Сергей Терехин в особых представлениях не нуждается. Примечательная черта Сергея Анатольевича – способность в ответ на журналистский вопрос прочитать увлекательную полуторачасовую лекцию. Впрочем, говоря о национальной валюте и денежной реформе 1996-го года, одним из идеологов которой он был, Терехин был более остроумен, чем многословен. Наш разговор мы повели о «грустном празднике» - 13-м Днем рождении гривны.
Почему было решено вводить гривну именно тогда? Оправдало ли это себя?
Я хочу напомнить, что в 1993-1994 гг. украинцы пережили, извините за тавтологию, огромную гиперинфляцию. Мы были вторыми в мире после, если не ошибаюсь, Зимбабве, по уровню инфляции – за 12 месяцев наша денежная единица обесценилась на 10520% (десять тысяч пятьсот двадцать). У людей среднего и старшего поколений еще свежа память о ножницах, которые они вынуждены были покупать в универмагах, для того, чтобы отрезать купончики к советским рублям. Либо возиться с купонокарбованцами, последний номинал которых, если я не ошибаюсь, был 2 млн.
Главная проблема заключалась в том, что тогдашние правительства, включая правительство Кучмы, в котором я работал, не понимали теории управления деньгами. Я на своих лекциях студентам рассказываю об одном анекдотичном случае, который произошел в Москве в 1992 г. Министр финансов российского правительства спросил нашего тогдашнего Премьера Фокина о том, как в Украине обеспечивается финансирование дефицита бюджета. На это г-н Фокин на полном серьезе сказал, что, мол, после обретения независимости мы ведь национализировали украинское отделение Госбанка СССР, поэтому, сколько нам денег нужно, столько мы и получим.
В 1995 г., после того, как стало ясно, что без элементарных норм управления деньгами государство обречено на гибель, правительством и Национальным банком были предприняты шаги по установлению каких-то правил. Тогда были внесены изменения в закон о Национальном банке (я, кстати, был одним из авторов этих изменений), согласно которым НБУ было запрещено прямо или косвенно субсидировать бюджетный дефицит. И во второй половине 1995 г. купонокарбованец остановился в росте по отношению к иностранной валюте. Это было очень здорово, люди начали планировать свои сбережения в национальной валюте. Раньше, понятно, они скупали гречку, автомобили или иностранную валюту, теперь – начали делать накопления в национальной валюте и понесли эти накопления в банки.
Поэтому тот запас гривен, который давным-давно лежал сначала в Канаде, а потом в хранилищах Национального банка (как лежал – это отдельная история, можно мемуары писать), было решено вывести в оборот и конвертировать вот эти «бумажки» – купонокарбованцы – в полновесные гривны. Тогда мы посчитали курс пересчета, провели пятизначную деноминацию, то есть пять нулей убрали, и посмотрели, каким образом новая валюта соотносится с иностранной.
Первый курс гривны по отношению к доллару был 1,87 грн. И с таким курсом мы жили практически до 1998 г., то есть где-то полтора года. Когда весной начались маленькие мировые потрясения, то в Украине они привели к тому, что курс гривны упал в 2,5 раза.
Были ли противники у идеи введения гривны в 1996 г.? Какова была Ваша позиция, как непосредственного участника этого процесса?
Да, были против достаточно мощные на тот момент экономисты. Главным противником был покойный ныне Вадим Петрович Гетьман. В свое время он был против изъятия из оборота советского рубля, а потом достаточно жестко противился введению национальной валюты, говоря о том, что макроэкономические показатели, в первую очередь, внешней торговли Украины, вызывают тревогу. Поскольку разрушился миф о том, что Украина всех кормит, а оказалось, что многие кормят и Украину. Вот именно он был главным критиком денежной реформы. Собственно говоря, из-за этого он и ушел из управления Национального банка Украины.
Между прочим, его позиция, в итоге, очень помогла провести эту реформу тихо и нормально. Потому что изначально планировалось ввести некоторое ограничение по обмену купонокарбованцев на гривны по «павловскому» образцу, так сказать, наказать богатых. Ну, к сожалению, очень богатых людей, как сегодня, тогда не было. И, слава Богу, что процесс обмена произошел безболезненно, три или четыре раза продолжался постановлениями Национального банка.
Справка «Фразы»: Валентин Павлов – первый и последний премьер-министр СССР, занимал этот пост с января по август 1991 г., широко известен денежной реформой, проведенной на третий день после назначения. В ее процессе были установлены жесткие временные (изъятие и обмен 50- и 100-рублёвых купюр образца 1961 г. происходил всего три дня) и обменные (не более 1000 руб. в одни руки) ограничения. Также было установлено ограничение на снятие сбережений со счетов Сбербанка СССР – не более 500 руб. в одни руки.А какую роль во введении гривны сыграл Виктор Ющенко?(Смеется) Вот я сейчас ищу основания похвалить Виктора Андреевича. И нахожу, наверное, одно – будучи председателем Национального банка, он удержался от соблазна популизмом. Потому что в то время идея ограничительного обмена была очень модной. Тогда уже начали появляться явные признаки расслоения в обществе. И вот тогда была такая идея (ограничить максимальную сумму гривен, которую бы мог получить на руки каждый отдельно взятый гражданин, вне зависимости от количества имеющихся купонокарбованцев – ред.) – ее, в частности, пропагандировал г-н Мороз, его помощница г-жа Витренко, коммунисты и т.д. Более того, они предлагали установить ограничения по обмену купюр, как это сделал Павлов в Советском Союзе, когда купюры большого номинала попросту не обменивались (их обменивали только три дня, в то время как рубли мелких номиналов можно было обменять и после - ред.)
Поэтому, оценивая денежную реформу в целом, а мне пришлось работать в группе по ее подготовке (она была достаточно маленькой, закрытой, потому что все происходило под грифом «секретно»), я могу сказать, что реформа получилась хорошей. Иное дело, как дальше начали управлять национальной валютой, и как ей управляют сегодня.
Вот об этом управлении следующий вопрос. Потому что в 1998 г. произошел резкий скачок курса из-за вот тех «маленьких потрясений», которые вы упоминали, курс достиг 5,4 грн/дол., и, фактически, держался до 2008 г. с незначительными колебаниями в ту или иную сторону…
Нет, не так. Динамика была следующей: после кризиса 1998 г. курс гривны вырос до уровня где-то 3,7-3,8 грн./дол. И постепенно она обесценивалась, потому что уменьшалось позитивное сальдо торгового баланса и финансового счета платежного баланса. Таким образом, к 2003 г. она дошла до 5 грн./дол. И вот на этом уровне курс держался, потому что у нас наблюдалась некая долларовая гармония по платежному балансу, он соблюдался, была хорошая конъюнктура рынка на традиционные товары украинского экспорта. Единственное, был ряд проблем в 2000 г. и 2003 г. из-за очень сильных неурожаев, но гривну удавалось удержать.
В 2005 г. случилась катастрофа с урожаем 2004 г. – он получился хорошим (когда-то Рональд Рейган выдал удивительную фразу, он сказал, что у Советского Союза есть две проблемы – коммунисты и хороший урожай). Речь о том, что, когда наш хороший урожай пошел на экспорт, при этом сохранялась хорошая конъюнктура по металлу и были низкие цены на нефтепродукты, у Украины случился огромный профицит торгового баланса – где-то на $7 млрд. приходило больше, чем надо было для обслуживания украинской экономики. И с точки зрения национальной валюты необходимо было ее укреплять. А альтернатива была другой – печатать ничем не обеспеченные гривны и скупать излишек иностранной валюты с рынка.
Так, между прочим, вел себя Национальный банк в 2004 г., когда сначала Тигипко его возглавлял, а потом Яценюк. В результате этого мы получили громаднейший всплеск инфляции, самый большой за 10 лет на тот момент, и, в результате этого, – долговременную депрессию. Это Сергей Леонидович так выдумал, когда для того, чтобы связать излишние валютные поступления в Украину, он разрешил банкам выдавать валютные кредиты населению, не связанные с внешней торговлей. Еще тогда умные люди предупреждали, что так делать нельзя, это очень рискованно. Но в октябре 2004 г. такое решение было принято. Людей посадили на долларовую иглу, сказали им, мол, посмотрите – национальная валюта нынче крепкая, поэтому сбережения лучше хранить в ней, а вот кредиты брать валютные. Все это привело с оттяжкой в три года к росту девальвационных настроений по поводу национальной валюты. И посмотрите, как оно теперь «выстрелило». Арсений Петрович помог этому процессу, поскольку в дополнение к этому постановлению Сергея Леонидовича, при его управлении с банков были сняты практически все обязательства по реальной оценке залогового имущества.
То есть, грубо говоря, после работы этих двух уважаемых господ возникла ситуация, когда гривна, как средство выдачи кредитов, стала никому не нужной, а, когда брался кредит в валюте, то его фактически можно было ничем не обеспечивать. Вот у меня на столе в апреле этого года лежала выборка из наиболее одиозных случаев в некоторых банках, которые сейчас находятся под временным управлением. Так вот представьте себе, когда выдается кредит под залог мобильного телефона в размере, приблизительно в 1000 раз превышающем стоимость этого мобильного телефона!..
Давайте немного отвлечемся от экономики в пользу, так сказать, эстетики. Потому что, помимо курсовых колебаний, у нас еще регулярно менялся внешний вид валюты. Конечно, приятно, что в прошлом году гривна даже была признана самой красивой валютой в мире, но параллельно ее, наверное, можно было бы назвать и самой непостоянной, ведь за 13 лет своего существования она уже трижды меняла свой внешний облик. С чем это связано? Какой из вариантов больше импонирует лично вам?
Я могу сказать, что это связано только с одним – по нашим правилам, когда меняется дизайн валюты, тогда обязательно меняется подпись председателя Национального банка на ней. И каждый человек, который приходил на пост председателя Национального банка, хотел себя увековечить.
Это известный аргумент, но неужели все объясняется только больным тщеславием отдельных людей?
Ну, а какие еще?
Ну, например, улучшение износостойкости…
Нет, естественно есть ряд факторов. Например, степени защиты. Но клише, допустим, первого варианта валюты мне лично больше нравятся, нежели сегодняшние «фантики», которые очень похожи на евро и, по-моему, скатаны с клише компаний, создававших эту валюту.
Ну, и в конце давайте немножко подумаем о сегодняшнем и завтрашнем дне гривны. Сегодня все чаще можно услышать разговоры о том, что с такими темпами обесценивания валюты нам скоро уже не понадобятся копейки. Пока что они носят полушуточный характер, однако у меня уже в нескольких магазинах вполне реально отказались принимать, так сказать, мелкую мелочь. Может ли случиться, что она все-таки выйдет из обихода и ее место займут бумажные купюры низших номиналов, как это было в первой половине 1990-х?
Да похоже на то… Если вы ездите в Европу, то одноцентовую монету вы там сегодня просто не найдете. А в 2002 г., когда там вводили евро, они были в обороте. Я это прекрасно помню, потому что с другими банкирами присутствовал на торжествах по этому случаю в Париже. Сегодня же вам очень повезет, если вы найдете 5 евроцентов. Такой же пример можно привести с Соединенными Штатами: найти цент – это целая история. Любая валюта исторически укрупняется – до момента ее деноминации.
Кстати, о деноминации. Как Вы считаете, существует ли в обозримом будущем такая перспектива для гривны?
А смысл? Понимаете, это ментальная проблема. Вот сейчас, когда вы покупаете что-то, если оно крупное, вы мыслите категориями долларов или евро, если мелкое – гривны. Так сложилось. Зачем вам делать какую-то дезориентацию в вашем мышлении?
Да, но, если сегодня в обороте появятся «тысячные» купюры, то это же серьезный психологический фактор!
Какой?
Инфляционные ожидания подскочат, хотя куда уж дальше.
Кстати, в свое время была дискуссия, когда мы решили не вводить купюры в 200 грн. с Лесей (Украинкой – ред.). Хотя они были отпечатаны. Да, было такое – чисто психологическое решение. Хотя мне кажется, что здесь больше социального фактора. Люди не любят людей, у которых купюры большого номинала (смеется).
Но, если уж мы вспомнили о Европе, то там, говорят, наличные купюры большого номинала также не приветствуются, и вроде как даже вызывают подозрения. Все давно переведено на безналичный расчет.
Вы ошибаетесь. Как раз наоборот – если вас знают, и вы приносите большую наличную купюру, вас любят намного больше, чем, если бы вы расплатились карточкой.
