Луганская рулетка: живешь и не знаешь, прилетит к твоему дому снаряд или пронесет.
Наш корреспондент лично прочувствовал, что значит жить в осажденном городе.
С начала боев на подступах к Луганску из города с населением 460 тысяч человек уехал каждый пятый (если верить официальной статистике, визуально людей, покинувших город, гораздо больше). Тем, кто остался, приходится постигать нелегкое искусство жить в городе, оказавшемся на линии огня.
Война властно вмешивается в наш привычный уклад. А мы этому сопротивляемся как можем. Но так или иначе, приходится сдавать позиции. Хотя бы потому, что утра, дня или вечера здесь уже нет. Есть «опять стреляют» и «пока тихо».
Просыпаются из-за канонады
В понедельник, 21 июля, — разбудил именно он. На часах 5 утра. Прислушался: куда упало? Судя по взрывам, отряды «ЛНР» опять лупят по международному аэропорту «Луганск». Значит, можно перевернуться на другой бок и спать дальше.
Хотя прекрасно понимаешь, что уже не уснешь. Пора вставать.
05.15. Мои собаки — 3-летняя немецкая овчарка Дана и 7-летняя такса Фунт — на утренний залп даже ухом не повели. Привыкли. Ладно, пока тихо, попытаюсь прорвать траву у дома. В субботу, правда, эта попытка едва не закончилась плачевно. В район промзоны над нашими улицами обрушились мины. Первый залп переждал, лежа на земле. Второй и третий — в кухне дома, вместе с моими четверолапыми друзьями. Лежали на полу, прижавшись друг к другу и слушая, как осколки стучат по заборам. К вечеру на нашей тихой улочке их насобирали с полведра.
06.20. Прорывая траву, слушаю очередное заседание соседского «женсовета» у дома напротив. Тема не меняется с июня: свежая сводка с фронта вперемешку с донесениями сарафанного радио.
Галка, моя знакомая с прежней работы, в больнице, под осколок попала, — сообщает женсовету Марья Петровна. — Вышла на балкон огурцы забрать. Говорят, ничего страшного, навылет через предплечье прошел.
А ты слышал (это уже мне), что в музей попали?
Слышал... В воскресенье 20 июля снаряды тяжелой артиллерии ложились по всему городу. Досталось и бывшей городской думе на улице Ленина, где сейчас находится Музей истории и культуры Луганска. А там, между прочим, хранится уникальная коллекция личных вещей Клима Ворошилова. А среди них и бронзовый Будда, подаренный первому маршалу СССР самим Джавахарлалом Неру. Музейные работники говорили, будто он даже исполняет желания... Уцелел ли подарок? Не знаю, ни с кем не могу связаться.
Живы — и слава Богу!
07.30. Утренний обзвон оставшихся в городе друзей и коллег.
Жив, ну слава Богу! Там вчера через вас летело! — Наташа, живущая в 16-этажной высотке квартала Южный радуется каждому моему звонку. Мимо ее квартала снаряды летят на город со стороны поселка Металлист и села Георгиевка. И там, и там сейчас тяжелейшие бои. Но боится она не за себя, а за 17-летнего сына, отказавшегося бросать мать в осажденном городе.
Жив, держитесь! До вечера!
08.00. По улице в спецовке с ночной смены идет загоревший дочерна Коля — скромный электрик. Из тех, что под градом осколков в воскресенье сумели подать свет и воду в парализованный, обесточенный и обезвоженный город.
Вот ведь как вышло! Сколько их до войны костерили все кому не лень. Электриков, водников, маршрутчиков, мусорщиков — всех коммунальщиков, — заметил на днях коллега. — А пришла беда, и все встало на свои места. Теперь для нас они герои. Даже часть врачей уехали, а они остались. Без них городу были бы кранты.
Да, и пока уставший изможденный Коля идет по улице с ночной смены, я верю — не все еще потеряно для Луганска.
«Пока тихо»
10.00. Пока тихо, решаю выбраться в город. Тут надо выбирать: куда? Район таксопарка, неподалеку от постоянно обстреливаемого автовокзала, или квартал Щербакова между ним и обстреливаемыми Южными кварталами. Надо подкупить продуктов. Запас консервов имеется. Но у собак кончается крупа для каш. Цель — торговые сети, в которых можно расплатиться карточкой. Наличка в городе исчезла как физическое явление. Рискую-таки выбраться к таксопарку.
11.00. В супермаркете за выходные размели большую часть консервов, полуфабрикатов и алкоголя. Тот, что есть, элитный — горожанам не по карману. Но меня это не интересует.
Да, теперь переходим на пшеничку и ячку, — сетует старушка с квартала Шевченко, глядя на мою корзину, где свалено 10 пакетов крупы...
Да я для собак...
Для собак....
Она еще долго поглядывала на меня с таким немым укором. И я ее понимаю: пенсии в Луганске успели получить далеко не все...
12.00. Рисковать так рисковать — заехал проведать тещу, живущую в высотке рядом с теми самыми обстреливаемыми Южными кварталами. Сидим, разговариваем о мелочах. Тема войны — некое негласное табу. Но почему-то постоянно нарушаемое.
— Сегодня ночью, как авианалет был, все из дома в подъезд вышли, на второй этаж. Часа два просидели, потом разошлись, — бесцветным голосом рассказывает она. — А как «Град» на юг полетел... Думала, спускаться, нет? Плюнула на все, постелила себе на полу в коридоре, чтобы осколками не задело.
На прощанье в качестве подарка получил блок сигарет. Огромное ей спасибо, с этим в городе сейчас большая напряженка.
«Прекрасное далеко»
20.00. Ну вот, собственно говоря, и закончился день. Сидя на крыльце и прижав трубку к уху, слышу голос сына.
Папа, мы хотим домой! — безапелляционно заявляет молодой человек, которому через полмесяца исполнится 3 года.
Опять «работают» «Грады». И шум приморской набережной доносится до тебя как весть из бесконечно далекого мира. Из того самого «прекрасного далека».
Побудь там еще с мамой!
И переходим к разговору о ежике, поселившемся в дровах у их домика.
21.30. Собаки, сытно поужинав, благодарно заглядывают в глаза. И я понимаю, почему не сбежал из Луганска. Причин масса, но... Чтобы уехать, мне пришлось бы тогда убить их собственными руками, дабы не обрекать на голодную смерть. Что ж, будем жить и беречь друг друга. Хотя жизнь в Луганске нынче — это целое искусство. И я бы даже сказал, весьма опасное искусство.
Ну вот, опять воздушная тревога...
ТОЛЬКО ЦИФРЫ
По данным мэрии Луганска, за последние четыре дня в городе погибли 60 и ранены около 300 мирных жителей.
