Описание боевых действий на Донбассе за три года войны приобрело определенные формы, которые на сегодня стали «классическими». Прежде всего это Иловайская трагедия, оборона Донецкого и Луганского аэропортов, зимняя кампания 2015 года под Дебальцево. Как правило, этими тремя — четырьмя темами (ну, может быть, еще событиями вокруг Саур-Могилы) и ограничивается история войны для массового читателя.
В «тени» при этом остаются, например, боевые действия на луганском направлении. А тут, кроме кровавого лета 2014 года, были и события осени вокруг так называемой Бахмутки.
В начале августа 2014 года на фоне удачного наступления на Луганск отрядами милиции особого назначения (в частности, бойцов батальона «Львов») была взята под контроль стратегически важная трасса Т-1303 от Лисичанска до Луганска. На всем ее протяжении были размещены «номерные» блокпосты, на которые определили гарнизоны из Национальной гвардии. При этом ближайшим к линии соприкосновения оказался № 32 (фактически ротный опорный пункт) возле села Смелое Славяносербского района.
После отхода нашей группировки из Луганского аэропорта в начале сентября 2014 года и утере большинства освобожденных сел и поселков «№ 32» оказался окруженным со всех сторон позициями боевиков. Единственной дорогой снабжения оставалась, собственно, сама трасса к блокпосту № 31.
По словам командира львовской 40-й бригады, «до этого там [на 32-м блокпосту. — М. Ж.] стояла Харьковская нацгвардия, они с сепаратистами играли в футбол, на блокпостах спокойно оставляли оружие и ходили в магазин на их территорию».
Причем между ними буквально в 250 метрах были оборудованы позиции НВФ — на тот момент это были «казачки». Так как формально действовало Минское перемирие, то на местах командиры активно договаривались о перемирии. Так было и в этот раз: фактически с начала сентября существовала негласная договоренность, и боевики просто не трогали колонны снабжения. Это не было чем-то из ряда вон выходящим, например, такое же положение было в это же время под Дебальцево — в районе Острой Могилы и много где еще.
Эти опорные пункты до начала октября контролировались бойцами НГУ: на 31-м стояла криворожская бригада, на 32-м — харьковская. Однако боевыми назвать эти части сложно: это были, по сути, переодетые в камуфляж части внутренних войск, которые занимались конвоированием заключенных, охраной объектов и массовых мероприятий и были укомплектованы солдатами-срочниками под командованием офицеров с явно пророссийскими взглядами.
Дошло до того, что в конце сентября на сторону боевиков перебежал заместитель командира бригады 3011 подполковник Сергей Суслов. Хотя он через пару дней был выкраден спецгруппой СБУ, однако успел «слить» всю информацию про наши части в секторе, все контакты россиянину, который представился майором ГРУ Генштаба РФ. Особенно в разговорах с ним боевиков и россиян интересовала возможность захвата блокпостов № 31 и 32.
Именно поэтому, когда на 32-й пришла новая ротация [(из Винницкого полка НГУ (бывший полк ВВ «Ягуар»)], их «подкрепили» десантниками из 2-го батальона 80-й львовской аэромобильной бригады.
12 октября боевики из бандформирования «Дон» заняли село Смелое, чем нарушили договоренности и фактически полуокружили наши позиции, начав таким образом операцию по захвату блокпоста № 32.
Однако в целом начало боев тут следует отнести к 13 октября, когда разведгруппа 80-й бригады во время рейда на Смелое была обстреляна казачками и отошла. Уже в полдень начался минометный обстрел и наших позиций на блокпосту № 32.
Следом боевики пошли в атаку на неприкрытый фланг опорного пункта. Им навстречу выдвинулись десантники при поддержке БТР-80. Командир группы старший лейтенант Владимир Вишневский вспоминал: «Мы начали двигаться тремя БТРами в линию. То есть тактически правильно — в линию, перебежками. И тут в БТР, который посредине шел, прилетело. Хорошо, что экипаж успел выпрыгнуть. Я дал команду отступать, хотя мы приблизились к врагу на 700-800 метров». В этот момент почти прямо в него прилетела граната из подствольника ВОГ-25. Взрывом десантнику практически оторвало левую ногу, правую посекло осколками. Вишневский был эвакуирован с поля боя, его оперативно смогли вывезти гражданской автомашиной, благодаря чему он выжил (вместо левой ноги ныне у него протез). Сейчас Вишневский преподает во Львовской академии Сухопутных войск, награжден орденом Богдана Хмельницкого.
Ситуация вокруг блокпоста потребовала от командования принятия решений о деблокаде. Однако требовалась разведка ситуации, и утром 14 октября комбат 40-го львовского полка НГУ майор Анатолий Боженко получил приказ съездить на блокпост, чтобы скоординировать действия. Он выехал на «своем» БТР-4Е, взяв в качестве проводника старшего лейтенанта Александра Москалюка, который ранее бывал на блокпосту № 32. Для усиления пошла БМП-2 24-й мехбригады, которая на тот момент прикрывала 31-й блокпост. По словам Боженко, требовалось только разведать, можно ли прорваться по дороге. Именно БМП пошла впереди на полкилометра.
В итоге боевики расстреляли и БМП (экипаж спасся), и БТР нацгвардии. В башню бронетранспортера попала противотанковая ракета — позже проходила информация, что стрелком-оператором был русский кадровый военный, прикомандированный к казачьему подразделению. Двое членов экипажа (старший солдат Сергей Думанский и солдат Евгений Лабун) погибли сразу (поныне считаются пропавшими без вести, так как тела сгорели), выбрались только сам майор Боженко, старший лейтенант Москалюк и солдат Петр Стус. Все они получили ранения — так, комбат успел по мобильному телефону отзвониться командованию, чтобы сообщить о ситуации, и потерял сознание.
Как вспоминал позже сам Боженко, «все это произошло около 10 часов утра. Раненым я провалялся на дороге почти до вечера. В чувство меня привели представители ОБСЕ. Я попытался им объяснить, что меня и других раненых нужно отвезти на наш блокпост. Они ответили, что сейчас приведут людей, которые помогут. Привели... сепаратистов. Те довезли нас до ближайшего села, оттуда — в комендатуру. Там посмотрели, что мы тяжело ранены, и передали в ожоговое отделение Луганской областной больницы». Стоит добавить, что в плен попали только комбат и один боец — старший лейтенант Александр Москалюк к тому времени от ранений умер.
Бывший морпех, участник войны в Анголе с 1993 года — служил в органах внутренних дел, окончил институт и академию МВД, ушел на пенсию в звании капитана милиции. Занимался адвокатской практикой. Был мобилизован в 51-летнем возрасте и направлен на должность заместителя командира роты по воспитательной работе. Посмертно награжден орденом «За мужність» ІІІ степени и медалью УПЦ-КП «За жертовність і любов до України». Его имя увековечено на мемориальной доске на фасаде Вернигородокской средней общеобразовательной школы, где он когда-то работал (по первой специальности он учитель).
Как говорил в одном из интервью один из бойцов винницкой бригады, «Боженко в плен попал так же тупо, как и мы прорывались. Он человек военный, но служил, когда еще войны не было. Он, как Чапаев, махнул рукой и давай! Без разведки... Хотя и докладывали им, что там „друзья“ наши сидят, ждут мишеней».
Несмотря на первую неудачную попытку, было принято решение отправить колонну снабжения в охранении одного БТРа вне трассы — в объезд. Один из членов экипажа бронетранспортера вспоминал: «Нам показали, как ехать, буквально на пальцах — никаких карт не было. И мы заблудились.
Заехали в какое-то село. Решили поехать на другую сторону села, чтобы рассмотреть табличку, чтобы понять, где мы вообще находимся. Потому как связаться со своими мы не могли — не было никакой связи, никаких раций. Были только мобильные телефоны. С нами ехал КрАЗ — с продуктами, водой и боекомплектом».
Когда бойцы наконец-то разобрались с названием села и отзвонились своему командиру, то услышали приказ срочно возвращаться — оказалось, что село под контролем боевиков.
На следующий день начались попытки прорваться к уже окруженному блокпосту № 32, где у наших бойцов заканчивались вода, боеприпасы и продовольствие, но эта уже тема следующей статьи.
