За пределами Ближнего Востока сам факт проведения выборов в Ираке вызывает, скорее всего, удивление, смешанное с иронией — в представлении подавляющего большинства иностранцев в этой стране до сих пор кипит война, а то еще и стоят американские гарнизоны. Впрочем, война и впрямь отгремела совсем недавно (а кое-где военные действия продолжают тлеть в развалинах), но только другой пёстрой коалиции, и скорее во главе с Ираном, нежели с американцами, и не со сторонниками свергнутого Саддама, а с ИГИЛ, которое, впрочем... и впрямь создавали сторонники свергнутого Саддама.
В общем, в Ираке, как и в его западной соседке Сирии, на несколько лет оказавшейся спаянной с Ираком общим несчастьем, все сложно. Результаты выборов могут привести к новой войне регионального масштаба. Иракским шиитам, большая часть которых поддержала коалицию отказавшегося от поста премьера, но становящегося теневым политическим лидером страны проповедника и партизана Муктаду ас-Садра, придется выбирать между Ираном и США. Но, в отличие от Сирии, разобраться в иракской ситуации несколько легче.
Несмотря, скажем, на существование курдской автономии (в Сирии она теперь тоже существует, но все-таки неофициально, да и все, кому не лень, использовали курдов в качестве пушечного мяса против ИГИЛ), Ирак не располосован, как слоёный пирог, и обладает системой управления, пусть и шаткой. Американцы, по сути, покинувшие Ирак во время президентства Барака Обамы, еще при его предшественнике избрали, по-видимому, не лучшую конституционную модель для постсаддамовского государства, нашпигованного этническими и конфессиональными квотами.
В этом можно легко убедиться: за места в 329-местном парламенте боролись более 7 тысяч человек. Подготовлено 88 (!) списков, в которые вошли кандидаты от 320 (!) партий, политических альянсов, а также независимые кандидаты. При этом двадцать пять процентов мест (83 кресла в законодательном органе) должны занять женщины, 9 — представители этноконфессиональных меньшинств (и среди них пять христиан).
Однако нынешняя избирательная кампания отличается ещё большей раздробленностью внутриполитического спектра этой специфической арабской республики. Если в прошлых кампаниях шиитский и суннитский полюса Ирака выступали на выборах в целом на консолидированных позициях, то теперь к основной линии секторального разделения добавились внутренние расколы. Главным образом, эти расколы вызваны гибридной гражданской войной, борьбой бизнес-кланов за контроль над нефтью и интригами Тегерана.
Шиитские политические силы Ирака подошли к выборам 12 мая пятью отдельными политическими блоками, сунниты — двумя. В курдском лагере иракского политического поля традиционная фрагментация (самое слабое место «курдского проекта» в целом) только усилилась. Далеко не последнюю роль в этом сыграла прошлогодняя история с референдумом о независимости в Иракском Курдистане (25 сентября). Как известно, проголосовав подавляющим большинством за отделение от Ирака, власти Курдистана затем полностью провалили отстаивание результатов плебисцита на «поле боя»: часть просто договорилась с багдадским правительством, и никакого отделения, по крайней мере формального, не случилось. Свою роль сыграл и турецкий шантаж: северный сосед даже ввел войска в Ирак на некоторую глубину, достаточную, чтобы доводы Анкары прозвучали весомо.
Сама же по себе система политических институтов страны чем-то напоминает Боснию и Герцеговину, только в монструозных масштабах. Так, пост главы правительства в Ираке занимает представитель шиитского большинства, спикера парламента — суннит. Должность президента страны с представительскими функциями закреплена за курдами Ирака.
И в чем источники и комментаторы этих выборов точно не противоречат друг другу, так это опасность самих этих выборов для страны, живущей на пороховой бочке.
Наиболее проблематичной коалицией в шиитском лагере является «Аль-Сайрун» («Альянс революционеров за реформы»), которые ассоциируются с движением иракских «садристов» во главе с оппозиционным политиком-богословом и легендой антиамериканского сопротивления (в частности, восстания в Фаллудже, которую американцам пришлось фактически сносить) Муктадой ас-Садром. Она, в конце концов, и взяла самое большое количество мандатов, но далеко недостаточное, чтобы сформировать правительство.
В свою очередь, поддержка суннитов сконцентрирована вокруг двух предвыборных списков. Первый — блок «Карар аль-Ираки» («Решение Ирака») во главе с одним из трёх нынешних вице-президентов Усамой аль-Нуджейфи и его братом, мэром Мосула (или того, что от него осталось), Атилой аль-Нуджейфи. Второй — альянс «Ватания» («Отечество») с лидерами Салимом аль-Джабури, который исполняет обязанности спикера парламента, и Салехом аль-Мутлаком, бывшим вице-премьером.
Как видим, сунниты не смогли преодолеть внутренние противоречия и подойти к выборам единым списком. Им предстоит выдержать, возможно, самый сложный тест с момента свержения Хусейна. Местные комментаторы отмечают, что даже в преимущественно суннитских провинциях севера и запада Ирака, подвергшихся трёхлетней оккупации ИГ, ни «Карар аль-Ираки», ни альянсу «Ватания» не были гарантированы голоса. На значительную их часть (в том же Мосуле, втором по величине иракском городе, где мэр-суннит Атила аль-Нуджейфи)рассчитывал шиитский блок «Наср» Хайдера аль-Абади.
Премьерский «Наср» («Победа») назван так, чтобы его бренд и основные программные положения отсылали к одержанной в прошлом году победе над террористами ИГ. Премьер аль-Абади, являющийся по конституции главнокомандующим ВС Ирака, основную политическую ставку сделал на «свою» победу над террористами. Подобная расстановка акцентов видится ему тем более важной, учитывая, что одним из основных конкурентов блока «Наср» на шиитском фланге выступил предшественник аль-Абади на премьерском посту — Нури аль-Малики, ныне вице-президент Ирака.
Он представляет блок «Давлат аль-Канун» («Государство закона»). Когда-то Хайдер аль-Абади и сам был членом этого политического объединения, которое после вторжения ИГ на иракскую территорию в 2014 году и ряда первых крупных поражений армии (собственно, она разбегалась) подверглось расколу.
С «Победой» и «Государством закона» померились силами другие шиитские коалиции — «Фатах» («Завоевание») во главе с Хади аль-Амери (лидер «Организации Бадр») и «Хикма» («Мудрость») под началом Аммара аль-Хакима, лидера «Высшего исламского совета Ирака». Блок «Фатах» представляет так называемую шиитскую милицию страны, различные военизированные группы шиитского ополчения «Хашд аль-Шааби» («Силы народной мобилизации»). Считается, что это наиболее проирански настроенное объединение на политическом поле Ирака — политический зонтик боевиков.
Впрочем, лишь две силы — «Наср» и «Давлат аль-Канун» называли среди фаворитов. Опросы показывают предпочтительность для рядового иракца действующего главы правительства. Вновь видеть его у руля государства якобы готовы почти 80% граждан. Среди жителей освобождённых от игиловцев территорий этот процент возрастает до 90%. Однако следует подчеркнуть, что внушительный персональный рейтинг Хайдера аль-Абади далеко не обязательно конвертировался в голоса для его блока «Победа». В итоге он занял третье место. А проиранская коалиция «Фатах», в центре которой находится «Организация Бадр» Хади аль-Амери, — второе.
Тем временем за кулисами избирательной кампании развивается масштабная интрига, смысл которой — торг премьера аль-Абади за внимание США и Ирана. Так, еще 1 апреля на встрече с министрами обороны и МВД премьер-министр Ирака удивил всех своим заявлением по поводу скорого возвращения джихадистов ИГИЛ в иракские города и населенные пункты. По его словам, совсем скоро наступит новая военная катастрофа в стране.
Правда, буквально недавно Абади говорил прямо противоположное: под его руководством Ирак наконец вздохнул спокойно и свободно, победив и наголову разбив Исламское государство, при этом не забывая прозрачно намекать на то, что это наследство досталось ему от предшественника Нури аль-Малики. Малики фактически создал ИГИЛ своей политикой свирепой сегрегации суннитского населения Ирака. Если он вернется к власти, Исламское государство восстановится как на дрожжах, ибо Малики (чего он, кстати, особо и не скрывает, называя треть населения страны «пособниками террористов») вернется к прежним репрессиям в отношении суннитов, что снова поставит на повестку дня возвращение ИГИЛ, как единственного защитника этой части населения Ирака. Поэтому новая гражданская война может стать неизбежной.
Но главным адресатом тревожного предвыборного заявления премьера аль-Абади явно стал советник президента США по национальной безопасности Джон Болтон.
Именно склонный к прямоте и трагической принципиальности (об этом, кстати, пишет в своих мемуарах его бывшая начальница Кондолиза Райс) Болтон заявил, что для США пришло время пересмотреть свои отношения с Ираком, который является, по сути, марионеткой Ирана. В том случае, если США намерены по-настоящему ужесточать свою политику в отношении Ирана (как о том заявил Дональд Трамп), логично перестать поддерживать Ирак, облегчая финансовое и материальное бремя иранского режима, которое он несет, проводя через Ирак свою политику в регионе.
Ведь в общей сложности Иран наводнил Ближний Восток (Ирак и Сирию в первую очередь) почти двумя сотнями тысяч своих гибридных солдат. В Ираке Иран оплачивает содержание двух основных карательных формирований — «Бадр» и «Шааби», в рядах которых тоже около 100 тысяч человек, как местных, так и переброшенных из Ирана (иными словами, проводит политику, похожую на российскую в оккупированных районах Донбасса).
Причем снабжаются они оружием из правительственных арсеналов Ирака, куда оно попадало или до сих пор попадает из тех же США.
Но сам Абади критически зависит от поддержки США, так как правительство Ирака чрезвычайно слабо и не способно контролировать без такой поддержки обстановку в стране. При этом, как говорят, именно родственники и партнеры Абади находятся на всех значимых постах, контролируя нефтяные потоки.
Поэтому вместо лозунга победы над ИГИЛ «Наср» шёл на выборы с угрозой: Малики — это война. Само же шиитское население Ирака во многом радикализовалось в ходе гражданской войны 14-17 годов и склонно скорее поддержать именно Малики, который и стал ее причиной. Впрочем, возможно, иракский лидер по случайности не так и неправ насчет вероятной войны, причем необязательно по вине его соперника.
В свою очередь, 8 апреля с видеообращением выступил Иззат Ибрагим ад-Дури — фактически последний живой соратник Саддама Хусейна и его преемник. До сих пор ад-Дури (возможно, впрочем, что кто-то выдает себя за него) официально является руководителем иракского отделения партии «Баас» («арабских социалистов» Хусейна и Асада), а также руководителем «Высшего командования освобождения и джихада». Это организация, официальной целью которой является освобождение Ирака от «американской оккупации и коллаборационистского проамериканского и проиранского правительства Ирака». Ад-Дури вполне обоснованно считается создателем ИГИЛ — точнее, превращения маргинальной и малоизвестной группировки джихадистов в мощную и структурированную организацию. Именно ад-Дури привел в «Аль-Кайеду Междуречья» управленцев «Баас», которые дисциплинировали конгломерат джихадистов и набрали кадры из-за рубежа. Так, 9-месячная оборона Мосула Гулмуродом Халиловым при двадцатикратном численном и подавляющем техническом превосходстве иракской армии и коалиции — заслуга кадровой школы ад-Дури. Теперь иракские баасисты говорят лишь о том, что борьба продолжается...
Вместе с тем кандидатура аль-Абади — на контрасте — видится американцам достаточно удобной. США уже послали определённые сигналы в пользу действующего премьера. В частности, коалиция «Непобедимая решимость» (Inherent Resolve) во главе со США по борьбе с ИГ 30 апреля заявила о завершении крупных боевых операций против террористов в Ираке. Было объявлено, что «штаб командования совместными наземными силами прекратил свою работу в Багдаде, символизируя конец крупных боевых операций против ИГ в Ираке и изменение состава и задач коалиции». Теперь силы американской коалиции сосредоточатся на «подготовке и развитии самодостаточных возможностей Ирака в области безопасности».
Но развернется ли на территории Ирака новая война, откроет ли Иран второй широкий фронт — вот это, во многом впервые, зависело от иракского избирателя, зрелости местных политических лидеров и стратегического мышления Вашингтона. К сожалению, все три индикатора сегодня вызывают большие сомнения. Ведь руки на «повоевать» чешутся у всех сегментов иракского общества (которое так пока и не стало единым целым), у ближайших соседей и у далёких, но слишком втянутых в ближневосточные дела геополитических соперников.
