16 мая великий русский поэт Александр Пушкин был принят в масонскую ложу. Называлась она «Овидий» и распространяла свое влияние по Бессарабии до самой Одессы, где имела филиал. Впрочем, в Одессе, как и везде на Юге России, процветали собственные масонские ложи и филиалы более крупных - московских, петербургских и заграничных.
Крупнейшим одесским масоном того времени был небезызвестный губернатор Александр Ланжерон, еще в 1817 году открывший в Южной Пальмире ложу «Понт Евксинской», великим мастером которой сам и был.
Масонство как мода
Это был серебряный век русского масонства. Золотой кончился в тот день, когда матушка-императрица Екатерина Великая ласково, но твердо попросила всех своих подданных масонов: «Господа, я прошу вас отныне ваших лож не посещать». Ослушники были, но примерное их наказание охладило пыл большинства новоявленных «вольных каменщиков». Короткий век Павлова царствования возродил «мальтийский» дискурс масонства на русской земле, ну а Александрово масонство переживало себя уже под иными знаменами.
Империя богатела, турки с татарами и многие ратные труды ушли в прошлое. Удалившись в свои Отрадные и Утешительные имения, русские набобы среди помещиков на новых землях Новороссии сменили суровых секунд-майоров вроде батюшки пушкинского Петруши Гринева. Барство стало стилем жизни. Масонство — модой и развлечением.
Педагогическая, не говоря уж о мистической, сторона учения франк-масонов отошло в тень. Более того, в русском масонстве того времени мистическая сторона дела стала активно подменяться, не без влияния православной культуры самих масонов исключительно библеистикой и толкованием святых текстов Христианства.
Эти чисто русские упрощения и мода на новое в скучной жизни человека позапрошлого века привели к быстрому росту числа масонских лож. Особенно на Юге России, в Новороссии.
Здесь была своя, хорошо понятная специфика: далеко от столицы, слабость администраций на местах, сильное латинское влияние через польскую шляхту.
Далеко ходить не надо — знаменитый граф Грабянка, который баловался и ведовством, и алхимическими опытами в Лондоне, а в своих маетках в Подольской губернии творил вообще все что угодно, вплоть до опытов на крепостных людях. Алхимические ложи Грабянки были открыты им в его же имениях: в Сутковцах, Остапковцах. В 1804 году секта Грабянки тайно переместилась во Львов (хотя масонство во владениях Габсбургов тогда было под запретом), а в 1806 — в Санкт-Петербург.
В российской столице религиозно-мистическое общество графа Грабянки (ложа «Народ Божий», она же «Новый Израиль») собиралось в покоях цесаревича Константина Павловича. В 1807 году Грабянка был арестован и заключен в Петропавловскую крепость, где и скончался, несмотря на то что за него хлопотали самые влиятельные сановники империи.
Император Александр I Благословенный, хоть и сам баловался масонскими обрядами и исследованиями, но никак не хотел допустить, чтобы мода перешла в разряд единственного занятия в жизни.
Питательная среда южнорусского масонства
Основными центрами масонской активности в России южные губернии стали уже к началу царствования Александра Павловича. Одесса, Полтава, Харьков, Кременчуг, Нежин, Киев, Винница, Житомир, Екатеринослав — везде можно было отыскать «вольных каменщиков».
Ничего подобного остальная Россия не знала, там масонские ложи редко выходили за пределы двух столиц. Разве что Курск, Казань и Минск баловались этим интеллектуальным фрондерством эпохи.
И сегодня во многих городах Украины можно на старых зданиях и внутри оных встретить масонские знаки. В основном это циркуль, треугольник, морские раковины и всевидящее око, вроде того, которое можно увидеть на долларах. Хотя, конечно, и на целом ряде православных храмов, стоит присмотреться.
Можно смело сказать, что именно зажиточные помещики малороссийских губерний стали питательной почвой для возникновения и развития масонской жизни в первой половине позапрошлого века. Но стержнями ее стали отдельные масоны, получившие через «братскую» помощь высокие административные посты.
Тут уместно будет упомянуть двух попечителей Харьковского университета, открытого в 1805 году, как писал один из петербургских литераторов век спустя, «зачем-то государем-императором в диких хохлацких степях». Речь идет о знаменитом Захарии Карнееве (Корнееве) и его наследнике Петре Гулак-Артемовском.
Харьков как столица малороссийского масонства
Карнеев до Харькова отличен был тем, что, будучи сначала управляющим крупной экономией в Курской губернии, при Павле I он становится минским губернатором и командором мальтийского ордена, в который входил и сам император. Видимо, успешная карьера Карнеева и была связана со вступлением его в масоны.
В университете Карнеев организовал духовное религиозное общество, которое, и это ни для кого не было секретом, стало ответвлением петербургской ложи «Умирающий сфинкс», членами которой немедленно стали практически все харьковские профессора. Карнеев считался прокурором этой ложи и имел право на открытие ложи в Харькове.
Члены общества часто собирались под председательством Карнеева, трактовали и писали брошюры о предметах религиозных. Сам Карнеев написал трактат «Мысли, излившиеся при чтении молитвы «Отче наш». Кстати, упомянём и многозначительный факт, что каменная протестантская церковь появилась на территории этого учебного заведения раньше, чем православная.
Нет никаких достоверных данных, указывающих на предумышленность деятельности Карнеева, а также ставшего после него попечителем учебного округа графа Алексея Перовского, внебрачного сына последнего гетмана Украины Кирилла Розумовского. Но факт — именно при них Харьковский университет стал рассадником литературного, педагогического и этнографического украинства.
Не случайно, что в 1841 году ректором вуза стал известный литератор, продолжатель дела Ивана Котляревского Петр Гулак-Артемовский. Многие исследователи истории украинского масонства полагали, что карьеру его в университетских стенах можно объяснить только покровительством масонов.
Александр Зинухов в своих «Этюдах о масонстве» замечает:
«Когда умер профессор истории Гавриил Петрович Успенский, то на освободившуюся кафедру было несколько кандидатов, в том числе известный историк Срезневский, но благодаря протекции Корнеева, избран Гулак-Артемовский, который за всю свою научную карьеру написал только одну историческую работу «О пользе истории вообще и преимущественно отечественной и о способе преподавания оной».
Таким образом, в карьере Гулак-Артемовского его вхождение в масонскую ложу сыграло не последнюю роль.
А внешний вид Гулака! Франтоватая одежда, руки сплошь в перстнях. Величавой походкой шел он в университет, опираясь на палку с верхушкой в виде молотка, раскланиваясь со знакомыми. Кстати, когда масонские ложи были запрещены в России, внешние признаки масонства — длинный ноготь на мизинце, палки в форме молотка — стали модой, особенно распространенной среди студентов.
Одними из первых в масонскую ложу вступили дворянин, харьковский помещик Петр Савич Ольховский и его жена. Вот что необычно! Как правило, женщины в ложу не допускались, и мы знаем только считанных представительниц слабого пола, которые были приняты в масонские ложи. Не так, видимо, было в Харькове.
Кроме Ольховской, в ложу вошла приехавшая из Петербурга сестра Мария Сергеевна Власова. Можно предположить, что именно она была хозяйкой того дома, который масоны снимали специально для проведения своих собраний.
Возрождение масонства
Так было поставлено масонское дело на Юге России, в Малороссии. После польского восстания 1830 года император Николай I в целях предупреждения нежелательной идеологической диверсии категорически запретил масонские ложи в России. И восемьдесят лет о них не было ни слуху, ни духу.
Их возрождение началось после Первой русской революции (1905-1906), и началось оно тоже с юга.
В 1906 году Харьковская, Полтавская, Екатеринославская, Киевская, Бессарабская губерния, а также главные города Юга покрылись сетью масонских лож в мгновение ока. Словно и не закрывались. А может, так оно и было?
Ведь известно, что в масонстве и ложи, и отдельные персоны при надобности переводятся в «спящее» положение. Но и в новом качестве просуществовали они до 20-х годов, после чего Советская власть раскассировала уцелевших в войнах и социальных бурях по ссылкам и лагерям.
Масонская легенда Пушкина
Что касается Пушкина, то Александр Сергеевич был плохим масоном, хотя масонами были его отец и два дяди. Поигрался и забыл. От масонства у него через несколько лет остался только длинный ноготь на мизинце и специальное кольцо — золотое внутри и стальное снаружи.
Много лет спустя мизинец натолкнул на мысль о его масонстве живописца Тропинина, который и сам был масоном, а в нашей памяти остался автором одного из лучших портретов великого русского поэта. Начиная писать картину, Тропинин подал поэту тайный масонский знак, ожидая отклика. Но портрет только улыбнулся и погрозил ему пальцем.
Впрочем, справедливости ради заметим, что среди пушкиноведов ходит устойчивая легенда, что во время погребения великого поэта в Святогорском монастыре присутствовавший при этом масон А.И. Тургенев бросил на его гроб белую перчатку — по старинному масонскому обычаю.
