В первой части интервью «Фразе» Константин Стогний рассказал о том, как искал Гитлера в Аргентине, как побывал в самом загадочном поселении на Земле… Сейчас он расскажет о том, что касается или может коснуться каждого – об украинской милиции. И о министре внутренних дел. О нынешнем и о бывших.
Продолжение. Начало читайте здесьКонстантин, вы с таким огнем в глазах рассказываете о журналистике, об экспедициях. Почему однажды вы решили стать советником министра внутренних дел Украины Анатолия Могилева?
Я несколько раз был советником министра. Первый раз работал с Юрием Луценко, и у нас были нормальные взаимоотношения. У «Оранжевой революции» была хорошая идея, но реализовывали ее не совсем порядочные люди. Я хотел уйти, но Луценко уговорил меня остаться. Но потом Луценко стал другим. У меня есть материалы, от которых уши завернутся, если кто-то о них узнает. Но я их затер и никогда не воспользуюсь ими, зная, что на этих материалах можно сыграть или продать их дорого.
Да, с вашей стороны это, по меньшей мере, было бы подло…
Конечно! Я понял, что Луценко и компания — уже другие люди, и больше не хотел возвращаться в МВД. Но после президентских выборов 2010-го меня вновь пригласили работать в милиции. Не стану говорить, куда именно, но на очень хорошую должность. Подход Анатолия Могилева к работе милиции мне очень понравился. Возможно, все министры, когда приходят, фонтанируют идеями...
Могилев, придя с «территории», недолюбливал Центральный аппарат. Он говорил, что это люди-кровопийцы. Есть райотдел милиции, который занимается работой, а есть Центральный аппарат – большой райотдел, дублирующий работу их всех. С Могилевым у нас была договоренность о том, что я год работаю в МВД. Однажды мы спорили с Могилевым о теории «баблломов». Ее суть такова: любой большой начальник, окружает себя командой. За какой-то период времени она начинает костенеть, и любой руководитель задыхается. Но есть специальная группа людей, которая называется «баблломы». Он мне предложил быть таким человеком. Я дважды мог получить генерала, но хотел уйти из МВД. И получается, что либо я получаю генерала, и мне не позволяет уйти совесть, или не получать и уходить. Могилев советовал получить и уйти. Но тогда это был бы другой Стогний. Я решил уйти.
Я работал в МВД, потому что знал Могилева и хотел, чтобы он стал на ноги. Он не замкнулся в себе, пережив процесс формирования. Я боялся, чтобы не получилось, как с Юрием Кравченко, который был суровым, честным и толковым руководителем. Во времена развала Советского Союза в Киеве у нас было 15 угонов машин в сутки и три убийства в одном городе. Например, выехали с опергруппой в Кончу-Заспу. Там стоит «девятка», музыка играет, а на постеленной газетке — отрезанная голова бригадира из группировки криминального авторитета Прыща лежит. Так происходило становление Троещинского рынка. Честно говоря, я думал, что в это время может умереть или милиция, или государство. И если бы не Кравченко, не знаю, какая бы сейчас у нас была страна. На том этапе он был полезен и нужен государству. Поэтому я готов помогать и бороться за милицию. Если бы у Могилева что-то пошло не так изначально, он бы боялся быть публичным человеком.
При вас начал работать информационный департамент, в который обращались журналисты, если не могли получить информацию на местах?
Да, при мне.
А сейчас он работает?
Не знаю. Я оставил это, но хотел бы, чтобы он работал. Мне нравится не все, но я отношу это к тому, что каждому нравится то, что он делает, а своих ошибок не видит.
Вы сейчас можете позвонить Могилеву и что-то посоветовать?
Могу. Не могу этим злоупотреблять. Пару раз звонил, когда об этом просили. Мы с ним виделись недавно. Шел разговор о создании художественного фильма о работе милиции. Могилев хотел, чтобы люди увидели жизнь райотдела. Я могу прописать несколько детективных историй, которые будут разворачиваться в этом проекте. Чтобы съемочная группа могла, не мешая работе, снимать детективную развязку внутри райотдела. Сейчас я прописываю сценарий четырех первых серий. Мы возьмем Крым, Киев, разные регионы.
Я не могу не задать вопрос о Юрии Луценко. Он голодал более месяца, его оставляют под стражей, жена и сын уже просто не знают что делать и к кому обращаться. Как считаете, может быть, не стоило Луценко вести себя подобным образом в свое время и сейчас?
Я не отслеживаю эту тему… У меня есть несколько тем, которыми я принципиально не занимаюсь. Я не делаю вид, что они мне не интересны (в душе-то интересны). Но у меня нет морального права ими заниматься. Я сочувствую Луценко, как и любому другому человеку, который терпит какие-то лишения. Дай Бог, чтобы он решил все свои проблемы, и у него, и его семьи все было хорошо. Такого никому не пожелаешь. Я никогда не буду касаться темы Луценко. Однако, если бы люди увидели материалы [касающиеся] празднования Дня милиции, они бы, наверное, ужаснулись. Но когда его арестовали, я стер записи, компрометирующие его. Знал, что не буду ими пользоваться. Я не желаю ему зла. Еще одна тема, которой я никогда не касаюсь – Гонгадзе. Я многое не писал, смолчал, сделал свои выводы. Я не хочу портить память о Гонгадзе. Когда я не могу сопоставить и решить для себя этические моменты, то просто не касаюсь темы. Предпочитаю не говорить вещей, которые не могу трактовать однозначно. Я должен нести ответственность за свои слова.
Но, может быть, наступит момент, когда вы коснетесь этих двух тем?
Когда я определюсь внутри себя, возможно, сделаю это. Сейчас такой момент не наступил.
Константин, невозможно отрицать, что есть милиционеры, которые и сегодня нарушают законы. Речь идет о пытках в милиции. Могилев решил отменить статистику раскрываемости преступлений, дабы в милиции больше не было пыток (есть мнение, что применение пыток – самый простой способ улучшения статистики раскрываемости – ред.). По вашему мнению, эта стратегия сработает, и есть ли риск, что наши милиционеры попросту ничего не будут делать?
Я думаю, что стратегия Могилева на этот счет правильная. Нужно четче ее доводить до людей. Есть вещи, в которых все считают себя специалистами. Например, когда смотрят футбол, каждый думает, что забил бы лучше. Все разбираются в медицине, сельском хозяйстве, телевидении и политике. На самом деле, сотрудники милиции привлекаются к уголовной ответственности. Только в прошлом году привлекли 100 человек. Поэтому невозможно сказать, что милиционеры будут сидеть и ничего не делать. Но все пытаются на этом играть. Всем хочется, чтобы милиция была лучше, ведь это орган, с которым сталкивается каждый из нас. Например, в Грузии нет техосмотров, и там, по словам президента Грузии, доверие к милиции — 87%. Но я никогда в это не поверю!
Я согласен с тем, что нужно строить систему. К сожалению, сейчас министр вырабатывает ее, опираясь на свой жизненный и милицейский опыт. Но для этого нам нужен институт, сотрудники которого могли бы разрабатывать соответствующие стратегии.
Когда смотришь на министра внутренних дел, кажется, что он где-то неуклюж. Какой на самом деле характер у Могилева?
Как министр мне Могилев очень нравится, мне симпатичны его взгляды. Кстати, он играет в баскетбол, поэтому у него все хорошо с координацией движений. Я ему предлагал провести чемпионат по баскетболу между сотрудниками Центрального аппарата милиции и Министерства внутренних дел. Сейчас добился этого.
Пока я работал в МВД, почти каждый день журналисты присылали письма, что в той или иной сфере милиции что-то плохо. Учитывая, что милиция содержится на налоги людей, люди должны требовать, чтобы к ним относились нормально и в том числе оперативно реагировали на их запросы. Мы жестко реагировали на критические письма, я поставил эту систему. Кто не отреагировал, получал предупреждение, потом еще, а потом следовало увольнение из органов.
Министр готов делать все, что нужно обществу, но насколько готова сама система… Все – ее заложники. Сломать ее тяжелее, чем построить.
Ходят упорные слухи, что первые кандидатуры «на вылет» из министерств – Тигипко, Табачник и Могилев. Как думаете, министру внутренних дел позволят осуществить намеченные планы?
Я разговаривая с людьми, которые даже по мировым меркам обладают большими финансовыми ресурсами… Вывод: Могилев не устраивает очень многих внутри самой системы. Я искренне за него переживаю. Наверное, не переживал так ни за одного министра внутренних дел, разве что за Цушко после инцидента с захватом Генпрокуратуры.
Но каждый должен делать свое дело, если вызвался. Я же отказался от каких-то государственных благ, от авто, кабинетов, званий… Потому что знал, что это будет борьба с собой. Я лучше принесу пользу в другом направлении, а Могилев, Цушко, Луценко выбирали себе это место.
Хотя, я знаю, как Могилева назначали. Могилев даже не знал, что будет министром. Некоторые кандидаты уже праздновали свою победу, даже документы были готовы на другого министра.
Дай Бог, чтобы людям, пытающимся снять Могилева, этого не удалось. Если бы не было Могилева, мне тяжело сказать, как бы у нас развивалась ситуация со многими митингами, манифестациями. Может быть, ситуация была бы более жесткой. Есть много служб, а милиция у всех на виду. Министр — как раз такой человек, который не переводит стрелки. Он никогда не будет тыкать пальцем на кого-то, он не жалуется, что это не его ошибки. Мы с ним ездили и в Генпрокуратуру и разговаривали с главой СБУ, чтобы все взаимодействовали и не обвиняли друг друга.
Константин, какие у вас планы на будущее, кем вы себя видите?
Мне сложно сказать. В журналистском творчестве нет предела для роста. Поэтому я и хотел бы заниматься именно этим.
Но политикой сейчас занимаются люди, которые хотят или уйти от ответственности, или заработать денег. Из-за этого все наши беды. Мне страшно это осознавать. Я отказываюсь от политики, зная, какое это грязное дело. Получал предложения от многих партий, но мне и до сих пор предлагают. Я считаю, что Украина не готова еще к партийной системе, поэтому в партию вступать не хочу.
Меня мучает страшная фраза: «Кому хватает ума не заниматься политикой, будет наказан тем, что им будут управлять глупые люди». А мне не хочется, чтобы моей страной управляли глупые люди. Я бы очень хотел заниматься журналистикой. В прошлом году я исполнил свою давнюю мечту – побывал в Афганистане, потому что мне это болело. Ни одна работа не заменит журналистику, все-таки она объединяет людей. Но если я еще раз увижу, что тупые люди будут заниматься политикой, все-таки разозлюсь и буду им мешать в этом.
