Ошибка многих, разбирающих обширное и чересчур разное творчество Ивлина Во заключается в том, что его прозу расценивают слишком поверхностно – в отрыве от реальной биографии автора, банально называя его прозу сатирой или, что ещё хуже, классическим образцом английского юмора. Всё, конечно же, намного сложнее. Жизнь самого писателя представляет собой сразу несколько срезов британского общества разных эпох. Сам Ивлин Во несколько раз показательно делал вид, что переживает серьёзные внутренние трансформации вместе с империи, но, стоит капнуть глубже, становится очевидно, что все эти глобальные изменения являлись лишь фарсом, попытками мимикрировать в условиях стремительно меняющегося мира.
Ждать какой-то искренности и глубины от молодого парня из семьи творческой буржуазии не стоит изначально. Писателю, впрочем, редко удавалось обмануть своих читателей. Ивлина Во называли прекрасным стилистом, тонким эстетом, приписывали ему прекрасный якобы чёрный юмор, который на самом деле был лишь его достаточно злым и абсолютно циничным мироощущением. Его, как минимум в ранние годы, писатель выплёскивал в своей прозе с поразительной откровенностью.
Очевидно, что Ивлин Во, начавший свой насыщенный литературный путь весьма рано – до тридцати лет, пытался эпатировать публику, злить её. И в реальной жизни он старался соответствовать – бросил учёбу, был пьяницей и повесой, неоднократно вляпывался в светские скандалы и снискал себе соответствующую славу. Редкая для 1930-х наглость, помноженная на безусловный талант, дала результат. Писатель умудрился не только нажить немало врагов и критиков (в том числе и среди коллег), но и сумел сделать себе яркое имя.
Спустя почти сотню лет после его дебюта многие спорные моменты в его творчестве стёрлись. Сама жизнь писателя, его дневники, остались где-то в стороне. Сегодня Ивлина Во уже воспринимают как заслуженного классика, милого добродушного хулигана. Такой подход весьма удобен для Запада. Ведь, как уже было сказано выше, вся жизнь писателя и его воззрения (пускай часто эмоциональные, поверхностные – не от большого ума), прекрасно иллюстрируют глобальные порядки, о которых сегодня не принято вспомнить.
Ивлина Во, например, нередко именуют едва ли не писателем-пацифистом (в первую очередь за роман 1942-го года «И побольше флагов», где показаны как моральное разложение и неорганизованность британской армии, так и готовность буржуазии абстрагироваться и даже принимать агрессивный нацизм). Но если посмотреть на то, как в годы Второй мировой воевал сам писатель (успевшего написать к 1945-му году ещё и роман «Возвращение в Брайдсхед», не имеющий никакого отношения к происходящей совсем рядом кровавой трагедии), очевидно, что всё творящееся для него было лишь очередным опытом, таким себе забавным экспериментом. За время своих коротких «визитов» в армию писатель зарекомендовал себя как бесталанный офицер, которого презирали за снобизм подчинённые, но и успел поучаствовать в ряде провальных кампаний.
После бурной молодости, попробовав себя в роли агрессивного атеиста, Ивлин Во почувствовал политическую конъюнктуру 1930-х и стал рьяным католиком. Во время Второй мировой, прибыв в 1944-м году с британской миссией в Югославию, чтобы поддержать Иосипа Броза Тито, писатель переживал не за борьбу с общим врагом, а озаботился поддержкой хорватских католиков, которые якобы страдали под гнётом сербских православных. При этом самих партизан писатель ненавидел из-за их коммунистических взглядов (он писал, что те «хотят поскорей выдворить немцев, чтобы развязать себе руки для гражданской войны»), слал на родину соответствующие критические доклады. Такие деструктивные действия в Лондоне не оценили.
Очевидно, что элегантность слога у Ивлина Во гармонично сочеталась с пошлостью воззрений и ограниченностью понимания происходящего. После вторжения Германии в Польшу в сентябре 1939-го года он переживал: «Последние дни очень тягостны. Всё идет к тому, что Великобритании будет нанесен совместный удар Россией, Германией и Японией, а возможно, и Италией; Франция будет перекуплена, Соединенные же Штаты будут сочувственно наблюдать за происходящим из-за океана. Если бы мне не надо было копаться в саду, умер бы со скуки».
Через несколько дней, после входа в Польшу советских войск, он писал в дневнике: «Газеты смакуют захват русскими польских земель на востоке, как будто для наших союзников, которых мы призваны защищать, это более тяжелый удар, чем наступление немцев на западе. На довод итальянцев, что мы, дескать, сами себя наказали, не объявив войну России, ответить нечего».
К слову, в его дневниках есть интересная запись (май 1943-го года), касающаяся Катынского расстрела. Вспоминая ужин в Лондоне, Ивлин Во замечает: «Поляков клеймят за то, что они обвиняют русских в убийстве восьми с лишним тысяч польских офицеров».
Если Вторая мировая и её итоги вынудили Великобританию перейти на более-менее гуманистические позиции, то ещё в 1930-е годы неприкрытый шовинизм на всех уровнях никого не смущал, а сам писатель стал одним из воспевателей «бремени белого человека». Часто бывая в Африке, в 1932-м году Ивлин Во написал откровенно расистский роман «Чёрная напасть», который до сих пор, в том числе у наших читателей, воспринимается как «блестящая сатира». История краха выдуманного государства Азания под руководством правителя-самодура Сета является явкой отсылкой к Эфиопской империи (Абиссинии) и императору Хайле Селассие, на инаугурации которого побывал писатель. Выводы же, которые не скроешь за попытками шутить и возвести происходящий идиотизм до абсурда, весьма просты: африканцы могут жить только под жёсткой рукой европейцев, а любое послабление приведёт к стремительном сползанию в животную пропасть.
В 1935-м году, отправившись в Абиссинию после вторжения итальянцев как военный корреспондент, Ивлин Во оскандалился, умудряясь находить оправдания фашистской интервенции, объясняя её тем, что иначе с «дикарями» действовать нельзя. Совсем скоро писатель был вынужден сменить свой тон, однако соответствующий шлейф (в том числе и намёки в пронацистских взглядах) остался с ним надолго. В начале 1940-х он даже умудрялся острить, что не видит «большой разницы между «Новым порядком» Гитлера и идеями Вергилия о Римской империи».
