Социальные сети, а с ними и наша повседневность переполнены «мовосрачами». С одной стороны барьера те, кто учит тебя любить родину на родном языке (часто весьма и весьма агрессивно), с другой — партия русскоязычных патриотов, доказывающих, что главное — не язык, на котором разговариваешь, а то, что ты делаешь для страны. Ну а между барьерами — огромное море тех, кому «лень», «нет способности к языкам» и «зачем все это вообще».
Кроме того, есть те, кто воздерживается от пафосных заявлений и патриотических лозунгов, а просто методично каждый день говорит на украинском языке. И нельзя забывать о группке, для которой «украинского языка вообще не существует, вы все выдумываете». В итоге мы имеем отразившуюся в кривом зеркале мизансцену из «Мины Мазайло».
Но факт остается фактом: в украинском государстве должен звучать украинский язык. И хорошо бы не только по квоте, которую определило правительство для теле- и радиоэфиров. Но как этого достичь?
Я — русский! И не хочу знать украинский!
Оставим в стороне теории насчет строения челюсти, при котором сложно говорить на украинском языке, а также банальную привычку. Куда страшнее в этом смысле комплекс неполноценности, второстепенности. По ряду исторических и политических причин украинский язык много лет стойко ассоциировался с селом, необразованностью. Русский и только русский язык был пропуском в хорошее учебное заведение, на непыльную работу, во власть, в конце концов. Русский язык — язык не только Пушкина, Толстого и Достоевского, русский — язык хозяина, украинский — язык батрака.
Парочкой указов эту проблему не решить, тем более за несколько дней. Но было бы странно, согласитесь, подавать официальные запросы в государственные органы не на государственном языке. Или работать в этих самых органах без знания государственного языка.
Так, зная особенности нашей истории, склонной к абсурдным поворотам, можно выбрать президента, не знающего государственного языка. Можно? Так ведь у нас, кажется, уже такой был...
Все равно не хотите знать украинский? Ладно. Русские школы все еще существуют, более того, во многих украинских школах русский язык является обязательным предметом. Но любители преподавания на русском языке обеспокоены тем, что русских школ явно меньше, чем украинских. Оставим за рамками статьи подробное изучение такого парадокса («ах, как жаль, что в Украине большинство школ — украинские») и обратим внимание на следующее: никто не запрещает у нас в стране открывать частные учебные заведения с любым языком преподавания. Посмотрите на еврейские общины, которые открывают еврейские детские сады и школы, возможности для изучения польского, румынского языка в западных областях... Да что там сады и школы, в Берегово вполне себе успешно работает Закарпатский венгерский институт им. Ф. Ракоци II.
В общем, любители других языков как-то решают свои проблемы без участия государственного бюджета. Получается, что самая крупная община — русскоязычная — не в состоянии сделать всего этого? Не в состоянии или просто не хочет? Тогда какие могут быть претензии?
Украинский язык по принуждению
Двуязычие — огромное преимущество, и нет ничего плохого в любви к произведениям Пушкина и Толстого. Точно так же прекрасно знать Шекспира в оригинале. Другое дело — насколько мы осознаем важность изучения и использования государственного языка в реальной жизни, а не в той идеальной, которая когда-нибудь настанет, «тоді і поговоримо».
Пока в телевизоре депутат Петров разговаривает по-русски, основная масса жителей страны, большинство которой аполитично, вряд ли задумается над тем, на каком языке лучше и удобнее разговаривать. Пока местная пресса, интернет-издания в ряде регионов остаются в большинстве своем русскоязычными, нам не достичь эффекта «погружения», который очень важен для изучения и формирования привычки к языку. Поэтому, с моей точки зрения, сегодня законы и указы, обязывающие государственных служащих использовать исключительно украинский язык нужны, как и квоты для СМИ.
Но принуждение работает только в бюрократических структурах. Будем смотреть правде в глаза: для очень многих граждан Украины русский язык является родным. Это если взять за точку отсчета утверждение, что родной язык — тот, на котором дома разговаривали родители. Нельзя заставить любить язык и говорить на нем.
Желание говорить и писать по-украински только тогда станет настоящим, когда будет идти не снаружи, а происходить из внутренних убеждений. Все остальное схлынет, как только политический ветер поменяется. А эти ветры меняются у нас быстро и резко. И те, кто сегодня, ругаясь про себя, а часто и вслух, пытается говорить на украинском, потому что «закон, уволят же, следят», завтра с большой радостью и облегчением сбросят с себя это «ярмо» и выдохнут.
Тогда зачем все эти указы? Затем, чтобы обозначить направление развития. Однако принятие закона, как мы все хорошо знаем, совсем не означает его выполнения — раз. Да и закон всегда можно отменить (у нас, во всяком случае) — два.
Рідна мова в рідній школі
Наши ресурсы — время и, простите за пафос, просвещение. Уже подросло поколение, которое родилось и выросло после 1991 года.
И их патриотизм, гражданская позиция гораздо более четкая и твердая, нежели у граждан, рожденных в СССР. Поэтому нормальная украинская школа в перспективе значит куда больше, чем тонны законов и подзаконных актов. Но, увы, в украинских школах большинство учителей — те самые, бывшие граждане СССР. Причем, как работники бюджетной сферы, они часто с большим пиететом относятся к прошлому, нежели смотрят в будущее.
Точно так же пока в детских садах, которые числятся украинскими, занятия проводятся (так и быть) на украинском, а весь день воспитатели общаются с детьми на русском и дают им выучить русские стишки (времен СССР) к празднику, мало что сдвинется с мертвой точки.
Можно ли дошкольное и школьное образование на украинском языке считать насилием и принуждением? Интересно, считают ли арабы, иммигрировавшие во Францию (а их там немало), принуждением учебу на французском языке? Вряд ли. В конце концов, разве не проще будет ребенку в будущем устроиться на работу, хорошо зная государственный язык?
Победа соловьиной
Кто-то переходит на украинский язык из принципиальных патриотических соображений. И это хорошо, особенно, если в комплекте не идут фанатизм и агрессия относительно тех, кто еще не сделал свой выбор.
Но таких примеров не так много, чтобы они составили критическую массу. Что делать? А если попробовать рассмотреть языковую проблему с точки зрения экономических категорий? Как говорится, нельзя повысить спрос, но можно создать такие условия, в которых спрос повысится. Например, повысить качество продукта и сделать его доступнее. Избавиться, наконец, от комплекса неполноценности украинского языка.
Много ли вы встречали людей, которые жалуются на то, что не могут слушать «Океан Эльзы» из-за того, что те поют на украинском (а в остальном им все нравится)? Наоборот, незнающие украинского языка фанаты группы начинают интересоваться переводом текстов и, соответственно, языком.
Меня в свое время очень вдохновил пример Ирэн Роздобудько, украинской журналистки и писательницы, лауреата множества литературных премий, которая призналась как-то в интервью: «А потом поставила другую цель: книжку, которую я напишу на украинском языке, будут читать люди, никогда не читавшие на украинском. Мне казалось, если книжка увлекает с первых страниц, то человек ее прочтет и не заметит, на каком языке она написана. И этой цели, судя по отзывам читателей, я тоже достигла».
Поддержка украинских издательств, литературных конкурсов, а также дотации театров, инвестиции в украинскую музыку, пересмотр школьной программы по литературе будут иметь куда больший и долгоиграющий эффект, чем квоты и указы о принудительном общении на украинском.
Но самое важное, без чего сложно надеяться на успех: необходимо забыть о языковой проблеме (будь то русская или украинская) как о рычаге для манипуляций, хотя это одна из самых любимых «игрушек» на политическом ринге. Ведь само по себе знание языка еще ни из кого не сделало патриота, а незнание — предателя государственных интересов.
