Зачем дипломату знание иностранных языков? Неужто лишь затем, чтобы понимать представителей других государств? Мудрые люди говорят, что владение языками нужно еще и для того, чтобы вовремя… промолчать. Умение держать паузу в дипломатии столь же важно, как и на театральной сцене. Драматургии международным отношениям придают и не всегда хорошо освещенные коридоры мирових правительств да закулисные интриги.
Дипломатия — искусство непоказное и где-то даже таинственное. Поэтому честь и слава посланнику страны, которому удается нередко в информационных потемках точно разглядеть ситуацию и вовремя передать важную информацию в Центр — Лондон, Киев или Вашингтон. Недаром еще 100 лет назад классик английской дипломатии Эрнест Сатоу определил ее как «применение интеллекта и такта… для ведения отношений между независимыми государствами мирными средствами».
Традиционное представление о дипломате — элегантный мужчина в безупречном костюме, накрахмаленной рубашке, на манжетах которой поблескивают дорогие запонки. На приемах он развлекает женщин веселыми историями, галантно предлагая им шампанское, а в рабочее время за столом переговоров очаровывает свого визави ослепительной улыбкой. Что ж, бывают и такие ситуации. Но, как правило, реальность зарубежной службы несколько иная, а в минуты вроде бы непринужденной беседы на приеме можно заметить в глазах сосредоточенный, а то и требовательный взгляд собеседника и услышать в основном осторожные формулировки. Искушенный во внешней политике Уинстон Черчилль как-то резюмировал (и с ним трудно не согласиться), что дипломат десять раз подумает, прежде чем ничего не сказать. Поэтому неудивительно, что дипломатия — как мировая, так и украинская — до сих пор остается тайной за семью печатями. Но если набраться чуточку терпения, то можно дождаться своего: дипломаты на пенсии или в отставке расскажут много интересного и важного — такого, о чем не упоминалось в прессе, о чем порой не так много говорилось вслух. Ибо лишь они знают, как вроде бы незначительные на первый взгляд события становились поворотным моментом в отношениях между государствами, а то и в истории. Лишь они помнят каждую деталь, точные даты и имена участников переговоров — неважно, было это 5 или 25 лет назад. Взвешенность, ответственность, терпение — одни из главных правил профессионального дипломата, игнорирование которых может свести на нет титанические усилия десятков интеллектуалов.
На дипломатов победы сыплются не каждый день. Как не сыплются и награды. В нашем МИДе подчас шутят, что лучшая награда — не получить выговор. Ну а если серьезно, то настоящим вознаграждением для дипломата становятся заключение и реализация важных межгосударственных договоров; когда много дней и бессонных ночей работы над двусторонними соглашениями увенчиваются заметным продвижением вперед. Вот тогда и правительственные награды появляются на лацканах пиджаков или смокингов.
За самоотверженную службу государству и Ее Величеству британский дипломат Джон Бэрч в 1989 г. был удостоен королевой Елизаветой II звания Рыцаря-командора и награжден орденом Св. Михаила и Св. Георгия (учрежденного в 1818 г. принцом-регентом, а затем королем Георгом IV), надпись на котором гласит: «Признак лучшей эпохи». И с той поры к нему следовало обращаться «сэр Джон Бэрч», а к его супруге — «леди».
За 36 лет дипломатической службы Ее Величеству посол Джон Бэрч представлял интересы Великобритании во Франции, Сингапуре, Афганистане, Швейцарии, США, Румынии, Венгрии. Во времена премьерства Маргарет Тэтчер руководил департаментом Восточной Европы Форин-офиса — довольно важного подразделения, учитывая, что тогда Горбачев начал перестройку в этой части мира. Выйдя на пенсию, Дж.Бэрч возглавлял Британскую ассоциацию по связям со странами Центральной и Восточной Европы. Сегодня он — член совета Королевского Института международных отношений (Четэм-хаус).
Каковы приоритеты британской дипломатии? Что передают послы в своих ежедневных депешах на Лондон? О чем английские дипломаты говорят вслух, а о чем выразительно умалчивают? Какой они видят сегодняшнюю Украину? Сэр Джон Бэрч, возможно, впервые согласился приоткрыть завесу над зарубежной службой Ее Величества. Для беседы он принял меня в своей лондонской квартире недалеко от Вэстминстерского аббатства и старинного Уайтхолла — центральной лондонской улицы, места расположения официальной резиденции премьер-министра (Даунинг-стрит, 10) и Форин-офиса.
Сэр Джон, легендарная карьерная схема «Итон-Оксфорд или Кэмбридж — Форин-офис» — это обязательно для будущего английского дипломата?
Нет, я заканчивал обычную школу, потом университет. Но меня всегда интересовала политика, международные отношения, журналистика и даже преподавательская деятельность. Поэтому я решил пойти работать в Форин-офис, прошел конкурс и был туда принят. Я получил возможность заниматься тем, что мне интересно. А вскоре понял, что ничем другим заниматься и не хотел бы.
Вы работали в странах очень разных по их политическому статусу, экономическому развитию, менталитету. Какие ваши самые яркие впечатления от работы в них?
Больше всего мне понравилось работать в ООН, в Нью-Йорке и Женеве: я был включен в процесс не двусторонних, а многосторонних отношений, а это уже особо изысканная форма дипломатии. В 1980-х годах ООН активно содействовала прекращению войны Ирана с Ираком. Ее дипломатическая миссия функционировала и в период оккупации Афганистана Советским Союзом, а после вывода войск М. Горбачевым она больше сосредоточилась на вопросах возобновления мирной жизни в стране.
Сложные, но, по-моему, лучшие времена пережила наша семья в Румынии в 60-х годах, в начале правления Н.Чаушеску. Это был очень жесткий период: те, кто открыто высказывал свое мнение, не соглашался с действиями руководства, испытывали серьезное давление со стороны властей. Но с другой стороны, это чудесная страна, мы полюбили и ее, и ее народ. Мы с женой были тогда молоды, и в Бухаресте у нас родилась дочь. (В семье посла есть еще и трое сыновей. — А.В.)
А вот в Афганистане у нас уже было гораздо больше проблем — страна сложная, народ бедный, высокий уровень детской смертности. Как-то наше посольство две недели было отрезано от электричества. Даже телефонная связь не работала. Хорошо, что у нас был свой собственный генератор.
В этом-то и разнообразие дипломатической жизни: сегодня ты в Нью-Йорке с его высоким уровнем жизни, а завтра в бедном Кабуле или же тоталитарном Бухаресте.
А как же стереотип гламурного дипломата, который вроде бы только и ходит в смокинге да на приемах попивает виски со льдом?
(Улыбается.) Реальность опровергает любые стереотипы. Всякое случалось со мной и в европейских командировках. Помню, во время пребывания в Венгрии мне захотелось побольше узнать о жизни обычных людей из глубинки, а не только столичних граждан. В те времена из Будапешта в один из отдаленных районов ходил так называемый черный поезд, по-венгерски «фекете вонат». Интересно, существует ли он до сих пор? Это был ночной поезд, которым ездили венгерские бедняки, цыгане. И я купил на него билет. Как меня отговаривали коллеги! Дескать, не рискуй, тебя там могут ограбить и даже убить; ты серьезно пожалеешь об этом. Но я все же поехал. Скажу сразу: все закончилось благополучно, без приключений. Действительно, в нем ехали очень бедные люди, и мне было грустно это наблюдать. Но какие они были душевные! Мы много разговаривали, им было интересно встретить иностранца, который едет в таком же ужасном вагоне, как и они. Для них это было и удивительно, и почетно. За это они оказывали мне свои особые знаки внимания — угощали самогоном да нехитрым харчем. Я с ними ел и пил, а цыганки гадали мне на счастье.
Венгрией заинтересовались не только вы, но со временем и вся королевская семья?
Официальный визит королевы в 1993 г. предваряли приезды в Будапешт принца Чарльза и принцессы Дианы, тогда еще семейной пары. Им так понравилась эта страна, что даже после развода каждый из них приезжал сюда отдельно.
Господин посол, как перевести с языка британской дипломатии на обычный посещение членами королевской семьи какого-либо государства?
В общем-то такие визиты нужны для изучения обстановки в том или ином государстве. И о результатах визита члены монаршей семьи непосредственно информируют Ее Величество.
Помню посещение Венгрии принцем Чарльзом и принцессой Дианой в 1990 г., сразу же после смены там режима. Возглавлял тогда правительство премьер-министр Дьюла Хорн, ортодоксальный коммунист. Но совсем недавно состоялись выборы, и все уже знали, что приходит новое правительство демократа д-ра Йожефа Анталла. Поэтому принять решение, кто же будет присутствовать на государственном банкете в честь королевской семьи, было довольно сложно. И тогда Д.Хорн первым сделал красивый жест, пригласив Й.Анталла на этот банкет. Помню, во время ужина они нормально общались, обменивались шутками. Тогда я еще подумал: а ведь это неплохой признак. Так оно позже и произошло: один премьер демократично передавал управление страной в руки своего преемника. Правда, в последнее время у венгерского правительства появилось много проблем — собственно, как и в Украине.
В ранге посла в Венгрии вы организовывали визит и самой королевы Елизаветы. Чем эта страна так привлекла королеву?
Заграничные визиты королевы — это своего рода политический инструмент. Вспомните начало 90-х, когда страны одна за другой прощались с коммунизмом. И поскольку в этой части Европы произошли серьезные изменения, было принято решение, что Ее Величество должна посетить бывшие соцстраны. Венгрия тогда представлялась наиболее ярким примером таких положительных преобразований. Посещение королевой страны означает, что Соединенное Королевство высоко ценит усилия государства в развитии демократии, бизнеса и поддерживает эту страну на избранном ею пути; что Великобритания видит в этом государстве своего партнера. Собственно говоря, это была политическая демонстрация поддержки британским правительством тех процессов, которые происходили в венгерском обществе. (Трехдневный визит королевы Елизаветы II в Венгрию в мае 1993 г. открывал серию ее посещений стран бывшего соцлагеря: 1994 — Россия, 1996 — Польша, Чехия, а через 10 лет — Литва, Латвия и Эстония. — А.В.)
Кроме того, существовала еще одна причина, по которой королева хотела давно посетить именно Венгрию, а точнее Трансильванию (эта часть принадлежит теперь Румынии): оттуда родом ее бабушка (королева-консорт Мэри, 1867—1953 гг. Елизавета принадлежит к немецкой династии Сакс-Кобург и Гота, которые с 1917 г. стали называться Виндзорами. — А.В.).
Во время подготовки к своему визиту Ее Величество назначила мне аудиенцию в Букингемском дворце. Я информировал ее о проведении встреч с первыми лицами Венгрии, официальных выступлениях и государственном приеме. Королева же ответила на все мои вопросы, даже о том, какие блюда и напитки было бы неплохо включить в меню банкета. Она интереснейший человек.
Не единожды посещал Венгрию и муж королевы принц Филип, герцог Эдинбургский (он также из немецкого рода Баттенбергов, семья которых в 1917 г. с возрастанием антигерманских настроений изменила свою фамилию на англозвучную Маунтбаттен. — А.В.) — страна им обоим действительно очень понравилась.
Вам приходилось дважды работать в Венгрии — коммунистической и посткоммунистической. Насколько быстро страна менялась после падения коммунизма?
Первый раз я работал в этом регионе в 1980—1983 годах, а потом вернулся в Венгрию уже после Нью-Йорка, в 1989 г. Там еще существовал коммунистический режим, который несколько либерализовался, но на протяжении года все-таки развалился. В стране появились признаки демократии, было разрешено больше частной инициативы, развивался малый бизнес, были объявлены открытые честные выборы на многопартийной основе. Изменения были довольно-таки резкие, хотя правительство считало, что компартия все равно преодолеет оппозицию, которую она пыталась контролировать. Венгрия оказалась в большей мере готовой к изменениям и переходу к рыночной экономике по сравнению, например, с Чешской Республикой, Болгарией или Румынией. Правда, у нее были и свои специфические проблемы — огромный долг. Видимо, потому и решено было дать больше частной инициативы, и процесс этот шел довольно-таки неплохо, хотя и неравномерно. По ходу демократических процессов начали меняться правительства, хотя стабильной и надежной оставалась судебная система. Коррупция существовала, однако всепроникающей не стала. В общем, демократические преобразования в Венгрии оказались довольно успешными.
Оглядываясь назад, хотел бы отметить: нам всем повезло, что коммунистическая система в Европе, в том числе и в Советском Союзе, была уничтожена относительно бескровно — за исключением Румынии и Югославии.
Господин посол, вы работали как в странах развитой демократии, так и в недемократических. Как вам удавалось находить общий язик с авторитарными правительствами?
Это было довольно сложно. Скажем, в 1980-х годах в Румынии, когда режим стал понемногу меняться, мы все равно должны были поддерживать отношения с правительством — соответственно, мы должны разговаривать с очень неприятными людьми, которым была чужда демократия — в Румынии действительно система была очень жесткая. Но мы пытались понять, что же происходит в стране, продвигали британские товары на их рынок.
В 1965 г. после смерти Г.Георгиу-Деж (Генерального секретаря Румынской компартии) пришел Николае Чаушеску, который продолжил вести более независимую политику, отличающуюся от курса Москвы. Он приглашал к себе многих иностранных руководителей, сам часто выезжал за границу, встречался с лидерами стран Движения неприсоединения. В казалось бы монолитной коммунистической системе возникла своего рода трещина. Тогда Великобритания поняла, что Румыния — это слабое звено в коммунистической Европе, и мы начали работать с Чаушеску и его сторонниками.
Мы устанавливали контакты, хотя для американцев, французов, британцев, немцев это было довольно непросто. Но такова была цена за развитие межгосударственных отношений. Мы общались и с журналистами, бизнесменами, но после контактов с иностранцами они должны были отчитываться об этом в «секуритате». Правда, некоторые игнорировали эти правила и пытались быть независимыми. А некоторые под маской дружелюбности были довольно неискренними в отношениях — даже те, кого приходилось случайно встретить на пляже или в лесу.
Уже позже, в 1980-х годах, когда я возглавлял департамент Восточной Европы в Форин-офисе, становилось понятно, что коммунистическая система в этом регионе начинает рушиться. Это продемонстрировала польская «Солидарность», вдохновленная Папой Римским Иоанном Павлом II. Мы разглядели в этом недовольство народов коммунистическим режимом; мы понимали, что страны Восточной Европы не так уж и едины и что они начинают избирать другой путь — к большей независимости.
На наивысшем уровне мы вынуждены были поддерживать контакты с В.Ярузельским, Э.Хонеккером, Н.Чаушеску, Я.Кадаром, Т.Живковым. Но общались мы и с обычными людьми, устраивая академические и культурные обмены. Би-Би-Си транслировала на эти регионы свои передачи, которые заглушались. Мы стремились поддерживать связь со всеми слоями общества, а не только с какой-нибудь одной его частью. Каждый политический уровень требовал собственных подходов. И поэтому не раз приходилось пожимать руки, которые были в крови, как в случае с Кадаром или Чаушеску.
Современное общение дипломатов несколько отличается от традиционного обмена нотами. Так, в 2004-м бывший посол Великобритании в Ливии Оливер Майлз, будучи на конференции в Триполи, из обычного интернет-кафе направил электронное письмо своим коллегам…
Да, тогда мы, 52 бывших посла Ее Величества, обратились с открытым письмом к премьер-министру Тони Блэру о том, что вторжение в Ирак — непродуманная и ненужная акция. Хотя Саддам Хусейн и установил там авторитарный режим, но страна жила своей жизнью, и довольно-таки неплохой. Работал бизнес, функционировали различные службы — одним словом, существовала вся необходимая инфраструктура.
Сэр Джон, вы тогда написали Т.Блэру о неподготовленности плана послевоенного развития Ирака и высказали полное несогласие в этом плане с политикой Даунинг-стрит. Это был довольно серьезный вызов власти.
Из этой страны сделали руину, уничтожили сотни тысяч людей, тысячи домов, разрушили систему управления, множество исторических памятников. Я допускаю, что нужно было разобраться с Хусейном, но не с целой же страной. Помню, какие тогда массовые демонстрации протеста против вторжения в Ирак проходили в Лондоне. А мы, бывшие послы, решили в знак протеста написать письмо премьер-министру. Тогда власти начали обвинять нас в нелояльности. Но как показало время, мы таки были правы.
А почему, на ваш взгляд, в мире идет постоянная конкуренция за присутствие в Афганистане — стране горной, некомфортной, с тяжелым климатом? То на 10 лет туда ввел войска СССР, теперь там войска НАТО.
В конце 70-х Советский Союз хотел завести себе еще одного коммунистического соседа, потому и ввел войска в Афганистан. А сегодня войска коалиции воюют с талибами. Кажется, их там уже и одолели, но… Британцы защищают там дружественную им Индию. Хотя ценой таких больших жертв... Есть много вопросов и к президенту Х.Карзаю, которого кое-кто называет скорее мэром Кабула, нежели президентом страны.
Английский язык, потеснив французский, давно уже стал языком дипломатии. Для работы за пределами Альбиона вам хватало лишь английского?
Нет, я придерживаюсь правила изучать язык страны, в которой буду работать. Конечно же, сегодня в большинстве государств можно вполне обходиться и английским, но чтобы глубже узнать страну, почувствовать ее, нужно знать ее язык. Поэтому я, к примеру, выучил румынский. А для работы в Венгрии выучил венгерский, хотя на румынском говорю гораздо лучше. Только когда ехал работать в посольство в Афганистане, не успел выучить дари — это заняло бы несколько лет, а у меня тогда не было столько времени на подготовку.
В 50-х годах Европу облетело категорическое «Non!» президента Франции де Голля на просьбу Великобритании присоединиться к Европейскому сообществу угля и стали, позже — ЕС. Что бы вы, как специалист по вопросам Восточной Европы, посоветовали сделать Украине, чтобы мы смогли присоединиться к цивилизованному западному миру?
Прежде всего нужно, чтобы в вашем государстве было обеспечено верховенство права. Мы очень хорошо понимаем, что можно принять прекрасное законодательство. На бумаге оно существует, а в жизни не работает. Поэтому законодательная ветвь власти должна работать профессионально, не делать никому никаких преференций — поступать только честно и по закону. Тогда можно навести порядок в экономике, политике, победить коррупцию, создать здоровую социальную среду. Без этого — никуда. Такие правила существуют во всех странах сегодняшней Европы. Поэтому Украина должна не только принять красиво написанные законы, но и ежедневно их придерживаться.
Но Украина сегодня никак не может разобраться у себя дома. (Разводит руками.)
От автора: В начале своей независимости Украина активно подписывала двусторонние соглашения с государствами — основными мировыми игроками. Подготовка документов нередко затягивалась до глубокой ночи (как это было, например, в Соединенных Штатах, когда сотрудники Госдепартамента вместе с нашими дипломатами закладывали основы двусторонних отношений на годы вперед). Когда нам хотелось избавиться от своей «совковости», стать частью цивилизованного сообщества, мир нас поддерживал, в кабинеты мировых лидеров дважды стучать не приходилось. Джордж Буш-старший тогда непринужденно разгуливал с Леонидом Кравчуком на лужайке у Белого дома. А вскоре на той же лужайке в Вашингтоне впервые подняли сине-желтый флаг — Билл и Хиллари Клинтон, Эл и Типпер Гор в рамках государственного визита в США устраивали торжественный парад в честь Леонида и Людмилы Кучмы, других украинских должностных лиц, а с ними и еще для тысяч украинцев. Центральную Пенсильвания-авеню, резиденцию Блэр-хаус и величавое здание Совета национальной безопасности США украшали тогда звездно-полосатые и сине-желтые государственные флаги. Сегодня это кажется чем-то невероятным…
Может, потому, что не произошла замена элит, как это было в большинстве стран Центральной Европы? И как, по-вашему, можно, взрастить новую политическую элиту в посткоммунистическом государстве?
Элитой не могут автоматически стать те, кто получил много собственности и денег в результате, скажем, приватизации, кто может себе позволить отдыхать на юге Франции, на других дорогих мировых курортах или покупать недвижимость за границей. Но вы можете формировать интеллектуальную элиту, совершенствовать систему образования.
Если вы хотите иметь культурную и образованную элиту, то это следует развивать — в бывших коммунистических странах были образцы прекрасного балета, музыки, театра. Писателей, композиторов, актеров тогда поощряли разными привилегиями, например, отпуском в домах творчества на Черном море, однако за это они должны были играть по определенным правилам... Я знаю, что в Венгрии на исходе тоталитарного режима было снято около 20 художественных фильмов, но некоторые режиссеры жаловались мне, что министерство культуры советовало внести в них изменения, дабы не выйти за определенные идеологические рамки.
Вы также можете направлять средства на развитие спорта, как это делалось в Восточной Германии или той же Венгрии — там они достигли неплохих результатов.
Не создается ли у вас впечатление, что Украина постепенно отдаляется от Европы при всех ее словесных устремлениях туда?
Да, Украина сближается с Россией довольно быстрыми темпами. Но насколько я понимаю, ваш народ не хочет иметь у себя такого президента, как Путин, или такой режим, как в России…
К слову, а какими вы видите отношения Украина—Россия: аналогичными дружественным отношениям США—Канада или же таким, как у Великобритании с государствами Содружества — уважительными и цивилизованными?
Украина вступила в СССР в 1922 году не по собственному желанию. Она демонстрировала это несогласие и в 20-е годы, и в 30-е — за что жестоко поплатилась, и в годы Второй мировой войны, когда встречала немцев как освободителей от советского режима. Украинцев во Вторую мировую войну погибло очень много.
У вас с Россией довольно сложная ситуация — много общей истории, общения между людьми, общий бизнес. Поэтому разрубить узел тут не получится; нужно это делать деликатно и, конечно же, с учетом собственных интересов. Тревожат и частые запугивания со стороны России, что она может перекрыть газовый кран…
У вас нет ощущения, что на границе с бывшим Советским Союзом до сих пор существует некий занавес вместо того «железного»? Разве что он, может быть, невидимый.
Почему же невидимый? А, например, визовый режим со всеми странами Европы — чем это не занавес? И он пока что вполне реальный.
* * *
В завершение нашего разговора мы все же вернулись к теме рыцарского ордена. Посол Дж.Бэрч взял с письменного стола замшевую шкатулку цвета морской волны и вытянул оттуда удостоверение о присуждении высокой награды.
— А сам орден хранится под стеклом в нашем загородном доме, — объяснил он.
На книжных полках в рабочем кабинете посла, заставленных биографиями политиков, историческими и художественными изданиями, узнала одно из моих любимых — «Европа. История» знакомого мне Нормана Дейвиса. Заметив мою заинтересованность, Джон Бэрч взял в руки массивный том:
— Это написал мой добрый друг, с которым мы общаемся еще со времен преподавания на отделении Славянских исследований Лондонского университета, — и открыл первую его страницу, где по-дружески просто подписано: «Джону от Нормана». Думаю, многие мечтали бы иметь что-либо похожее — эта подпись дорогого стоит.
На балконе у Бэрчей — классический английский цветник: вербена, чернобривцы и даже несколько кустов помидоров. Теперь у дипломата есть возможность немного чаще играть в теннис со своими коллегами в одном из живописных парков Лондона, куда он не гнушается подъезжать на обычном двухэтажном автобусе. Может, это несколько меняет мнение о заграничном представителе Ее Величества, но, наверное, это же и дает дипломату возможность жить в согласии со своим «я».
Конечно же, посол Дж.Бэрч не перестает держать руку на пульсе событий в мире, и особенно в хорошо знакомых ему странах, где он оставил частичку своего сердца. Теплые воспоминания до сих пор вызывает у него Венгрия, где они с семьей провели девять лет насыщенной разными событиями дипломатической жизни, где он не только любовался изысканной архитектурой и тихим течением Дуная, но и становился реальным творцом новой Европы. Незабываемыми стали дни в Бухаресте и Кабуле, Нью-Йорке и Женеве — более или менее комфортных городах мира, где он преданно служил интересам Короны.
