Плата за Крым и Новороссию

Путин — не прагматик. Он — доктринер. Одержимый своими сверхценными идеями, он последовательно разрушает тот фундамент, который до него строили.

Путин не Брежнев. Брежнев был прагматик и умел учиться.

После ввода в 1968 году танков в Прагу, он понял, что противостояние с Западом ему попросту невыгодно. Поэтому не смотря на мольбы арабов Советский Союз так и не принял прямого участия в войне Судного Дня с Израилем в 1973 году (хотя на Брежнева оказывалось чудовищное давление прежде всего со стороны военных и КГБ).

Кроме того, когда арабы объявили Западу нефтяное эмбарго в наказание за поддержку Израиля, СССР к этому эмбарго не присоединился и, благодаря этому, закрепился на европейском рынке нефти, а потом — и газа.

Закрепляя успех, Брежнев начал политику разрядки, которая завершилась подписание Хельсинских соглашений, в которых (хоть и с огромными оговорками) Советский Союз признал приоритет прав человека.

Это позволило укрепить репутацию СССР как надежного и предсказуемого партнера и, в конечном итоге, создало условия для заключения сделки «газ в обмен на трубы», которая и создала современную энергетическую конфигурацию Европа — Россия.

Путин — не прагматик. Он — доктринер. Одержимый своими сверхценными идеями, он последовательно разрушает тот фундамент, который до него строили даже не Ельцин и Горбачев. И не любимый им незаслуженно распиареный Андропов. А прагматики — Брежнев и Косыгин.

Западу от нас нужна надежность и предсказуемость. Если ее нет, то он будет последовательно слезать с нашей угледовородной иглы. Из России это не так видно. Но всякий, кто приезжает в Европу — подтвердит: как грибы растут ветряные станции, все неудобья застраиваются солнечными батареями, в морских портах появляются все новые терминалы для приема сжиженного газа, трубопроводная инфрастуктура Европы становится все менее зависима от поставок из России.

Стресс-тест, проведенный специалистами из Кельна, показал, что Европа уже сейчас может продержаться без русского газа более двух месяцев не испытывая каких-либо затруднений. А еще через максимум пять лет — Европа сможет отказаться от русских угледовородов. А другого сравнимого рынка у России нет. Это будет плата за Крым и Новороссию.

Готова ли Россия заплатить ее? И нужно ли было делать так, чтобы ее нужно было платить? Этот вопрос дорогие россияне зададут себе только тогда, когда встанут перед необходимостью оплаты. Раньше они никогда не думают. Такова их загадочная русская душа. Как пишут мои русские оппоненты: тебе, немец, этого не понять.