Slon ведет совместный проект с международной сетью ученых «ПОНАРС Евразия», участники которой разрабатывают новые подходы к политике и безопасности в России и Евразии.
В рамках этого проекта мы публикуем аналитические статьи членов ПОНАРС, среди которых – известные политологи, историки и социологи из США, Европы, России и других стран СНГ. Это другой взгляд на Россию, ее политику и ее политиков. Сегодня мы публикуем новый материал серии – статью Полины Синовец из Одесского национального университета о том, как в России относятся к идее ядерного разоружения и что это значит для мира.
Россия была в числе главных участников договора о нераспространении ядерного оружия и продолжает играть ключевую роль в системе нераспространения. Наряду с Соединенными Штатами Россия – ключевой игрок в плане сохранения этого режима, как препятствующий появлению новых ядерных государств, так и выполняющий собственные обязательства в области разоружения. В этой статье анализируется позиция России по второму вопросу, который стал важнейшим элементом российско-американских отношений с того момента, как администрация Барака Обамы впервые провозгласила программу «глобального ядерного нуля».
Подобно США, Россия формально признает необходимость выполнения обязательств по статье 6 ДНЯО, а именно обязательства ядерных государств «в духе доброй воли вести переговоры об эффективных мерах по прекращению гонки ядерных вооружений в ближайшем будущем и ядерному разоружению». Россия подписала и ратифицировала договор СНВ-3, который определяет новые потолки для развернутых стратегических ядерных боеголовок и их носителей. Также она изначально объявила о приверженности политике «глобального ядерного нуля».
Однако в долгосрочной перспективе, как оказалось, Россия не разделяет энтузиазма относительно политики глобального ядерного разоружения. В частности, предложения президента Обамы сократить ядерные арсеналы обоих государств на 1/3 относительно уровней СНВ-3, сделанные в 2013 году, были встречены довольно прохладно. Российский президент Владимир Путин отметил: «Мы не можем допустить подрыва баланса стратегического ядерного сдерживания за счет уменьшения эффективности наших ядерных сил».
Другие официальные лица РФ разъяснили основные опасения Москвы по поводу планов США развивать космические вооружения, переоснащения стратегических ракет конвенционными боеголовками, а также развертывания глобальной системы ПРО. А также подтвердили, что Россия не намерена разоружаться до тех пор, пока в этот процесс не будут вовлечены все ядерные государства.
Сегодня от дальнейшего процесса разоружения Россию удерживают два основных опасения. Первое касается количественного дисбаланса между военными возможностями США и России, еще более усиленного ядерными потенциалами Франции и Великобритании. Москва заявляет, что пока эти две страны не будут вовлечены в процесс разоружения, Россия воздержится от дальнейших шагов в этом направлении, опасаясь усугубления стратегического дисбаланса с НАТО.
Кроме того, в силу роста военной мощи Китая неизбежно потребуется иначе распределить нацеливание российских ядерных сил между странами НАТО и Китаем. А в случае игнорирования роли Пекина в будущих процессах разоружения последний грозит стать мощным противником для России.
Более того, собственные ядерные возможности России значительно понизятся в ближайшее десятилетие в связи со снятием с боевого дежурства исчерпавших свой ресурс SS-18. В итоге в 2020–2028 годах дисбаланс по средствам доставки с США может достигнуть соотношения 1:3, которое сохранится до тех пор, пока Москва не выровняет показатели за счет наращивания темпов производства собственных ракет.
Дальнейший процесс ядерного разоружения лишь подчеркнет отставание России по уровням и качеству обычных видов вооружений. Для Москвы сегодня проще преодолеть разрыв с США по стратегическим носителям за счет увеличения производства МБР, чем добиться рывка в развитии высокоточного конвенционного оружия, на что потребуется значительно больше времени. Поддержание стратегического баланса сил – важнейшая задача российской политики; относительный ядерный паритет с США – это последний атрибут сверхдержавы, оставшийся со времен СССР. Россия продолжает цепляться за великодержавные амбиции, и, соответственно, сохранение колоссального ядерного арсенала жизненно важно для Москвы.
Также Россия озабочена количественным превосходством НАТО по обычным вооружениям, что демонстрируют комментарии Сергея Кортунова по поводу американского проекта «глобального ядерного нуля». Целью США, по мнению ученого, является «закрепить свое подавляющее военное превосходство в сфере высокоточного обычного оружия и обесценить ядерные потенциалы других ядерных стран через радикальное ядерное разоружение и строительство глобальной американской системы ПРО». Этот процесс, по мнению ряда российских авторов, происходит в условиях продолжения борьбы за доминирование в мире, осложненной тем, что ситуация уже не так предсказуема, как во времена холодной войны, и растущей асимметрией системы международных отношений. Последнее, в свою очередь, повышает вероятность военного столкновения между Россией и США. По словам Николая Косолапова, «вероятность войны между Соединенными Штатами и Россией сегодня достаточно высока, не только технически, но также политически и психологически». По мнению Косолапова, Москва наконец пришла к пониманию того, что основной задачей США является не поддержка свободы и демократии, но «ликвидация ядерного и ракетного потенциала, оставшегося после Советского Союза, равно как и способности России к его восстановлению». Таким образом, в условиях, когда США хотят доминировать, а Россия не готова подчиняться, что осложняется региональными конфликтами и мировым финансовым кризисом, возможность военного конфликта становится весьма реальной.
В этой ситуации, по мнению многих российских ученых и политиков, у России не остается иного выбора, кроме как полагаться на свои стратегические ядерные силы. Сергей Караганов назвал ядерное оружие «посланным Богом для спасения человечества», добавив, что впервые в истории России ей ничто не угрожает в рамках региона, «благодаря наличию ядерного оружия и отсутствию противоречий с другими странами». По мнению Караганова, отказаться от мощного ядерного потенциала, который является гарантом безопасности государства, источником его политических и даже экономических позиций в глобальном соревновании, «равноценно самоубийству». Караганов также отмечает, что основной целью российской кампании против развертывания ЕвроПРО должна быть не истерия в духе рейгановских времен, но рациональная попытка политически связать руки американцам, получив удобный и правдоподобный предлог для того, чтобы избежать любых дальнейших шагов по любому сокращению ядерного оружия».
Также российская позиция во многом исходит из стратегической культуры государства. Именно в этом контексте можно воспринимать реакцию Москвы на известную речь Обамы в Берлине, в которой американский президент предложил России продолжать дальнейший процесс ядерного разоружения. В Москве предложения Обамы оценивали и как «идеалистические», и как «лицемерные». Они сравнивались с политикой «борьбы за мир» советского лидера Никиты Хрущева, предложившего план тотального ядерного разоружения, в то время как СССР испытал крупнейшую в истории водородную бомбу, а в военной политике исходившего из высокой вероятности применения ядерного оружия в упреждающих действиях. Убеждение, что в случае радикальных ядерных сокращений Москва окажется беззащитной перед лицом подавляющего конвенционного превосходства НАТО, способствует негативной оценке позиции Обамы. Характеризуя личные взгляды Путина, Александр Гарин подчеркивает склонность российского лидера видеть повсюду заговоры и узкие эгоистические интересы государств.
Никто из вышеперечисленных экспертов не верит в успешность следующего раунда переговоров по сокращению стратегических ядерных вооружений. Администрация Обамы намерена начать переговоры по договору, который сменит СНВ-3 и в котором вряд ли будет заинтересована Россия. Основной аргумент в данном случае – неопределенность, окружающая будущую систему ПРО, равно как и сохраняющееся за НАТО превосходство по обычным вооружениям. Эти обстоятельства важны, однако, как представляется, при их отсутствии Россия воспользовалась бы другими аргументами.
Можно сделать вывод, что стабильность режима ДНЯО и его перспективы для России сегодня значительно менее важны, нежели собственные национальные интересы, которые, по мнению руководства страны, диктуют необходимость противостояния глобальному доминированию США. Эта необходимость во многом влияет на российскую политику ядерного нераспространения. С одной стороны, Россия во многом связывает собственное величие с масштабами национального ядерного потенциала. Воспринимая противников через призму ментальности холодной войны, Москва пытается поддерживать идею стратегической стабильности, основанной на взаимном гарантированном уничтожении.
При этом, даже здраво рассматривая свои возможности и принимая идею минимального ядерного сдерживания, основанную на возможности уничтожения лишь ограниченного количества инфраструктуры противника, Россия устанавливает достаточно высокий потолок в этом отношении. И поскольку российские понятия «достаточности» значительно отличаются от французских или китайских, вероятность дальнейшего разоружения с российской стороны выглядит сегодня призрачной. В то же время, хотя уровни СНВ-3 далеки от «ядерного нуля», они несопоставимы с колоссальными ядерными потенциалами государств в период холодной войны.
