В этом году отметили четверть века своего суверенитета чуть ли не все подряд бывшие советские республики (кроме стран Балтии), хотя, конечно, существуют некоторые разночтения, поскольку события, связанные с разрушением единого советского организма, начались на Кавказе и в Молдове существенно раньше официального роспуска СССР. Впрочем, не будем встревать в эти детали, поскольку речь пойдет о другом.
Где же сегодня находится бывший Советский Союз на «сферической» карте мира (география, даже «политическая», так быстро меняться все же не склонна)?
Со странами Балтии все ясно: их транзит был завершен относительно давно, собственно, они даже входят (находятся в процессе интеграции) в Организацию экономического сотрудничества и развития (ОЭСР), представляющую собой клуб развитых государств. Эти страны, так сказать, прошли «из второго мира в первый», если иерархически перефразировать название классического произведения Ли Куан Ю. Между прочим, сам Сингапур пока к этому клубу не принадлежит, по причине своих демократических дефицитов (но входит в G20, где такого ограничителя нет).
Казахстан в этом году пригласили на встречу в G20 в Ханчжоу — своего рода смотрины (как для Сенегала и Чада, к примеру). G20, как видим, иерархически уступает ОЭСР и G7, и в общем может расширяться, поскольку главный критерий в этой гибкой организации — просто объем ВВП.
Во многом поэтому в G20 входит (единственная из постсоветских стран) и РФ. Еще в 2013 году Россия, надо сказать, вела переговоры и с ОЭСР, но, несмотря на огромный (и тогда, и сегодня) российский ВВП, вопрос этот по понятным причинам был снят с повестки дня. А вот вопрос замены России Китаем в потенциальной новой большой «восьмерке» хотя и является интересным и многообещающим, пока не обсуждается (формально) и в самом Пекине на официальном уровне, упорно называющем КНР всего лишь «развивающейся» страной.
По уровню подушевого дохода и средних зарплат так оно и обстоит на самом деле, но при этом Китай явно втянулся в группу стран с так называемым средним достатком, что уже начало представлять собой внутреннюю политическую проблему. Именно в этот период большинство развивающихся стран (более узко — стран догоняющего развития или догоняющей модернизации) ударяются головой о некий потолок и скатываются вниз.
Это происходит вовсе не из-за интриг мировой закулисы или козней империалистического капитала, а потому что общество и его элита выбирают неправильные двери, дают неверные политические ответы на этот тяжелейший вызов, который во многом лишь относительно недавно был осознан экономистами и обществоведами.
С большой долей осторожности можно сказать, что (и то это зависит все еще от политической и внешнеполитической ситуаций) сквозь это горлышко, завершив нелегкий путь с масштабной — пропорционально — помощью ряда западных государств, сегодня проходит Грузия.
Азербайджан (как это ни парадоксально прозвучит, но в некотором смысле к счастью для него) отброшен от этой черты падением цен на нефть.
Армения находится на входе в это горлышко, если судить по размерам подушевого дохода, и отчасти этим (а не только геополитикой) объясняются ее внутриполитические вибрации.
В свою очередь, Беларусь уже дважды отбрасывало от «стеклянного потолка» — кризисом 2009 года и волной российского шока 2014 года.
Дело в том, что оптимальным (но ни для одной страны не безболезненным) разрешением кризиса общества среднего достатка является переход к политическому плюрализму, углубление демократизации либо построение конкурентной демократии. Это разные уровни для разных моделей по степени концентрации власти их госаппаратом и степени традиционализма. Ни Азербайджан, ни Беларусь пока не демонстрируют явной готовности к такому маршруту. Специфическая демократия в Армении и переваливший зенит своей эффективности «просвещенный авторитаризм» в Казахстане входят в трудную полосу самоопределения.
Внешне разными, но типологически похожими являются истории Молдовы, Кыргызстана и Украины. Украина трижды касалась планки общества среднего достатка — в 2004, 2008 и 2013 годах, но каждый раз внутренние и внешние факторы сносили нашу страну на уровень ниже — популизм, коррупция и имперская ирридента Москвы (в самом последнем хронологически случае, хотя это — синдром комплексный). Кыргызстан, никогда не бывший обществом среднего достатка, кажется, опять входит в кризис взросления демократической системы. Молдова, дальше прочих в группе продвинувшаяся по направлению к евроинтеграции, застыла над пропастью разнополярного недоверия общества к политико-партийной системе.
Что касается Узбекистана, Туркменистана и Таджикистана, то они, к сожалению (впрочем, как кому угодно или удобно), оказались в ситуации, в которой после распада колониальных империй Запада обнаружил себя ряд стран Африки. А именно — недостаточной консолидации государственных институтов, характерных для ХХ века.
Россия (в силу своих масштабов) — отдельный случай, представляющий собой закапсулированность развития, причем эту капсулу время от времени разрывает. Отсюда и смесь монархии с диктатурой, традиционализма с социализмом, капиталистических элементов с отчуждением широких общественных слоев, модернизация, всегда частичная на протяжении 18-19 веков (начавшаяся при этом гораздо раньше, чем в той же группе стран, к которой принадлежали Япония и Турция, так называемых «поздних индустриализаторов»). Россия в 1905-13,1917,1929, 1983 и 2011 годах упиралась в стенки бутылочного горлышка среднего достатка и... не проходила его. Все прочие связанные с этой планкой и ее преодолением катаклизмы — лишь следствия этих нескольких фиаско.
К сожалению, как и для части стран Центральной Азии (а возможно, и Кавказа), безболезненных ответов на этот вызов просто не существует. В Украине, по крайней мере, приходит осознание этого печального социального закона...
