Ещё полгода назад значительная часть соотечественников выражала сомнения в реальности COVID-19. Другие, увлеченные столь модной в Рунете конспирологией, искали причину COVID-19 в кознях IT-сатанистов, хасидов-шаманистов, каннибало-либерастов и потусторонних силовиков. Однако реальность оказалась прозаичнее.
Опаснейший вирус стал результатом либо естественного, либо искусственного отбора. По состоянию на сегодняшний день значительная часть осведомленных специалистов полагает, что COVID-19 имеет искусственное происхождение. С немалой степенью вероятности он стал неожиданным и отчасти побочным результатом реализации долговременной программы, в которой участвовали американские и китайские генетики и синтетические биологи. Они отрабатывали либо финансирование большой фармы, либо искали вирусы, которые можно было бы использовать в военных оборонительных, а может быть наступательных целях. Удивительно, но факт, наиболее известные лица, имеющие наиболее цитируемые публикации по COVID-19, работали в течение карьеры в том числе на Пентагон и на НОАК. Вряд ли они хотели создать сверхопасный вирус. Однако что-то пошло не так и его обнаружили где-то рядом с морским рынком и районом ресторана Ухани. Но было уже поздно...
Теперь об этом можно рассказать
COVID-19 безусловно очень опасный вирус с вполне вероятными, еще до конца не изученными негативными последствиями. Однако наша жизнь такова, что правящие элиты ведущих стран мира стараются использовать что угодно, хоть COVID-19, хоть неопознанные объекты в космосе для решения текущих политэкономических и социальных задач.
Внимательно проанализируем переплетение событий пандемии COVID-19 с хроникой разворачивающегося глобального финансово-экономического кризиса. В декабре 2019 г. исследовательская группа Всемирного банка передала ведущим центральным банкам и правительствам предупреждение о начале глобального структурно-циклического кризиса, по своим масштабам явно превосходящего кризис 2009 г., а в перспективе, возможно и великую депрессию 30-х гг. Как говорится, лучше один раз увидеть, чем 10 раз прочитать. И в декабре руководители увидели это.
Из графика четко видно, что кризис начался отнюдь не с эпидемии COVID-19, а раньше. Соответственно, и это важно для понимания мира, в котором мы живем, правительственные меры 2020 г. по борьбе с COVID-19 фактически были мерами по противодействию наступающему кризису.
Тяжелая экономическая обстановка сложилась к концу прошлого года в Китае. На фоне длящегося несколько лет неуклонного снижения темпов экономического роста, в 2017-2019 гг. как никогда обострились американо-китайские торгово-экономические противоречия. В рамках торговой войны в 2019 г. были значительно подняты тарифы на импортируемую в США продукцию Поднебесной. Это еще более усугубило кризисные явления в китайской экономике. И тут случился COVID-19.
У многих до сих пор в глазах стоят пугающие, буквально зловещие кадры опустевших в считанные дни улицы китайских мегаполисов и пустые шоссе. Мир взирал на это со смесью недоверия и ужаса. Существует две версии этих событий. Одна базируется на идущей в Китае политической борьбе между комсомольцами и военно-политической группой Председателя Си. Согласно этой точке зрения, блокировать города начали комсомольцы. Блокировка имела целью осуществить либо ползучий госпереворот, либо укрепить свои позиции перед сессией Всекитайского собрания народных представителей в мае 2020 г.
Я придерживаюсь другой позиции. В нынешнем Китае никто не может безнаказанно противостоять Председателю Си Цзиньпину и действуя без его санкций закрывать города и провинции. Поэтому более вероятен иной вариант. Известна образованность Си Цзиньпина, его глубокие знания и компетенции в понимании не только китайского мировоззрения, но и особенностей менталитета других народов, картины мира различных группировок западных политических элит. Исходя из этого вполне вероятно, что демонстративное, почти мгновенное закрытие городов с практически непрерывной трансляцией этого процесса онлайн на весь мир имело целью прежде всего породить страх и ужас по обе стороны Атлантического океана и соответственно даже в очень тяжелой ситуации перейти от обороны к наступлению в стратегической схватке с Америкой трампа. Это предположение подтверждает и то, как быстро началась и закончилась блокировка городов и провинций, и почему руководству Поднебесной сегодня совершенно безразлична реакция Запада на, мягко говоря, странную китайскую статистику по COVID-19.
Стратегия парализации, несомненно, сработала в странах ЕС. Южные страны, прежде всего Италия, Испания, Португалия уже длительное время пытались сохранить текущий уровень потребления населения за счет отказа от инфраструктурных проектов, всемерной экономии на медицине, охране здоровья и т.п. Когда в эти страны пришел COVID-19, у них не оказалось необходимого числа коек, оснащения больниц и госпиталей и т.п. Отсюда рекордные показатели смертности в Италии, Испании, ошеломившие весь мир видео отказывающихся принимать пациентов в критическом состоянии больницы на Апеннинах и т.п.. Помощь с севера южным странам ЕС на этот раз не пришла: общественное мнение Германии, Голландии и других стран категорически отказалось оплачивать провал южан и спасать их от собственных расточительства и недальновидности.
Хроническое недоверие к Китаю, а также вопиющая нетерпимость к науке, образованию и аналитике сыграло трагическую шутку с США и их незадачливым Президентом Д.Трампом.
26 февраля 2020 г. он решил не заморачиваться коронавирусом и назначил вместо себя ответственным по борьбе с коронавирусом вице-президента Майкла Пенса. Спустя пару дней Трамп на пресс-конференции предложил не паниковать по поводу коронавируса. «Больше думать о работе, бизнесе, о великой Америке, а не об очередном гриппе», коим, по его мнению, является COVID-19.
Далее же началось то, о чем Трампа предупреждали все, начиная от Баффета, заканчивая его советником по экономике К.Хассетом, и во что он категорически не хотел верить.
Главный предмет забот Д.Трампа в течение всего его президентства это — уровень индекса S&P 500. Он непрерывно рос с октября 2016 г. и в итоге достиг летом этого года рекордных за всю историю Америки величин. Однако кризис реальной экономики не мог в итоге не сказаться и на фондовом рынке. Индекс S&P 500 упал с 3138 пунктов (3 марта) до 2218 (20 марта), или на 30% менее чем за 20 дней. Это одной из крупнейших в истории падение фондового рынка.
На фоне краха рынка губернаторы-демократы в штатах Нью-Йорк, Калифорния, Вашингтон и т.п. преодолели сопротивление Белого Дома, организовав в мегаполисах и на территориях карантинные мероприятия, включающие приостановку деятельности бизнеса и введение частичных запретов на выход людей из домов.
Уже 25 марта Сенат, а 27 марта — Палата представителей проголосовали за законопроект, спешно, буквально меньше чем за 10 дней подготовленный демократами и умеренными республиканцами о выделении 2 трлн долларов для поддержки экономики. Параллельно были приняты законы о предоставлении налоговых и других льгот крупнейшему и крупному бизнесу, банкам, корпорациям. В результате впервые подавляющее большинство американцев получили единовременные выплаты в размере 1200 долларов на человека и дополнительные ежемесячные выплаты от штатов, федерального правительства и т.п. в размере 500-700 долларов на период до конца III квартала. (Кстати, Д.Трамп безуспешно пытался заставить законодателей оформить выплату населению в виде чека, подписанного лично Президентом и желательно с его портретом. Однако на этот раз он понимания не нашел).
Крах американской экономики, потребительского рынка и системы жизнеобеспечения американцев был предотвращен. COVID-19 пришелся как нельзя к месту. Можно сделать вывод: COVID-19 не только унёс миллионы жизней в текущем году, но и сгладил последствия наступившего структурно-циклического кризиса. Смог ослабить его воздействие на широкие слои населения, прежде всего в тех странах, где центральные банки осуществили эмиссию денег под реабилитационные программы. В сумме эмиссионные, кредитные, налоговые стимулы, которые получил бизнес и население от ФРС, ЕЦБ, Банка Англии, Банка Японии, Народного банка Китая и Швейцарского банка составляют где-то около 8 трлн долларов или 10% всех денег мира.
COVID-19 как оружие массового психосоматического поражения
В последние годы тема информационных войн стала максимально популярной не только среди специалистов, но и широкой публики. Как правило выделяются два поколения информационных войн. Информационные войны 1.0 — это старые добрые агитация и пропаганда, использующие новый интернет-инструментарий и направленные на эрозию или перемену убеждений. Информационные войны 2.0 — это детище объединения бихевиористской психологии, больших персональных данных и подталкивающих к тому или иному поведению интерфейсов. Информационные войны 2.0 имеют дело не с убеждениями, идеалами, мышлением, а с инстинктами, привычками и стереотипами.
Сейчас на наших глазах в глобальном масштабе реализуется принципиально новый инструментарий психосоматических войн. Он лишь частично имеет отношение к информационным, а в значительной степени, к вполне физическим, материальным войнам. Подобно войнам в традиционном их понимании применение психосоматического оружия ведет к материальным, вполне физическим потерям в живой силе войск и среди населения. Что же касается информационных войн, то COVID-19 можно назвать информационной войной 3.0, ведущейся с использованием вирусных вооружений. (Вирусное или биологическое оружие является столь же страшным оружием массового поражения, как атомное или химическое).
Человек только для ученых делится на психику и соматику, на материальное и идеальное, на физическое и психическое. Человек — един. Соответственно технологически точное воздействие на тело может породить незаживающие душевные раны, а информационное воздействие, как в романе Виджа «Конец радуг», привести к физическим болезням и даже терминальным эпидемиям.
В тридцатые годы XX века знаменитый канадский эндокринолог Ганс Селье выдвинул гипотезу стресса, обоснованную множеством полевых исследований. В семидесятые годы XX века лидирующие позиции в исследовании стресса заняли советские ученые и прежде всего Л.А.Китаев-Смык, разработавший системную теорию стресса.
Стресс — это совокупность физиологических и психологических реакций организма на определенный стимул — так называемый стрессовый фактор.
Главные причины стресса (стрессового фактора) — серьезная угроза жизни и здоровью, длительные конфликтные ситуации, потеря доходов, тяжелая болезнь близкого человека и т.п. В то же время в небольших дозах стресс даже может быть полезен для организма и играть мобилизующую роль для воли, мышления и других видов психологической активности.
Стрессовый фактор, как за последние десятилетия неопровержимо доказали исследователи, приводит к запредельным для человека эмоциональным, когнитивным и даже психофизиологическим нагрузкам. Физические и эмоциональные ресурсы рано или поздно заканчиваются. Помимо прочего стресс может негативно сказаться на иммунной, нервной, пульмонологической, сердечно-сосудистой и других систем организма.
Фактически стресс, наряду с феноменом плацебо-ноцебо, базируется на единстве психики и соматики, идеального и материального. Согласно данным науки о стрессе, наиболее глубокий стресс и воздействие информационных факторов на соматику вызывается в условиях постоянно растущей неопределенности в комбинации с угрозами жизни, особенно на фоне катастрофических событий. Несложно заметить, что данная триада идеально описывает нынешнюю ситуацию с коронавирусом. Среднестатистический гражданин находится в состоянии умело поддерживаемой медиа неопределенности, убеждении на фоне выступлений различных авторитетных лиц в смертельной опасности именно для него коронавируса. И все это — в условиях нарастающего безденежья и стремительно уменьшающейся подушки безопасности.
Как известно человек метафорически имеет три мозга: древнейший мозг ящера, мозг животного и собственно человеческий мозг. Мозг ящера реагирует на внешнюю среду только тремя типами поведения: бегством, оцепенением и нападением. Мозг животного — это эмоциональный мозг, который реагирует на изменения внешней среды, а также на различные угрозы реактивно, т.е. действие в ответ на стимул. Наконец, человеческий мозг позволяет осуществлять поисковую активность, противостоять страху, принимать сознательнее решения и т.п.
В условиях стресса у подавляющей части населения срабатывает первый, реже второй и уж совсем редко третий мозг. Человек чувствует себя в безвыходной ситуации, от которой не сбежишь и соответственно запускает по максимуму негативные эмоции, особенно сильные в условиях социальной изоляции, отсутствия в обществе солидарности и ограничения физической активности.
Согласно статистике, собранной во многих странах мира, в том числе и в России, в любых, даже самых тяжелых условиях 12-20% людей сохраняют самообладание и способность действовать четко и решительно в соответствии с ситуацией. Примерно у 60-75% длительный стресс вызывает не только панические атаки, фобии и паралич воли, но и ведет к соматическим заболеваниям различной степени тяжести.
В рамках спланированных и осуществленных психосоматических операций люди гибнут как на обычной, традиционной войне с использованием огневого, поражающего оружия. Только эта гибель проводится в рамках медицинской статистики, как смерть от тех или иных заболеваний, а не гибель на поле боя или в ходе военных действий.
Наряду с тяжелыми физиологическими последствиями стресса, примерно у 60-70% населения, попавшего в экстремальные ситуации различного типа, техногенные катастрофы, природные бедствия, проявляются серьезные патоповеденческие отклонения, выражающиеся в неврозах, психозах, отказе от самостоятельного принятия решений, стремлении найти себе вождя. Понимание природы стресса и его последствий позволяет сделать вывод, что информационные войны 3.0 или психосоматические операции нацелены на запуск мощных, охватывающих миллионы человек стрессов. Даже предварительный анализ психосоматической операции позволяет выделить несколько технологий, использованных против популяции.
Прежде всего, это — информационные каскады. Информационные каскады имеют место, когда индивидуумы, принимая решения или выбирая модель поведения копируют поведение других участников, уже сделавших выбор, не беря при этом в расчет имеющуюся собственную информацию. Чем больше участников уже сделали один и тот же выбор или приняли один и тот же стереотип поведения, тем охотнее еще неопределившиеся индивидуумы следуют за ними. Фактически технология информационных каскадов является инструментом порождения стадного поведения, как единственно возможного.
Другой технологией является глифовое якорение. Глиф — это фото или визуальный образ, буквально впечатывающийся в память и превращающийся в установку и доминанту, обуславливающие индивидуальное и коллективное поведения. Глиф в отличие от мема несет глубинные, опирающиеся в том числе на архаические слои психики, черты. На практике глиф становится своего рода смысловым ядром, вокруг которого формируются поведенческие стереотипы, доминанты, установки и т.п.
Сами по себе глифы могут носить как реальный, так и фейковый характер. Например, европейский кризис беженцев, разразившийся в 2012 г., был в значительной степени спровоцирован фотографией тела трехлетнего мальчика-беженца, выброшенного на турецкое побережье. Пример фейка — это палаточный госпиталь для заболевших коронавирусом, развернутый в Центральном парке Нью-Йорка. В реальности этот палаточный городок попыталась развернуть одна одиозная американская секта для того, чтобы раздавать там продукты и вести агитацию в пользу своей доктрины. Еще на стадии развертывания мэрия запретила работу этого объекта. Однако многочисленные видеоблогеры ради хайпа еще несколько недель рассказывали об объекте как действующем госпитале, где к тому же спрятаны десятки замороженных трупов людей, умерших от COVID-19.
Существуют глифы, отчасти носящие правдивый, отчасти фейковый характер. Российский YouTube был заполнен кадрами многочасовой очереди машин скорой помощи перед воротами одного из медицинских учреждений в период острой стадии эпидемии COVID-19. Кадры комментировались так, что в больнице нет больше свободных мест и машины скорой помощи ждут указаний, куда везти больных дальше. Реальность, однако, была по-русски, бессмысленнее. Мест, в том числе с аппаратами ИВЛ, в больнице вполне хватало. Но на приеме больных сидела единственная девушка, которая медленно печатала и оформляла необходимые документы.
Есть основания полагать, что в рамках психосоматической операции COVID-19 использовалась модификация недавно созданного метода «стимулированного усиления социальных действий» (Stimulated Amplification of Social Actions — SASA). Суть метода — в следующем. В социальные интернет-сообщества с уровнем сплоченности не ниже среднего вбрасывается искусно изготовленный контент. Он должен в обязательном порядке быть распознаваемыми членами сообщества. Затем с помощью агентов внутри сообщества запускается оживленная дискуссия, в которой формируются различные точки зрения на контент. Затем на арену выходит инфлюенсер — влиятельное и популярное в тех или иных сегментах социальных сетей лицо. Он подводит своего рода итоги дискуссии и выносит вердикт, что называется, с нормативной трактовкой содержания или главного смысла контенте. После того, как достаточно замкнутое сообщество в рамках эффекта эхо-камеры консолидируется вокруг мнения инфлюенсера, на арену выходит официальное лицо, формулирующее действия, которые должны осуществить члены сообщества в соответствии с выводами инфлюенсера и достигнутым общим консенсусом. Тем самым официальная точка зрения, нацеленная на осуществление определенных действий, подкрепляется заранее достигнутым консенсусом внутри групп как результата действий неформальных гуру.
В рамках глобальной психосоматической спецоперации активно используется инфохаос-технология. Суть ее достаточно проста, но применение весьма и весьма эффективно. Любая правдивая, но невыгодная или нежелательная для организаторов спецоперации информация, особенно носящая фактический характер и подкрепленная в том числе научными отчетами, мгновенно обнаруживается с использованием продвинутых поисковых систем и намерено зашумляется. При этом для создания шума не обязательно используются фейки. Гораздо лучше работают противоречащие друг другу суждения относительно предмета зашумления. В конкретной ситуации с коронавирусом крайне редки выступления известных, маститых эпидемиологов. Экраны телевизоров, компьютеров и смартфонов заполонили врачи самых различных, но не вирусологических специализаций, политики, чиновники, горе-аналитики и т.п. В результате население оказывается в ситуации глобальной нехватки достоверной информации. Переживание этой ситуации само по себе является мощным стресс-фактором и вносит дополнительную лепту в психотизацию населения.
Феномен воздействия идеального на материальное
Наряду со стрессом COVID-19, о чем хорошо осведомлены зарубежные исследователи и политики, пандемия порождает и еще одно явление, которое практически нигде, кроме России не понимается и не анализируется. В этом году вышла поистине судьбоносная работа И.А.Гундарова с соавторами «Психодемография». Эта работа — подробное изложение новой науки о воздействии на демографию, здоровье населения, уровни смертности, самоубийств, психических заболеваний такого фактора, как духовное состояние народа. Духовное состояние включает в себя переживание социальной солидарности и справедливости, наличие устойчивых нравственных ориентиров, понимание и ощущение готовности государства и общества прийти на помощь попавшим в трудное положение, примат духовного над материальным и т.п.
Книга, ставшая итогом более чем 30-летних исследований, на огромном статистическом материале доказывает, что помимо стрессов и других хорошо известных причин на характеристики здоровья и демографии влияет фактор «Х». Тщательный демографический и медицинский анализ позволил доказать наличие мощного влияния духовного или социально-культурного неблагополучия народа на здоровье общества и демографию. Распад общества, утрата коллективизма, исчезновение общественной солидарности, нарушение нравственности и крушение идеалов запускают процесс негативного воздействия идеального на материальное через психосоматику и порождают демографические последствия, сравнимые с результатами войн. Так, убыль населения России в 90-е годы, порожденная духовным неблагополучием, измерялась миллионами смертей и превосходила по своим показателям последствия многих крупномасштабный войн.
В 2017 г. большой группой медиков, демографов, социальных психологов во главе с Айталиной Азаровой из Кембриджского университета в ведущем медицинском журнале Lancet было опубликовано исследование, как скорость экономических реформ влияет на смертность населения. В начале этого года доклад по публикации в журнале был сделан на крупнейшей международной конференции и вызвал огромный интерес у специалистов из США и Германии, Канады и Австралии.
В журнале можно прочесть следующее. Исследователи «опросили родственников в 20 моногородах России (21,5 тыс. респондентов, огромная выборка) и сравнили десять быстро приватизируемых и десять медленно приватизируемых городов. Респонденты предоставили информацию о жизненном статусе, социально-демографических и социально-экономических характеристиках и поведении своих родителей, связанном со здоровьем, братьев, сестёр, мужей или постоянных партнёров.
Выяснилось, что у мужчин трудоспособного возраста в быстро приватизированных городах смертность была на 13% выше, чем в медленно приватизированных городах».
Авторы исследования заключают: «Быстрые темпы приватизации стали важным фактором заметного роста мужской смертности в трудоспособном возрасте в постсоветской России. Предоставляя убедительные доказательства в поддержку преимуществ для здоровья от более медленных темпов приватизации, это исследование может помочь политикам в принятии обоснованных решений относительно скорости и масштабов государственного вмешательства».
Проще говоря, «радикальные реформы — убивают».
Любопытно следующее. Авторы доклада не единым словом, ни одной ссылкой не упомянули Игоря Алексеевича Гундарова, который этот эффект сформулировал еще в 1995 г., в самый разгар рыночных реформ в книге «Почему умирают в России. Как нам выжить?». Ничего не слышали авторы о науке психодемографии. Подлинный научный прорыв И.А.Гундарова целенаправленно замалчивается нашими западными коллегами и, к сожалению, не нужен политическому классу в России.
В конце августа и сентябре т.г. начали публиковаться результаты первых научных исследований, посвященных психосоматическим изменениям, связанным с COVID-19. Интересные статьи на этот счет можно найти в октябрьском номере 2020 г. журнала The Scientist, посвященного взаимодействию между нейропсихологией и физиологией, психикой и мозгом. В докладе «Объемные изменения мозга у населения в целом и в изоляции после вспышки COVID-19» и в препринте в журнале Discover «Повлиял ли COVID-19 на морфологию мозга?» опубликованы результаты первых научных исследований, посвященных психосоматическим изменениям, связанным с COVID-19. Буквально еженедельно появляются новые публикации на данную тему преимущественно американских, британских, израильских, скандинавских и японских исследователей. Эти работы безусловно имеют предварительный характер. В дальнейшем полученные выводы будут, несомненно, уточняться. Однако принципиальные данные, полученные после обработки статистики, вряд ли будут сильно корректироваться в будущем.
Если кратко формулировать, какие изменения COVID-19 привнес в психосоматику, то можно выделить три основных феномена, установленных уже на начальном этапе исследований.
Во-первых, как это ни парадоксально, психосоматические изменения сильнее наблюдаются у лиц, переболевших COVID-19 в слабой форме или бессимптомно. У тех, кто выздоровел после тяжелой формы COVID-19, поставившей организм на грань выживания, психосоматические изменения были незначительными, чего не скажешь о чисто физиологических изменениях, связанных с состоянием легких, сердечно сосудистой системы и т.п. У заметной части переболевших в слабой форме произошло увеличение миндалевидного тела в головном мозге. Это явление хорошо известно по последствиям посттравматического синдрома. Увеличение миндалины коррелирует со снижением у людей уверенности в собственных действиях, заметном повышении тревожности, нерешительности при осуществлении тех или иных действий, со стремлением переложить ответственность за собственное поведение на лидеров, руководителей и т.п.
Во-вторых, установлено, что среди людей, переболевших COVID-19 в слабой форме или бессимптомно, заметно увеличивается по сравнению с не болевшими доля лиц, которые после болезни стали жаловаться на фобии, депрессии и иные психические расстройства, требующие медикаментозного лечения, в том числе с приемом сильнодействующих лекарственных препаратов. Хотя пока однозначно не установлено, но первые результаты исследований позволяют сделать предположение, что изменения в психосоматике, строении мозга, а соответственно и поведении могут эпигенетически закрепляться и тем самым передаваться по наследству уже следующему поколению.
В-третьих, несколько групп исследователей, анализирующих статистические материалы по Соединенным Штатам, Швеции, Южной Корее, Австралии, Германии, т.е. странам с принципиально различными стратегиями борьбы с COVID-19, предварительно установили в первом приближении поразительный факт. Практически повсеместно COVID-19 оказал серьёзное психосоматическое воздействие не только на переболевших, но и на здоровую часть населения. Удалось установить, что в вышепоименованных, а вероятно и в других странах имеет место эффект Гундарова, т.е. воздействие духовного неблагополучия на здоровье общества. Если в годы войны в большинстве стран мира заболеваемость сердечно-сосудистыми, тяжелыми эндокринными, иммунными и заболеваниями ЖКТ падала, то в период пандемии COVID-19 у семей со средними и более высокими доходами, не переболевшими COVID-19, она росла. Вполне вероятно, что она росла и у бедных, но они в силу отсутствия медицинских страховок, не обращались к врачам. Соответственно не попали в статистические выборки.
Объяснение этому феномену может быть только одно. Эпидемия COVID-19 объективно привела к распаду обществ, прерыванию привычных оффлайн связей и отношений, к атомизации граждан, их прогрессирующему одиночеству. Т.е. налицо рост ярко выраженного духовного неблагополучия, которое ударило через психосоматику по физиологии. (Во время войн в обществах как правило имеет место противоположный процесс, связанный с повышением социальной солидарности, коллективной взаимопомощи, нацеленность на общенародную задачу — победить врага).
Приведенные данные убедительно свидетельствуют о нескольких, до сих пор не оцененных феноменах.
Во-первых, COVID-19 наносит серьезный ущерб не только тем, кто тяжело болел, но и тем, кто перенес заболевание в легкой форме и даже той части населения, которой вирус на сегодняшний день не коснулся.
Во-вторых, с последствиями COVID обществу предстоит жить долгие годы. COVID-19 не только бесповоротно изменил экономику и жизненный уклад, но уже к настоящему времени нанес сильнейший удар по здоровью населения, в том числе вследствие факторов стресса и духовного неблагополучия.
Наконец, в-третьих, неопределенность с COVID-19, а также скандальная ситуация с противовирусными препаратами и вакцинами не только чревата новой волной заболевших, но и несомненно негативно скажется на психическом и духовном здоровье наций.
В заключение самые свежие статистические данные, характеризующие пандемию COVID-19, по данным ресурса swprs.org — ведущей аналитико-статистической компании, созданной отставными швейцарскими разведчиками.
В таких странах, как США, Великобритания, Швеция (без изоляции), общая смертность с начала года находится в диапазоне, характерном для сильных сезонных эпидемий гриппа; а в таких странах, как Германия, Австрия и Швейцария, общая смертность находится на уровне среднегодовых показателей по гриппу, рассчитанных для длительных интервалов времени.
Уровень смертности от COVID-19 среди населения в большинстве стран составляет от 0,1% до 0,5%, что сопоставимо с умеренными пандемиями гриппа 1957 и 1968 гг. В эти годы никаких широкомасштабных карантинных мероприятий не осуществлялось и соответственно эпидемии не вызвали острого экономического кризиса.
Риск смертности от COVID-19 для населения в целом, за исключением лиц пенсионного возраста, в большинстве стран не превышает риска погибнуть в результате катастрофы при ежедневной езде на работу. Изначально практически во всех странах мира риск был на порядки переоценен, поскольку лица без симптомов или с легким течением болезни вообще не регистрировались.
Средний возраст умерших непосредственно от COVID-19 в подавляющем большинстве стран составляет более 80 лет. Например, в Швеции возраст составил 84 года. В отличие от пандемий гриппа, при COVID-19 распределение по возрасту риска умереть от COVID-19 строго соответствует нормальному распределению при обычной смертности. При гриппе и большинстве других вирусов ситуация иная.
До 30% всех дополнительных смертей по отношению к среднегодовому уровню при пандемии CОVID-19, вызваны не COVID-19, а стали результатом паники, страха и изоляции.
По материалам Завтра
