С 1945 года западный капитал страдает резями на почве комплекса публичного покаяния и страха резонансного разоблачения. Задолго до начала новой холодной войны в США и старой Европе одобрительно кивали советским перебежчикам-«историкам», с упоением пугающим европейского обывателя.
Продолжение. Начало здесь и здесь
Сталин лично замышлял захват и «коммунизацию» всей Европы. Для этого в приграничных заграждениях были проделаны проходы. Советские танки конструировались гусенично-колесными, чтобы, сбросив гусеницы, на них можно было легко передвигаться по европейским дорогам.
Что бы мы делали без злого, но полезного Гитлера? — читается между строк. Что бы мы делали без настоящих освободителей мира — англосаксонских стран?
Советские исторические и документальные источники действительно почему-то не скрывали (невольно «проговорились», по версии перебежчиков) «захватнических» планов Красной армии перед 1941-м.
Так что же, СССР был готов первым напасть на Европу? Гитлер действительно защищал ее от «большевизма», и американо-британские освободители, открывшие второй фронт, из-за чьей-то нерасторопности просто не успели перехватить инициативу у Сталина?
Эта мысль настойчиво внедряется в сознание людей, живущих под атомным зонтиком англосаксонской доминанты.
Умному читателю здравый смысл, тем не менее, подсказывает, что СССР было ни к чему выпускать массовыми тиражами «официоз», опровергавший незыблемую советскую версию событий: 22 июня Советский Союз был жертвой германской агрессии, а не агрессором, которого упредили.
В своих воспоминаниях, изданных в СССР в 1975-м, Маршал Советского Союза Василевский, главный оперативник Генштаба в первые месяцы войны, цитирует свои собственные предвоенные разработки: «...Учитывая, что Германия в настоящее время держит свою армию отмобилизованной, с развернутыми тылами, она имеет возможность предупредить нас в развертывании и нанести внезапный удар. Чтобы предупредить это, считаю необходимым ни в коем случае не давать инициативу действий Германии, упредить противника в развертывании и атаковать германскую армию в тот момент, когда она будет находиться в стадии развертывания и не успеет еще организовать фронт и взаимодействие войск...
Документ написан в одном экземпляре 15 мая 1941 года...».
Итак, Красная армия планировала не захват Европы, а лишь превентивный удар по изготовившимся германским войскам. Если обратить внимание на датировку документа — май 1941-го — и вспомнить хронологию событий, ситуация проясняется.
За период с 28 сентября 1939-го по 16 октября 1940 года советскую границу со стороны Германии нарушили 120 самолетов-разведчиков. 1 был сбит, 2 принуждены к посадке советской авиацией, 7 приземлились сами. Несмотря на это, приказ «кровавого НКВД» от 29 марта 1940 года выглядел почти полным бездействием и требовал «нарушения границы фашистами считать непреднамеренными, оружие не применять, фиксировать, составлять акты нарушения границы для предъявления протеста германским властям».
В этот же период вермахт вел себя вызывающе и на земле, обстреливая советских пограничников, уничтожая погранзнаки, массово засылая диверсантов. В ответ с декабря 1940-го пограничные наряды лишь были усилены и дополнительно вооружены ручными пулеметами.
В апреле-мае 1941 года советская разведка донесла, что вблизи советской границы сосредоточено беспрецедентное количество германских войск: 3 армейские группировки, 10 армейских корпусов, 70 пехотных дивизий, 8 моторизованных и 5 танковых дивизий, 3 авиационные дивизии, 56 артиллерийских полков.
В мае количество германских войск значительно увеличилось. Участились нарушения границы. В январе-мае 1941-го было задержано более 1 тыс. диверсантов, зафиксировано 152 пересечения границы германской авиацией, которые продолжались до 21 июня включительно.
Еще в марте 1941-го разведуправление Красной армии знало варианты возможных ударов вермахта на территории СССР и ориентировочные даты начала наступления: между 15 мая и 15 июня 1941 года. Перебежчики сообщали: война начнется 22 июня 1941-го, приграничные транспортные узлы на польской территории забиты эшелонами с войсками и техникой, полным ходом идет строительство огневых позиций и дорог у границы, где офицеры вермахта производили топографическую съемку, измерения и фотографирование местности.
Ударь Советский Союз по этой изготовившейся к нападению армаде, как предлагал Василевский и другие штабные стратеги, ход войны мог быть совсем иным. Не было бы миллионных жертв среди красноармейцев и мирного населения, не пылали бы советские склады с бензином, горючим, амуницией, продовольствием, погранзаставы, дороги, аэродромы, города.
Почему же не ударили? Сталин — трус, говорят проамериканские историки, попеременно обвиняющие СССР и в том, что «собирался напасть», и в том, что не напал. Их оппоненты возражают: Сталин не ударил, потому что не был дураком.
Миллионы советских жизней, разрушенная инфраструктура, тяготы и лишения страшным бременем легли на плечи страны в 1941-м, а приказ о приведении войск в боевую готовность непоправимо запоздал. Но не изменил бы общее положение дел. СССР 30-х находился в положении государства-изгоя, почти не располагавшего пространством и возможностями для маневра.
Страны фашистской «оси» были против Советского Союза. Подчиненные ими государства с готовностью превращались в вассалов-милитаристов. Всей предвоенной Европой управляли открыто симпатизировавшие нацизму полувоенные правительства.
Страны-«демократии» с родственным Третьему рейху общественным строем мечтали об уничтожении СССР и присвоении его богатств.
Великобритания вела переговоры с Гитлером об антисоветском союзничестве, Вашингтон еще с 20-х стал финансистом и покровителем Германии, используя для смены власти схему будущих «цветных революций», опирающихся на ультрарадикалов-популистов.
Германия подходила как нельзя лучше с ее послевоенной разрухой, безработицей, неправдоподобной инфляцией, необходимостью выплат колоссальных репараций по итогам Первой мировой. На помощь, не безвозмездно и на собственных условиях, пришел американский капитал, и германская экономика и финансовая система уже к концу 20-х принадлежали Америке. В Баварии в это время уже буйствовала НСДАП с Гитлером, в середине 20-х был основан гитлерюгенд и написана «Майн кампф».
Мировой кризис 1929-го, переросший в Великую депрессию 30-х, отбросил Германию и всю Европу в состояние прежнего хаоса и отчаяния. Обыватели, привыкшие тратить, чувствовали, что их обманули. Гитлеровская партия пользовалась значительной поддержкой избирателей в начале 30-х. В январе 1933-го Гитлер, назначенный Гинденбургом рейхсканцлером, получил с помощью политических манипуляций чрезвычайные полномочия, объявил вне закона коммунистов, социалистов и избавился от бывших дружков — коричневорубашечников-штурмовиков.
В августе 1934-го скончался президент Гинденбург, и Гитлер своевольно возложил на себя функции канцлера, фюрера (президента) и главнокомандующего. А референдум подтвердил: подавляющее большинство бюргеров (почти 85%) всем довольны.
Третий рейх тут же отказался от итогов Версальского мирного договора, вышел из Лиги Наций, вернул Саар, всеобщую воинскую повинность и объявил о восстановлении регулярной армии, на что не имел права, как страна-агрессор, проигравшая Первую мировую.
Удивительно, но Запад даже не попытался удавить мертворожденное новообразование, отказавшись кредитовать его. Беспрецедентный вызов послевоенному устройству Европы остался незамеченным. Напротив, Великобритания, представительница интересов США в Европе, признала требования Гитлера и само его существование законными и даже принялась подписывать с рейхом различные соглашения. А с 1933-го началась нацистская экспансия, закончившаяся поражением на востоке и гибелью самого режима уже в июне 1941-го, когда стало ясно: блицкриг провалился.
Почему США и Великобритания, могучие военные державы, не уничтожили нацистов в зародыше, дав им подмять под себя всю Европу? Ответ — во внешней политике США после 1945 года, позволившей бывшим фашистским государствам, ФРГ и Японии, восстановить вооруженные силы, иметь военные базы, участвовать в военных блоках, направленных против СССР.
Военно-экономическое сотрудничество Третьего рейха и США началось в начале 20-х, после принятия на Лондонской конференции американского «плана Дауэса» (снижение выплат репараций, кредиты, стабилизация германской экономики), предусматривавшего восстановление германской военной промышленности. За пять лет, с 1924-го по 1929-й, Германия получила от США десятки миллиардов марок, выплатив из них лишь незначительную часть в счет репараций. В результате она оказалась в финансовой зависимости от Вашингтона, а крупнейшие химические, металлургические, нефтеперерабатывающие, авиастроительные, электротехнические, телефонные, автомобильные германские предприятия и банки прибрали к рукам американские монополии.
Поддерживались и личные отношения между гитлеровской верхушкой и англо-американскими политиками и финансистами — через высокопоставленных посредников.
Великобритания заключала с Третьим рейхом щедрые кредитные и торговые соглашения, не торопя с выплатой долгов, а США, не ограничиваясь огромными финансовыми вливаниями, поставляли новейшее военное оборудование и технологии. Практически все военно-технические разработки вермахта 30-х были основаны на заимствованиях — так же, как задолго до автобанов строились итальянские автострады.
Запад был не просто заинтересован в Германии как очаге нацистского пламени, которое впоследствии должно было перекинуться на СССР, Третий рейх следовало оберегать как место вложения громадных инвестиций. Если бы у СССР не было неопровержимых доказательств нападения именно с германской стороны на свою территорию, тайные англосаксонские союзники Гитлера могли стать явными. Советскому Союзу пришлось бы воевать со всем миром, включая США, Великобританию и уже изготовившуюся на восточных границах Японию.
В этом случае число советских жертв и разрушений было бы еще больше, а исход битвы — под вопросом.
Еще один важный фактор, возможно, удерживавший Сталина от резких решений. Красная армия накануне войны не являлась полностью боеспособной силой. Ее численность неуклонно росла пропорционально сообщениям о мобилизации и концентрации фашистских войск в Европе, но командного состава не хватало, и дело не только и не столько в репрессиях, сколько в том, что военные училища не успевали подготовить нужное количество командиров.
У командиров, в свою очередь, не было опыта управления войсками и боевых навыков. В отличие от фашистской армады, получившей опыт в Европе и сконцентрировавшей мощный кулак на восточной границе, у Красной армии за спиной были только стычки с японцами и, в целом, неудачная «Зимняя война» с Финляндией, ход которой не остался незамеченным в Лондоне и Берлине.
Например, командующий ЗапОВО (Западный особый военный округ) Павлов, Герой Советского Союза, орденоносец, воевавший в Испании, не имел опыта командования даже дивизией.
Армия спешно перевооружалась, но техники в соответствии со штатными расписаниями не хватало, и большая часть ее была устаревших образцов. Новые танки и самолеты, намного превосходившие германские, составляли лишь часть боевого парка, а большинство красноармейцев не успели на них переучиться.
Советские автоматические винтовки имелись в достаточном количестве, отличались эффективностью, безотказностью, но автоматов, доказавших свои преимущества в Финской войне, явно не хватало. Нуждалась в модернизации система военной связи, особенно радиосвязи: все сообщения передавались с помощью обычного проводного гражданского телеграфа или телефона. Стоило диверсантам обрезать провода, и управление войсками прекращалось, а немногочисленные армейские радиостанции покрывали лишь относительно небольшие дистанции. Почти полностью отсутствовала радиосвязь в танковых войсках, лишь отдельные «командирские» машины были оборудованы рациями.
Рода войск еще не научились взаимодействовать, маскироваться, поддерживать связь, скрытно передвигаться в условиях воздействия с воздуха, слаженно наступать, обороняться или отступать.
Сталин всегда говорил, что Запад стремится руками Третьего рейха уничтожить Советский Союз. Предлогом для Гитлера могло стать даже начало внутренней мобилизации на советской территории.
Как бы встретила его Красная армия?
Мнение, что почти все кадровые части и военная техника были уничтожены в первые дни налетов люфтваффе, — миф. Например, 23 июня советская авиация по количеству самолетов все еще значительно превосходила германскую — несмотря на серьезные потери в ходе бомбежек незамаскированных аэродромов с кучными рядами самолетов. Если бы удалось применить тактику массированного воздействия всеми силами авиации фронта поочередно на главных направлениях, люфтваффе пришел бы конец. Но эскадрильи всю первую неделю наносили лишь разобщенные удары.
По количеству танков (как и по качеству, ведь маломощные немецкие танки не справлялись с небольшими возвышенностями, оснащались плохими пушками, а их тонкая броня легко пробивалась) Красная армия тоже не уступала вермахту, но имела на вооружении большое количество старых машин, серийный выпуск которых уже прекратился. Вот почему на кино- и фотохрониках германской пропаганды лета 1941-го столько советских танков, уныло стоящих на обочинах дорог. После первой же поломки их приходилось оставлять или топить — деталей для починки больше не выпускали, промышленность была занята выпуском современной техники.
Преимущество в бронетехнике не удалось использовать в полной мере из-за устаревшей тактики ударов в лоб вместо фланговых атак-клиньев, с дальнейшим взятием в клещи, разрывом вражеских коммуникаций и окружением. Эту тактику начали применять только в конце 1941 года в ходе успешных Ростовской и Елецкой наступательных операций Юго-Западного фронта (до войны — Киевский особый военный округ, КОВО), которые поддержали войска в битве под Москвой и знаменовали начало разгрома войск вермахта.
Но в начале войны не все пехотные части Красной армии умели бороться с танками из траншей, организованно обороняться «локоть к локтю» и самостоятельно отступать в полном окружении, сохраняя вооружение, атакуя, взаимодействуя с линией фронта.
Бросать такую неподготовленную армию на полчища гитлеровцев было большим риском и явно не ко времени — все недостатки перевооружения и реформирования Красной армии советское правительство планировало устранить не раньше, чем через год-два.
Именно поэтому Сталин не решился бы на превентивный удар по вермахту, даже если бы его в этом убедили полководцы. В случае неудачи (а «непобедимый» вермахт к тому времени покорил всю Европу и вызывал у своих жертв благоговейный ужас) Советский Союз стал бы агрессором, военные поражения которого уже ни в ком не вызвали бы сочувствия. Помощи тоже ждать было неоткуда. Европу пропитал нацизм еще до начала завоевательных походов Гитлера.
Хватаясь за спасительную соломинку, полемисты, убежденные в агрессивных намерениях Сталина, упоминают его выступление в январе 1925 года на пленуме ЦК РКП(б), когда он якобы заявил, что СССР намерен милитаризироваться и захватить Европу после того, как европейские империалистические страны истекут кровью во взаимных захватнических войнах.
Это извращенное толкование или ошибочный перевод.
Сталин отметил в речи грозовые тучи в виде «подготовки сил и их перегруппировки по всей Европе», нависшие тенью над СССР и неизбежность его втягивания в конфликт.
«...Вопрос о нашей армии, о ее мощи, о ее готовности обязательно встанет перед нами при осложнениях...как вопрос животрепещущий. Это не значит, что мы должны обязательно идти при такой обстановке на активное выступление против кого-нибудь. Это неверно. Если у кого-нибудь такая нотка проскальзывает — это неправильно. Наше знамя остается по-старому знаменем мира. Но если война начнется, нам не придется сидеть сложа руки — придется выступить, но выступить последними. И мы выступим для того, чтобы бросить решающую гирю на чашу весов, гирю, которая могла бы перевесить».
Этим пророческим словам было суждено сбыться в 1945 году.
Окончание следует
