Никогда больше, кроме как в новогоднюю ночь, так чётко не осознаёшь, какими же серыми стали наши «голубые экраны».
Каждый раз, когда смотришь новогоднее телевидение, в голове так и гвоздит одна-единственная мысль: зачем? Зачем столько трудов, зачем столько потраченных денег? Зачем всё это, если новогодние программы, похоже, все до одной рассчитаны на один-единственный тип зрителя – того, который оглядывается на экран только в перерывах между тостами? Для которого телевизор в новогоднюю ночь – это не более чем аудиовизуальная закуска? Который первый час после полуночи 1 января неумеренно пьёт и ест, а всё дальнейшее видит крайне эпизодически, в те счастливые моменты, когда удастся приподнять голову со стола?
Говорят: маркетинг, позиционирование, выбор каждым каналом своего сегмента зрителей. Может быть, и так. Вот только в результате каждый раз выходит, что «сегмент» почти на всех основных каналах один и тот же. Предновогодним вечером – кино. ICTV, например, сподвиглось на откровенно ксенофобский российский фильм «Наша Russia. Яйца судьбы», в котором гастарбайтеры предстают… ну, как в российских же анекдотах о «чурках».
Если вечером кино, то ночью – непременно танцы. Или, точнее, гоцалки. Гоцают все! «Интер» – «Новогодние сваты». «1+1» – «Оливье-2011». «Украина» – «Новый год в деревне Глухарёво» и «Голубой огонёк на Шаболовке». Новый канал – «Новый год». Ну, и так далее, и тому подобное. И везде – пьют и едят, пьют и едят. А зрители на это смотрят и смотрят. И больше почти ничего. Можно щёлкать пультом хоть до посинения – хоть своего, хоть пульта, а везде одно и то же «оливьё». Точно как в советском анекдоте: «Я т-тебе попереключаю!».
Разве что Первый национальный и «Київ» вели репортаж с киевского Майдана Незалежности, ICTV показал дайджест «Нашей Russia» и «Голые и смешные», СТБ – «Х-фактор», а 5 канал, судя по анонсам программ, решил считать наступление нового года недействительным.
Никогда больше, кроме как в новогоднюю ночь, так чётко не осознаёшь, какими же серыми стали наши «голубые экраны». Серыми сверху донизу.
Почему-то считается, что для праздничного настроения зрителям достаточно совсем немногого – чтобы на экране показывали и показывали ломящийся от всякой всячины стол в разных ракурсах. Эстетика сталинской поры: красиво, когда много еды. Чем интенсивнее на экране нажираются и напиваются, тем праздничнее должно становиться зрителям. А если ещё в кадре время от времени будут мелькать ёлка и горы снега – это и вовсе вершина фантазии, ничего более новогоднего вообще не может быть.
А в новогоднюю ночь так хочется сказки, феерии, фейерверка! Сюрпризов. Волшебства. Телевизионного подарка под ёлкой – такого, о котором можно было только мечтать. А зрителям вместо этого – телевизионную закусь. А под ёлку из года в год – бутылку водки. Почему водки, а не шампанского? А разве в новогоднюю ночь на телевидении есть хоть намёк на брызги шампанского? Водка, водка, тупая и унылая телевизионная водка – и больше ничего. «Волшебный фонарь» каждый раз оказывается всего-навсего «лампочкой Ильича», висящий над столом.
Понятно: телевизионщики – не деды морозы, взять и вытащить из рукава «то, не знаю что» им не так легко. Но почему именно в новогоднюю ночь у всех сценаристов разом пропадает фантазия? Почему именно в этот день (в эту ночь) она берёт выходной? Почему именно в новогоднюю ночь телеменю становится таким стандартным, без малейшего намёка на какую бы то ни было неожиданность? А слабо взять и попробовать в качестве сценаристов новогодних программ студентов? Уж они-то умеют создать праздник почти на пустом месте! А так… впору в титрах вместо имён создателей новогодних программ писать нечто вроде: «Товар телевизионный новогодний, артикул №…, конвейер №…, партия №…».
Мюзикл – «классический» новогодний жанр наряду со всевозможными «огоньками». Эти два жанра – вроде палочки-выручалочки: взмахнул ею – и «мероприятие проведено на высоком идейно-художественном уровне». На советском телевидении «огоньки» были отдушиной на сером, официозном ежедневном телевизионном фоне. Почти без официоза (ну, разве что краткие поздравления передовиков различных производств, с годами этих поздравлений становилось всё меньше), с релизами новых песен, с иллюзией домашней обстановки, но – внимание! – без малейшего намёка на нажираловку, они и вправду были в тех обстоятельствах почти сказкой. Теперь такой «домашней» обстановки на телевидении хоть пруд пруди, да и не домашняя она вовсе, от неё чаще всего за версту разит пиаром. Сказки не получается, приём отчасти приелся, отчасти был дискредитирован.
Советские «огоньки» отличала ещё одна черта: там было позволено чуть больше, чем обычно. Это «чуть больше» могло быть «Машиной времени» или Валерием Леонтьевым, отлучёнными от телеэкранов все остальные 364 дня в году. Могло быть дуэтами Лаймы Вайкуле с тем же Валерием Леонтьевым или Софии Ротару с Яаком Йоалой. Нигде больше, кроме как в «Голубом огоньке», София Ротару не могла впервые предстать в новом имидже диско-дивы. Больше нигде не могло быть He Was A Steppenwolf незабвенных «Бони М». Сейчас никакого «чуть больше» не получится, куда уж ещё! Это я вовсе не к тому, что телевидение нужно сделать серым (с этим, слава Богу, и так всё в порядке, несмотря на весь гипертрофированный гламур), а к тому, что авторы и руководители каналов должны чётко понимать: этот главный момент необычности, сказочности в «огоньках» утрачен, и восстановить его невозможно. Это как новый, сверкающий, невиданный доселе граммофон в эпоху компьютеров.
Ещё советские «огоньки» знали меру: диалоги звёзд в них были весьма короткими, фактически таким себе самоконферансом, и не превращались в самодостаточные номера. Нынешние «огоньки» строятся именно на диалогах с более или менее регулярными музыкальными паузами. В советских «огоньках» не было и намёка на высосанные из пальца «темы выпуска» или «основные сюжеты», когда несколько часов подряд все участники пытаются говорить об одном и том же, а телевизионные посиделки превращаются в нечто заданное и запрограммированное. В советских «огоньках» «домашняя обстановка» позволяла увидеть звёзд за столом, с (якобы) непринуждёнными и не наигранными репликами, мимикой и жестами, но никак не мордой в салате. Кумиры представали «своими», но никак не «своими в доску». А именно этим грешат многие новогодние мюзиклы – если уж крушить кумиров, то крушить вдребезги. Мюзиклы ведут участвующих в них звёзд отнюдь не в уютный дом, а в забегаловку. Гротеска в этом чаще всего никакого, иронии тоже. Что в этом такого уж праздничного, кроме якобы новогоднего антуража? Если уж следовать логике авторов новогодних мюзиклов, то показать в новогоднюю ночь заседание Верховной Рады, вручив каждому депутату бутылку водки и напялив на него шапочку Деда Мороза, – это и будет то, что надо, вполне себе праздничное зрелище.
Мюзикл по мотивам сериала «Сваты», показанный «Интером». Сериал, кстати, по многим отзывам, был отнюдь не плохой. Во всяком случае, от «Сватов-1» до «Сватов-3». Новогодний мюзикл не оставил от этих впечатлений ровно ничего. За два часа он разрушил их, разрушил привычные образы героев. Да, один из главных героев был несколько, скажем так, простоват. Но не до такой же степени, чтобы битый час разглагольствовать, что такое «первачок» и как «полировать его огурчиком»! В любом случае, «полезные советы» – не слишком новогодний жанр…
Представьте: году так в 1977-м выпустили бы новогодний мюзикл, в котором герои Андрея Мягкова и Барбары Брыльской два часа сыпали бы банальностями за полным гостей столом, а потом, облачившись в передники, принялись бы мыть посуду – а когда помыли бы, на этом бы и закончился фильм. Ах да, к ним раз в полчаса – словно по хронометру – заглядывали бы Иосиф Кобзон, Эдита Пьеха, Лев Лещенко и группа «Песняры», случайно (творческая усталость, знаете ли) перепутавшие их квартиру с Кремлёвским дворцом съездов. Осталась бы в результате «Ирония судьбы» киноклассикой?
Случайные реплики, размытый сюжет, необязательные мизансцены, произвольные поступки героев, никак не мотивированные сюжетные ходы – вот что отличает традиционные новогодние мюзиклы. И ещё одно отличие – полнейшее отсутствие интриги. Чем окончится? Ох и назюзюкаются же они все! Это становится понятно в первые же пять минут. А ещё – простите, что слишком многого хочу – в мюзикле совсем не помешала бы музыка. Только она и может оправдать и надуманные сюжетные линии, и отсутствие драматической интриги. Старые-престарые, давно уже набившие оскомину песни раз в полчаса – это и есть мюзикл? Ну, тогда и «Фабрика звёзд» – это «концерт мастеров искусств». Новогодняя теленочь традиционно ставит один и тот же диагноз: нынешняя украинская поп-музыка – даже при поддержке российской – сама по себе на материал для новогоднего зрелища никак не тянет.
В комментариях к статьям о новогодних программах из года в год повторяется одна и та же мысль: нечего встречать Новый год, уткнувшись в телевизор, надо идти в компанию и веселиться самостоятельно. Да, именно так – но зачем тогда вообще вся эта суета вокруг телевизионного Нового года? Зачем столько потраченных денег, зачем авральные съёмки? Пусть бы телевизор тоже отдыхал. Подчас кажется, что именно эта мысль: «Нечего в Новый год телевизор смотреть» – доминирует и на телеканалах. Могли бы её даже в субтитрах писать.
А тем, кто в силу разных причин включил-таки телевизор, телевидение милосердно предлагает иллюзию разгуляй-застолья и именно в этом видит свою миссию: кто не смог или не стал сам участником такого застолья – пусть хоть посмотрит, как гуляют другие. Пусть ощутит: это и ему в том числе предлагают с экрана «первачок с огурчиком» – подходи и чокайся. Такая вот социальная телеслужба. Такое вот телевидение для сирых и убогих.
Инсценированные репортажи о чужом веселье – вот чем, собственно, являются практически все программы новогодней ночи. Вот что отличает нынешние «огоньки» от советских – они перестали быть концертами, они стали репортажами о том, как пьют-гуляют. Зрителю отведена роль не адресата, которого телевидение поздравляет с Новым годом, а счастливчика, которому выпала возможность подсмотреть в замочную скважину за вечеринкой звёзд.
