Политическая жизнь Великобритании после злосчастного «брексита» превратилась в натуральное пепелище, вокруг которого бродят тенями плачущие мужчины, не удержавшие штурвал флагманского корабля королевского флота. Откровенная инфантильность того поколения британской политической элиты, которая сформировалась за долгое правление Тони Блэра, не раз отмечалась в том числе и автором этих строк начиная с 2010 года, когда выборы проиграло правительство Гордона Брауна, принявшего на себя удар кризиса.
Примечательно, что и тогда консерваторам все-таки не удалось победить — пришлось сформировать коалицию с либеральными демократами.
Есл оглянуться назад, может сложиться впечатление, что тори просто пересидели в оппозиции, все же тринадцать лет — это не шутка, это больше, чем три срока для президента США. И здесь первый нюанс, который необходимо знать о новом британском премьер-министре Терезе Мэри Мэй: она старше поколения Дэвида Кэмерона на целых десять лет. Поэтому смотрится «железной леди» именно на контрасте с однопартийцами и союзниками, раскачавшими государство до неуправляемого подвешенного состояния.
Так, Дэвид Кэмерон флиртовал с евроскептиками в собственной партии, согласился на проведение референдума, не веря в победу собственной партии на прошлогодних выборах, в крайнем случае намереваясь заблокировать это мероприятие руками союзников по коалиции. Но по ряду причин тори внезапно одержали внушительную победу, а на их союзниках, либеральных демократах, оттоптался антиевропейски настроенный избиратель.
Ответственность за проведение референдума легла на Кэмерона лично — тем более, что консерваторы отчасти победили благодаря привлечению голосов ультраправой «Партии независимости Соединенного Королевства» (UKIP), а отчасти — успеху шотландских националистов, заметно подвинувших главную оппозиционную партию в ее традиционных округах. А теперь вспомним, что Шотландию в составе Великобритании удержала лишь мысль о последствиях выпадения из Европейского Союза.
Целый год Дэвид Кэмерон юлил, вдруг превратившись в верного поборника европейского единства, и сумел добиться в Брюсселе сделки, превращавшей и без того ненавязчивые обязательства Островов перед Континентом в какое-то подобие европейской ассоциации, только с правом голоса в союзных делах. Почувствовав запах крови (а именно оседлав волну ксенофобии и запустив откровенно дезинформационную кампанию, касающуюся сути отношений между Лондоном и Брюсселем), лидеры тори — такие, как столичный экс-мэр Борис Джонсон и министр юстиции Майкл Гоув — развалили партию примерно надвое.
В итоге Кэмерон сдался и сбросил с себя ответственность за последствия референдума — вместе с постом премьера. В считанные часы Гоув подсидел Джонсона, выдвинув свою кандидатуру в новые лидеры партии и правительства. Теперь Борис Джонсон пишет статьи в газеты о том, как он ничего такого, как «брексит», не имел в виду, «и вообще». А Майкл Гоув, напоминающий повзрослевшего Драко Малфоя, с грохотом проиграл партийные выборы (даже циничные интриганы все-таки не доверяют предателям). Отказался от борьбы за лидерство второй человек в правительстве — министр финансов Джордж Осборн.
Поэтому победила Тереза Мэй — министр внутренних дел, занимавшая этот пост рекордные шесть лет и сумевшая провести успешную реформу полиции, а также прославившаяся бескомпромиссной позицией по отношению к нелегальным иммигрантам и вообще, тем, кто не умеет себя вести в чужом монастыре.
В жизни Мэй ничего не давалось легко, что сильно отличает ее от слоя уходящих в небытие вечно юных политиков. Округ она взяла только с третьего раза в 1997 году — и угодила в оппозицию Ее Величества на тринадцать лет, но не разочаровалась и не теряла времени даром: в теневом правительстве, управлении партией и фракцией Тереза Мэй последовательно занимала восемь (!) разных постов, поэтому к моменту обретения власти не было более компетентного для работы в кабинете, нежели она. А уж после шести тяжелых лет на ключевой должности министра внутренних дел вряд ли нашлась бы более удачная кандидатура в премьеры.
Являясь, скорее всего, евроскептиком, Мэй держала свои взгляды при себе, отстаивая линию партии и главы кабинета, призывавшего граждан проголосовать за Европу. Таких, как она, называют shire Tory — «провинциальными консерваторами», обладающими здравым смыслом. Что любопытно: родившись в семье викария англиканской церкви и будучи публично религиозной, новый премьер поддерживает легализацию однополых браков, используя христианские аргументы. Более того, консерватизм Мэй не помешал ей эффективно искоренять расизм в полиции, а привлечение к делу охраны порядка гражданского общества (с параллельной жесткой экономией расходов МВД) позволило снизить уровень преступности на 10%. Безжалостной теперь уже бывший министр была и к проповедникам джихада: многие из них благодаря ее упорству отправились на родину.
Расправив крылья уже в качестве победителя партийной гонки, Тереза Мэй шокировала британцев речью радикального (как для Великобритании, конечно) социал-демократического содержания, в частности, указав на необходимость контроля над крупными доходами граждан, а также недопустимость астрономической разницы в зарплатах менеджмента и рабочих (за «брексит» проголосовала весомая часть «белого» рабочего класса). Таким образом, она обезоружила лейбористов — все же возможность досрочных выборов, которые подтвердили бы решение граждан в вопросе ЕС, отбрасывать нельзя. Правда, в оппозиции — свой кризис лидерства: старого коммуниста Джереми Корбина кусают и слева, за несколько неискреннюю кампанию против выхода королевства из ЕС, и справа, за игнорирование проблем миграции, а значит, подвергание членов парламента от партии риску утратить поддержку в собственных округах.
Одно из первых неожиданных решений Мэй — назначение многострадального Бориса Джонсона на пост министра иностранных дел, ведь в этом есть и элемент коварства: агитировал за «брексит» — следовательно, и осуществляй его на практике. А вот что собирается новый премьер делать по поводу результатов референдума, сказать трудно. Дело в том, что в программе Мэй проблема выхода из Европейского союза стоит на четвертом месте. Согласно же британской политической традиции, если в заявлении политика есть слово «но», то все, что было до слова «но», можно забыть, важное идет только после. Тереза Мэй заявила, что воля народа должна быть, конечно, выполнена и Brexit состоится, она постарается добиться лучших условий выхода из союза, «но»... и дальше речь идет о состоянии экономики и социальном неравенстве.
Такая маневренность не удивительна. Ведь в ближайшие месяцы Лондону придется решать системную проблему с Шотландией (которой, кстати, тоже руководит дама — лидер националистов Никола Стерджен) и Северной Ирландией, проголосовавших за то, чтобы остаться в ЕС. В ближайшее время мы будем, по-видимому, наблюдать войну нервов между двумя пасторскими дочками — в Берлине и Лондоне. Интересно, не понадобится ли и третья женщина, уже в Белом доме, чтобы направить бурный процесс внутренней перестройки Запада в более спокойное русло?
