вселенской ядерной катастрофы, что было крайне актуально, когда писалась книга. Нынче эта опасность сильно уменьшилась, но её место заняла растущая угроза катастрофы экологической, прежде всего из-за широко разрекламированного "общества потребления". Нынче на наших глазах разворачивается глобальная борьба за природные ресурсы, чистые и натуральные продукты питания, питьевую воду, землю и воздух, жизненное пространство, и трудно представить, чем это закончится… Наконец, нынешняя агрессия Москвы окончательно вызывает к жизни апокалиптические призраки прошлого. Словом, можно сказать, что за 45 лет после появления книги человечество не поумнело, а картины, в ней изображённые, смотрятся всё более натурально.
«Картина всемирного хаоса и разрушения потрясла Максима. Перед ним была планета-могильник… на которой еле-еле теплилась разумная жизнь, и эта жизнь готова была окончательно погасить себя в любой момент».
Объективную информацию на Саракше получить было очень трудно, всё на уровне слухов и мифов. «Но можно было предположить, что приютившая Максима страна раньше была значительно обширней и владела огромным количеством заморских колоний, из-за которых в конце концов и вспыхнула разрушительная война с ныне уже забытыми соседними государствами. Война эта охватила весь мир, погибли миллионы и миллионы, были разрушены тысячи городов, десятки малых и больших государств оказались сметены с лица земли и в стране воцарился хаос». Наступил тотальный голод и эпидемии. «В первый же год войны упразднили Академию наук, составили Его Императорского Величества Академии батальон… во время голода сошёл с ума и повесился создатель эволюционной теории… варили похлёбку из кузнечиков и сорной травы… голодная толпа разгромила зоологический музей и захватила в пищу заспиртованные препараты». Страна и планета шли к гибели…
«Положение было спасено Огненосными Творцами… Анонимная группа молодых офицеров… располагая всего двумя дивизиями, очень недовольными тем, что их направляют в атомную мясорубку, организовала путч и захватила власть. Положение… стабилизировалось, и война утихла как-то сама собой, хотя мира никто ни с кем не заключал… Популярность Огненосных Творцов была чрезвычайно велика, причём во всех слоях общества. Экономическая основа этой популярности оставалась Максиму непонятна, но… очевидно… военная верхушка сумела укротить аппетиты промышленников, чем завоевала популярность у рабочих, и привела в подчинение рабочих, чем завоевала популярность у промышленников». Впрочем, большинство аборигенов Саракша понятия не имели о социальных классах и противоречиях между ними. (Нынче нам тоже пытаются вбить в голову, что таковых противоречий не существует, и мы все должны полюбить бандито-олигархию христианской любовью — например за то, что они что-то там «стабилизировали» в украденной ими экономике, чтобы получить возможность набивать карманы на экспорте низкотехнологичной продукции и дерибане природных ресурсов). Максиму придётся долго биться на тем, чтобы понять, на чём реально держалась популярность Огненосных Творцов…
Собственно, стабилизация у Огненосных Творцов получилась весьма приблизительной. «Правительство контролирует только границы и центральный район. Две трети территории страны… погрязают в анархии, там голод, эпидемия, народ оттуда бежит, и все без документов, а молодые даже не знают, что такое документы».
«Внешнее положение страны продолжало оставаться крайне напряжённым. К северу от неё располагались два больших государства — Хонти и Пандея, — бывшие не то провинции, не то колонии. Об этих странах никто ничего не знал, но было известно, что обе страны питают самые агрессивные намерения, непрерывно засылают диверсантов и шпионов, организуют инциденты на границах и готовят войну». К концу книги Огненосные Творцы в своих шкурных экономических и политических интересах развяжут-таки войну с Хонти. Но верхушка Хонти была ничем не лучше Творцов, и война оказалась кровопролитной, с применением ядерного оружия. «За время короткой передышки между концом мировой и началом гражданской войны хонтийцы успели отгородиться от бывшего сюзерена мощной линией минно-атомных полей… У хонтийцев… была атомная артиллерия, и у их политиканов хватило разума все эти богатства в гражданской войне не использовать, а приберечь…»
К югу страна была опоясана необычными лесами. «Здесь шагу нельзя было ступить, не наткнувшись на железо: на мёртвое, проржавевшее насквозь железо; на притаившееся железо, готовое во всякую минуту убить; на тайно шевелящееся, целящееся железо; на движующееся железо, слепо и бестолково распахивающее остатки дорог. Земля и трава отдавали ржавчиной, на дне лощин копились радиоактивные лужи, птицы не пели, а хрипло вопили, словно в предсмертной тоске, животных не было, не было даже лесной тишины -- то справа, то слева бухали и грохотали взрывы, в ветвях клубилась сизая гарь, а порывы ветра доносили рёв изношенных двигателей». Нечто подобное можно нынче наблюдать в местах отдыха и без всякой войны, особенно при массовых «загулах» народонаселения — точно так же всё изгажено, кругом горы отбросов и рёв моторов автомашин. Война же на Донбассе окончательно расставила все по своим местам — налицо разруха и хаос, все более напоминающие картины планеты Саракш. «Лес… не был лесом, а был древним укреплённым районом. Он был буквально нафарширован автоматическими боевыми устройствами, панцервагенами, самоходными баллистами, ракетами на гусеницах, огнемётами, газомётами, и всё это не умерло за двадцать с лишним лет… всё продолжало целиться, наводиться, изрыгать свинец, огонь, смерть». Вся эта варварская техника автоматически управляется из некоего центра, оставшегося где-то спрятанным со времён мировой войны. По этой причине на Саракше вообще отсутствует авиация и воздушное движение, ибо любой летательный аппарат тут же попадает под обстрел самонаводящихся противовоздушных средств; именно так был уничтожен корабль Максима.
«К югу, за приграничными лесами лежала пустыня, выжженная ядерными взрывами, образовавшаяся на месте целой группы стран, принимавших в военных действиях наиболее активное участие. О том, что происходит на этих миллионах квадратных километров, тоже не было известно ничего, да это никого и не интересовало. Южные границы подвергались непрерывным атакам колоссальных орд полудикарей-выродков, которыми кишели леса за рекой Голубая Змея». Правда, последнее оказалось мифом.
Леса к югу от Голубой Змеи действительно были населены одичавшими людьми-мутантами. Их популяция возникла в результате масштабных мутаций, возникших из-за радиации. Вопреки «страшилкам», пропагандируемым в стране Творцов, мутанты в массе оказались мирными, добрыми и гостеприимными людьми. Они вели натуральное хозяйство в тех местах, куда ещё не добрались легионеры Огненосных Творцов и где уровень радиации был поменьше. «Мутанты жили небольшими общинами. Иные кочевали, охотились, искали места получше, искали дорогу на Север в обход легионерских пулемётов, в обход страшных областей, где они сходили с ума и умирали… от приступов чудовищной головной боли; иные жили оседло на фермах и в деревушках, уцелевших после боёв и взрыва трёх ядерных бомб… Оседлые сеяли мелкую, выродившуюся пшеницу, возделывали странные свои огороды, где томаты были как ягоды, а ягоды — как томаты, разводили жуткий скот, на который смотреть было страшно, не то что есть. Это и был жалкий народ — мутанты, дикие южные выродки, про которых плели разную чушь… тихие, болезненные, изуродованные карикатуры на людей. Нормальными здесь были только старики, но их оставалось очень мало, все они были больны и обречены на скорую смерть. Дети их и внуки тоже казались не жильцами на этом свете. Детей у них рождалось много, но почти все они умирали либо при рождении, либо в младенчестве. Те, кто выживали, были слабыми, всё время маялись неизвестными недугами, уродливы были страсть, но все выглядели послушными, тихими, умненькими…». Может, такая «весёлая» перспектива ожидает и земную цивилизацию?..
В лесах за Голубой Змеёй Максим наткнулся на ещё один вид мутантов, но животных. Передвигающиеся на четырёх лапах, похожие на собак с непропорционально большими головами, эти твари получили название «голованов». Они обладали не по-звериному мощным интеллектом и ещё более сильной интуицией. В дальнейшем сюжетная линия с голованами будет продолжена во второй книге трилогии — «Жук в муравейнике», где голован с забавным именем Щекн будет работать с земными прогрессорами на других планетах, помогая землянам своими сверхестественными способностями.
«Южнее пустыни, на другом конце единственного материка планеты, тоже могли сохраниться какие-то государства, но они не давали о себе знать. Зато постоянно и неприятно давала о себе знать так называемая Островная Империя, обосновавшаяся на трёх мощных архипелагах антарктической зоны. Мировой Океан принадлежал ей. Радиоактивные воды бороздил огромный флот подводных лодок, вызывающе окрашенных в белый цвет, оснащённых по последнему слову истребительной техники, с бандами специально выдрессированных головорезов на борту. Жуткие, как призраки, белые субмарины держали под страшным напряжением прибрежные районы, производя неспровоцированные обстрелы и высаживая пиратские десанты». О том, что происходило в Островной Империи, никто не имел ни малейшего понятия, даже резидент земной Службы Галактической Безопасности Рудольф Сикорски не сумел внедрить туда агентов Земли: «Нам нужен хотя бы один землянин на Островах, в адмиралтействе этого мерзавца… Никто не может там удержаться, никто из наших не может хотя бы вернуться и рассказать толком, что там происходит…» Из следующих двух книг трилогии мы узнаем, что именно Максим Каммерер первым из землян сумел внедриться на Островах под видом офицера.
За исключением некоторых фантастических «спецэффектов», такая картина планеты Саракш является вполне реальной как для сегодняшнего дня. Но на «обитаемом острове» Максима ждали ещё два открытия. Одно из них было настолько причудливым, а второе — вопиющим, что это определило поведение героя и заставило его вмешаться в события на Саракше самым активным образом…
Продолжение следует...
