Похоже, психологическая реабилитация вскоре может понадобиться не только воинам-участникам АТО. Есть еще одна достаточно обширная группа людей, которым она не помешает. Речь идет о волонтерах. Многие из этих людей год и более работали на износ, совмещая нелегкий волонтерский труд с основной работой, семейными обязанностями, в общем, обычной, далеко не всегда простой жизнью в нашей стране.
Оставим в стороне физическую и психологическую усталость — про это уже написаны тонны литературы, и борьба с их симптомами у волонтеров ведется по вполне классическому сценарию: больше сна, как можно более регулярное питание, прогулки на свежем воздухе, умение быть некоторое время вне зоны доступа и прочее.
С какими же еще проблемами сталкиваются волонтеры уже сейчас, и через что им предстоит пройти потом? Во многих они признаются не сразу даже самим себе.
Необходимость молчать и выбирать слова
Мы не можем кричать про зраду, хоть, поверьте, иногда очень хочется. Ну, например, когда бойцу, мобилизованному во второй раз (!!!), предлагают ходить в форме 2701, которая сшита из ненадлежащей ткани и официально запрещена к использованию. А когда боец пытается пожаловаться и потребовать нормальную форму, ему угрожают тем, что отправят его в АТО (но он там уже был, и это плохой аргумент). В такие моменты очень хочется крикнуть: «Зрада!!!» Впрочем, некоторые с удовольствием кричат, делая этим хуже прежде всего себе и волонтерскому движению в целом. Кому ж тогда верить, если кругом «зрада»?
Более стойкие из нас иногда на посиделках могут поделиться друг с другом различными опасениями, но это делается в последнюю очередь. Потому что подтачивает наши собственные силы, а их и так немного. Но многие по-прежнему считают, что просто не имеют права останавливаться. Ведь рецепт против «зрады» один — действие. Поэтому мы затыкаем уши, крепче стискиваем зубы и продолжаем. Никому не будет легче, если мы впадем в отчаяние, прежде всего нам самим. Потому что понятие волонтерства гораздо шире любой «зрады», любой армии и даже государства.
Зависимость от «добродейства»
Вот один из волонтерских списков примерно недельной давности: «...на полигон N прибывают наши бойцы с передовой. Снова собираем для них необходимые вещи. Это сахар, кофе, чай, крупы, печенье, сигареты, носки, шампунь, мыло, зубные щетки, зубные пасты, средства для бритья, туалетная бумага...». Но простите, а где они раньше брали зубную пасту и туалетную бумагу? Просили в собесе? А, например, в списке для тех, кто стоит на блокаде Крыма, указан, помимо всего прочего, крем для обуви и стиральная машина (3 штуки).
Некоторые из нас преисполнились стремлением делать хорошее и доброе в ущерб критическому мышлению. Привезти «подарки» хочется, что бы ни случилось. Но если волонтеры потеряли критическое мышление, то доноры (жертвователи) — нет. Более того, оно у них обострилось в условиях экономического кризиса. Отсюда двойной стресс у волонтера — невозможность сделать задуманное добро и обида на равнодушных сограждан.
Отсутствие «смены» и усталость от людей
Очень сложно работать много и долго. Какой бы нужной и важной ни была эта работа, ты все равно устаешь физически и психологически. А марафон, судя по всему, еще и не думает заканчиваться. Тут бы самое время смениться — передать эстафету «свежим» людям, а самому пока передохнуть, чтобы потом опять приступить к делу. Но передать дела попросту некому. К тому же, учитывая, что для работы волонтера доверие окружающих — очень важный фактор, такая передача эстафеты может загубить все дело. (Маша была проверенный волонтер, ей доверяли, а Катю знают мало, да и времена нынче подозрительные).
А между тем усталость берет свое. И сложнее всего бывает признаться себе, что устал от людей, которые рядом с тобой. Это вполне нормальная реакция, ведь даже любящие друг друга супруги устанут быть вместе круглосуточно. И поэтому иногда нужно давать передышку себе и окружающим. В этом смысле работа в группе более удобна: люди вокруг тебя меняются, и ты не обязан всегда быть на подхвате — есть те, кто может заменить тебя раз или два. Иначе очень просто потерять соратников и друзей — они ведь тоже устали и уже совсем не так реагируют на случайные замечания или всплеск эмоций.
Океан равнодушия
Все же уровень равнодушия вырос даже независимо от поведения волонтеров. Нам казалось, что хуже всего было весной-летом 2014 года, когда каждый с трудом преодолевал в себе панику и всеми силами старался сделать хоть что-то. Ведь летом 2014-го мобилизованные уходили практически без формы, без пайков, без палаток, да что там — без всего. Но нет, сейчас не лучше. Паника уступила место равнодушию и подозрительности. Получить помощь, вовлечь кого-то в работу стало гораздо сложнее. И дело не только в объективных материальных трудностях, которые переживают сейчас многие украинцы. Дело в привыкании (да, к войне тоже можно привыкнуть) и противоречиях, которые раздирают волонтерское движение изнутри — как метко выразилась моя подруга, «волонтерский серпентарий».
А между тем сведения о перестрелках и погибших продолжают поступать, окрестные госпитали все так же принимают раненых. Но это вдруг стало обыденностью, на которую просто надоело обращать внимание. Гораздо интереснее и важнее обсудить драку депутатов...
И вот в этих условиях ты пытаешься что-то делать, но иногда складывается ощущение, что в итоге просто бьешься о бетонную стену. А вокруг стоят зрители и жуют попкорн, еще немного, и они начнут делать ставки.
Паника и брезгливость
Иначе сложно сформулировать отношение к тому, что происходит в обществе на данный момент. Власти вдруг через полтора-два года работы стали задавать волонтерам вопросы. Я не против самих вопросов и уж тем более не против законности во всех сферах нашей жизни. Также я знаю, что есть те, кто, называя себя волонтерами, решают свои личные, в том числе и финансовые, проблемы. Но мне кажется, проявление закона в нашем государстве по-прежнему носит ситуативный и несистематический для обывателя характер.
Скажем, почему бы для начала не взяться за расследование и подробный отчет о судьбе денег, собранных с помощью смс на горячий номер 505 (помощь украинской армии)? Или разобраться с расстрелом Майдана в 2014-м? Так, просто в хронологическом порядке.
Но даже независимо от того, виновны ли те, кого сейчас подозревают в махинациях, это влияет на все волонтерское движение в целом. Внутренние противоречия обострились, крики и обвинения стали громче и одиознее. Все это снижает уровень доверия к волонтерам, становится причиной дополнительных стрессов и расколов, которые сегодня точно не нужны нашей стране. Любые процессы не случайны. Лодка раскачивается. Причем руками сидящих в ней.
Материальные и семейные проблемы
Они есть у 90% населения страны по объективным причинам. У волонтера добавляются субъективные: в силу занятости на волонтерсокм фронте, мы меньше времени уделяем бизнесу и основной работе. На каком-то этапе она начинает казаться «неважной». Впрочем, этот период проходит. Уже сейчас наблюдается обратное движение. Порабатав на волонтерском фронте полгода-год-полтора, добровольцы возвращаются к решению собственных проблем или ищут разумный баланс. Впрочем, есть и критические случаи. Не так давно по сети гулял пост одного доброголика, который настолько погрузился сначала в помощь Майдану, а потом армии, что полностью потерял процветающий бизнес. И в данный момент уже сам просит помощи у других волонтеров.
С семьей все происходит по похожему сценарию. Опустим здесь классические примеры разводов и ссор с родителями по поводу политических взглядов и ответа на вопрос, «кто из нас каратель». Просто, работая волонтером, ты неосознанно сокращаешь количество времени и внимания, которое обычно уделяешь членам семьи. И тут либо семья понимает и терпит или даже присоединяется (так нередко бывает), или же приходится постоянно балансировать и рассчитывать собственные ресурсы очень тщательно — дабы ни семья не пострадала, ни дело.
Кризис профессии
Будучи волонтером, ты делаешь какие-то реальные вещи, твоя работа имеет реальные результаты, как то: накормленный, одетый, обутый, в конце концов, ЖИВОЙ боец, выигранное дело в суде в пользу участника АТО, оформленные льготы, проведенный курс психологической реабилитации и многое-многое другое. Это очень сильно отличается от большинства офисных занятий в мирное время. Там все больше какие-то «поставки», которые нельзя «потрогать», идущие кому-то, о ком ты не имеешь ни малейшего представления. Так что в какой-то момент очень многое в «мирной» жизни начинает казаться не очень важным, если не сказать — бессмысленным.
Думаю, что очень многих из нас ждет смена профессии и места работы. Уже сейчас среди моих знакомых есть те, кто решил посвятить себя благотворительной деятельности, но уже на постоянной, оплачиваемой основе (работа в фондах и прочее). И почти все рассчитывают работать волонтерами в мирной жизни — будь то уборка улиц, парков или помощь детским домам. Тем, кто почувствовал, что значит «делать дело», уже очень сложно вернуться к бессмысленному перекладыванию бумажек.
***
Многое из вышесказанного мы стараемся не замечать. Очень важно просто сохранять спокойствие и хорошее настроение. Поэтому иногда наши разговоры практически в точности напоминают разговор Д‘Артаньяна с мушкетерами в бастионе Сен-Жерве:
— Девочки, а что будем после войны делать?
— Ой, ура, я больше никогда не буду чистить морковку мешками!
— А я уберу три дополнительных противня.
— На море поеду наконец...
— Ботанический сад посадим...
— Незамужних замуж выдадим...
— А как же паковки? Мы что же, не будем уже встречаться?
— Конечно, будем! Раз в месяц минимум!
— Раз в месяц мало, надо хотя бы раз в две недели...
— Да, я уже вижу эти заметки в местной прессе «...на улицах города замечены члены бывшей кулинарной сотни. Они выискивают на помойках остатки овощей, терроризируют заведения общественного питания с просьбой выделить им продукты, муку, сахар с целью что-нибудь посушить или испечь. Если вы увидите такую девушку, не гоните ее и не обижайте, а пригласите домой и попросите ее пошинковать капусту или испечь печенье — ее радости не будет предела, и она уйдет домой счастливая и успокоенная...»
Дружный хохот не дает мне закончить. На самом деле, вот этого будет не хватать больше всего остального — единомышленников, способных закончить за тебя фразу. Людей, которые почувствовали, что значит «делать дело», и уже не смогут заниматься чем-то эфемерным. Мы давно научились различать в толпе тех, кто также не может обойтись без реальных действий и результатов.
Самое главное теперь — не начать отводить глаза друг от друга в этой толпе, не идти на поводу у бессмысленных эмоций, не впадать в панику, апатию или истерику и хорошо помнить о том, что самый главный враг — это мы сами, дракон внутри нас.
